Последний рассвет - Екатерина Константиновна Гликен

– Подождите, что? Мне завтра приходить к вам? Сюда? В цех не надо?

– Не надо. Прямо сюда. Вот и место для вас свободно. До завтра!

Я развернулся, чтобы уйти и вдруг она окликнула меня.

– Погодите! Ведь завтра ещё никто не будет знать, что вы такой же, как мы. Как же вы доберётесь? Всякий может принять вас за того, кто работает в цеху, которого нужно наказать… Как же вы пройдёте?

– Не знаю, может, вы встретите меня у входа? – предложил я.

– Молодой человек, – укоризненно покачала она головой. – У меня и так много работы! Хотя…

Она обняла меня за плечи и проводила до дверей.

– Я скажу вам одну вещь, но только потому, что верю вам. Обещаете, что не выдадите меня никому?

Я с готовностью кивнул.

– Знаете, как не стать обедом для людоеда? Очень просто. Самому стать людоедом…

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что до конца рабочего дня ещё есть время… Как вы там назвали своего кандидата? Кажется, Володька?

– Так что? Мне его надо съесть?

– Ах, думайте сами… А я вас завтра буду ждать…

Я вышел, голова кружилась. Надо было срочно что-то решать. Как? Что делать? Съесть своего единственного товарища и выжить? Или помереть вместе с ним? Какого чёрта он мне товарищ? Ну, честно. Это он говорит мне, что жизнь спас. Но ведь там весь цех подставляет новичков, я был их жертвой. Я должен был умереть вместо него. Это я его спас. Даже если и он меня потом, все равно мы квиты. Один:один, как говорится. И, если человек, меня с самого начала подставил, разве он не подставит меня с такой же лёгкостью во второй раз. И почему человек? С чего это я решил, что он человек? Разве может человек смотреть на то, как убивают другого? Это – мразь! И жить эта мразь недостойна!

На четвереньках, местами ползком, добрался до цеха. Войдя внутрь, сразу нашёл Володьку.

– Володь, – обратился я к нему, всё ещё не понимая, как лучше поступить. – Ты знаешь, как спастись от людоеда?

– Как? – он выразил крайнее изумление.

– Элементарно, – ответил я. – Нужно самому стать людоедом.

– Как ты узнал?

– Это очень просто, для того, кто умеет думать, – рассмеялся ему в лицо. – Волк не ест волка, а вот собаку ест. Хотя и волк, и собака – по сути одно и то же. Так и тут, людоед не ест людоеда, а вот человека… Отгадка оказалась очень проста.

– Хорошо, – засопел он. – Но это – теория. А как на самом деле? Как это проверить?

– Очевидно. Надо съесть человека. Ты готов на такое?

Он крепко задумался.

– А вдруг не сработает. А я уже человека съел? Не, на фиг. Даже, если сработает…

– Ну, ты же экстремальщик. Ты ж сюда пришел, чтобы узнать про них всё, ну так, наверное, нужно идти до конца?

– Да ну, нет, на такое я не подписывался… А сам-то ты готов попробовать?

Я пожал плечами. С Володькой всё было ясно. Никакой он не выживальщик. Иначе бы обязательно попробовал. Видимо, врёт, как и остальные. И здесь оказался именно потому, что что-то гадкое совершил. В наказание. Ну, что ж? Тем легче решиться мне…

– А чего так напугался? Боишься, зрения лишиться?

– Причём тут это?

– Ну, ты ж сам рассказывал, что людоеды плохо видеть начинают?

– Ну, рассказывал, они, правда, мир так, как мы его видим, не могут увидеть, никогда… Но разве дело в этом? Странный ты…

– Володь, а вот, если тебе скажут, мол, или ты друга убьёшь или сам помрёшь. Ты что выберешь?

– Не знаю, не хочу думать даже об этом. Самый простой ответ – самому выжить. Но ведь я тебе тогда на полном серьёзе жизнь спас. Если мужики в цеху узнают, что я тебя удержал, чтобы ты на помощь не пошёл к биологу, они меня сами блонде нашей сдадут. Мне не жить… Так что, кто его знает, как оно в жизни повернуться может… А с другой стороны, сколько уже на моих глазах людей сожрано, а я никому не помог… Никому, понимаешь?

Я кивнул.

– Подкалымить хочешь? – наконец решился я.

– Что делать надо? – Володька внимательно смотрел на меня.

– Вечером с комбината не спеши. Задержимся чуток. Ничего сложного…

Володька кивнул.

Это было не трудно. Во всяком случае, я ожидал от себя большего. А, оказалось, очень просто. Я ударил сзади. Володька сразу повалился, как подкошенный. Он всё ещё дышал. Я задумался. Его ещё можно было спасти.

Я не знал, сколько именно нужно съесть. Он лежал на полу, глаза его были закрыты. Но в лице всё-таки читался какой-то упрёк. Словно бы он говорил мне: «Ну, как же так? Ведь я тебе жизнь спас!»

Я перевернул его на живот. Теперь он был просто телом. Есть не хотелось. Но иначе было нельзя. Или я, или он. Я не знаю, как это делается. Попробовал укусить за руку. Но это не так просто. Можно срезать ножом, но пойдёт кровь. Надо дождаться, пока Володька застынет. Так будет меньше уборки.

Я просидел с ним до самой ночи. Двое в цеху. Я и он. Оба молчим. Я не бросил его одного, все это время я – с ним.

Всего-то и надо – съесть кусочек. И всё – свобода, счастье, работа и, самое главное, – жизнь! За день мы съедаем сотни всяких кусочков. Подумаешь, еще один. Вероятно, надо обмануть сознание. «Надо этот самый кусочек пожарить, – пришла в голову хитрая мысль. – Да ещё и с хлебом».

Я засмеялся. На четвёртом этаже – столовая, в ней есть плиты. Есть холодильник. Кто осудит меня, если я немного пошурую в пункте общественного питания, после того, как убил человека?

***

Занимается утро. Я закрылся комнате повара. Это довольно маленькое помещение с непомерно большим окном. Я нашёл здесь бумагу, ручку, и вот…

До начала рабочего времени ещё несколько часов. Я чувствую, что должен рассказать всё, что произошло. Нет, я не буду рассказывать, как меня тошнило, как я давился, как рыдал, пытаясь проглотить жареный кусочек… Нет, к этому можно привыкнуть со временем. Я точно привыкну. Мне придётся. Иного выхода нет. Теперь моё существование только в одном – есть себе подобных.

Ещё вчера вечером я думал, что, сожрав другого, смогу выжить. Как я ошибался. Уже через несколько минут, я почувствовал испуг: мне начало казаться, что отовсюду из темноты большой комбинатовской столовой меня обступают люди. Не такие, как я. Настоящие, как Володька. Отовсюду я чувствовал угрозу, будто бы меня хотят убить, сожрать. Я был один там. Это я прекрасно знаю. Но справиться со страхом было невозможно. Под его давлением я оказался здесь, запертым в маленькой комнатушке, из которой сейчас виден занимающийся рассвет.

Страх одолевал меня приступами.