Последний рассвет - Екатерина Константиновна Гликен

директором, кажется. Он что-то говорил, что в школе надо улучшения проводить На самом деле, он умный был мужик, какой-то грант выиграл. Так вот тот грант не ему же дали, а на школу. Директор денежки предложил поделить. А Викторыч поперёк пошёл: мол, надо кабинет биологии оборудовать, микроскопы там всякие… Не договорились они, его на вольные хлеба и отправили. При этом его же друзья на него докладные начали писать, мол, грант получил, о себе начал думать хорошо, высокомерный стал, глупости, короче, всякие. Со свету сживать, в общем…

– Ну, так это он и приврать мог, – процедил я.– Главное, я так и думал, – конфликт. Может, он к девочкам-старшеклассницам приставал? Мы ж не знаем.

– Не-е, ты что? – удивился Володька. – Викторыч – мямля, но на такое не пошёл бы.

– А почему ты так в этом уверен? Потому что он тебе рассказал? Ага, так я и поверил, бросил работу учителя, чтобы с людоедами поработать? Ага, чеши, Емеля. Набедокурил что-то он там крепко, по всему видать. А Иваныч ваш? Он ведь сиделец. Скажи, честно. На нем пробу ставить негде, ему зона – мать родная, у него на лбу написано…

– Ну, так. А что? Ты что? На Иваныча наехать хочешь? Попробуй, накажись.

– А сам ты здесь как оказался? Тоже конфликт? И тоже люди плохие по жизни попались? Да? – я подходил всё ближе к Володьке.

Тот оторопело пятился:

– Ты чего? Да чего ты?

– Ничего, – резко ответил я. – Я сюда по ошибке попал, вот чего. У меня никаких конфликтов не было. Меня наказывать не за что. Я в тюрьме не сидел, старшеклассниц не щупал, я просто остался без работы.

– Так никто ж не щупал, да и я просто уволился, говорил же: интересно выживать в экстремальных условиях…

Он что-то ещё кричал мне в спину, но я уже не слышал его, потому что решительно шагал к лифту, чтобы попасть в отдел кадров, на третий этаж.

У меня не было ясного понимания, чтО именно нужно делать. Ясно было одно – пора срочно что-то менять. Нужно доказать, что я не такой, как эти в цеху с беззубым Иванычем, я не представляю опасности, я человек. Меня не за что наказывать, я ни в чём не провинился. Меня не стоит бояться. Я не опасен. Я хороший!

За раздумьями потерял всякую осторожность – прыгнул в открытый лифт, даже не посмотрел, кто там внутри. А там – наша большеротая. В голове быстро промелькнули слова Володьки: «Чтобы выжить, надо стать пресмыкающимся». Быстро упал на колени, для достоверности даже высунул язык и стал резко, по-собачьи, дышать. Ведь собак они не едят. Так и доехали. Пока не доказано, что я достоин жить, побегаю на четырёх ногах.

Что именно я буду говорить в отделе кадров, не представлял. Поэтому, как только очутился перед женщинами в кабинете, тут же замолчал.

Они поняли, что что-то не так. Не каждый день грузчики на третий этаж подымаются, так высоко им лазать опасно.

– Что случилось? – спросила та, которая постарше.

Я внимательно оглядел их. Женщины были другие, не те, что принимали меня на работу. И я тут же использовал это, как шанс:

– Понимаете, тут произошла ошибка, ваши предыдущие коллеги неправильно определили меня. Я не должен был быть с теми, кто внизу. Я нормальный человек, не опасен, меня не за что убивать…

Барышни посмотрели на меня с интересом.

– А что? Разве кого-то убивают? – хихикнула молоденькая, глядя прямо на меня и облизываясь.

– А куда бы вы хотели, чтобы вас определили? – строго спросила та, что постарше.

– Не знаю, но точно не туда. Вы знаете, что происходит там, внизу?

– Расскажите же нам, что там происходит, – деланно удивилась молоденькая.

– У вас людей едят. Да, я понимаю, что эти люди – низшего сорта, они не нужны обществу, потому что могут нас всех погубить, но я …

– Что вы говорите? – молодая встала и подошла вплотную ко мне.

Я засмущался, казалось, она бесстыдно соблазняет меня.

– А вы хорошо разбираетесь в людях, – отодвинула её старшая коллега. – Вот что, молодой человек, раз вы всё поняли, может, хотите к нам, в отдел кадров? У нас как раз вчера местечко освободилось.

– Да, конечно, я так рад! Так рад, что вы поняли, что произошла чудовищная ошибка, ведь я хороший, добрый, ответственный, я так рад! Я знал, что вы поймёте! Мне не место с этими, внизу.

Молодая обхватила меня руками за шею. Я вежливо отстранился. Она захохотала, продолжая глазеть и облизываться.

Старшая встала между нами.

– Извините её, она новенькая. Ещё не привыкла. Так что? Вы считаете, что с теми, кто внизу поступают правильно?

– Нет, ну да! Но нет! Вы знаете… Да, но, возможно, слишком сурово! Их стоит наказывать! Да, вероятно, этот учитель, я всё понял, он поступил отвратительно, гадко поступил. Но, может, он не заслуживает такой кары? Но, вы знаете, к чёрту сентиментальности, наверное, с ними так и надо!

– Вот и хорошо. Я тоже вижу, что вы не такой.

Я наконец-то расслабился. Признаться, готовился к тому, что долго придётся убеждать и доказывать. А тут так повезло: попался опытный кадровик, видит людей насквозь.

– Да, спасибо, но объясните мне, почему? Почему их держат здесь, без всякой охраны. Это монстры, а не люди. Вчера они спокойно смотрели на то, как убивают им подобного. Молча! А потом, знаете, они смеялись!

– Какой кошмар, – фыркнула работница. – Итак, что же вы решили?

– Я решил, что дольше не смогу там находиться. Я хочу жить и работать, а не…

– Я поняла вас. Но, и вы поймите меня, если вы хотите с нами сотрудничать, вам необходимо… Как бы это сказать…

Я молчал. Ждал.

– Чёрт возьми, да я на всё готов!

– Вот и славно. Но работа у нас тяжёлая. На нее уходит много здоровья.

– Я готов…

– Очень много здоровья… И, потом, не каждый нам подойдёт. Надо пройти испытание…

– Испытательный срок? Конечно, я готов.

– Нет-нет, не срок, а испытание. Придётся сделать то, что вам предстоит делать и дальше. Наказывать, как вы выразились, их, тех, кто внизу… Может быть, у вас есть уже на примете кандидат?

– В каком смысле?

– Ну, вы же всё поняли. Кандидат, которого пора наказать…

– Я ж не знаю, за что? Не знаю, как они сюда попали? Возможно, у вас есть их личные карточки. Вероятно, там, в их личных делах, описана их вина перед обществом?..

– Ну, до личных дел мы ещё доберёмся, а пока, может быть, вы знаете того, кто представляет угрозу для таких, как мы с вами? Для нас?

– Володька! – выкрикнул я после некоторого раздумья. – Он очень опасен, он уже слишком много знает про вас… Про нас… Он изучает вас, то есть нас, изнутри, понимаете, изучает? Он считает нас врагами?

– Ну, вот и