Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений - Кирилл Померанцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юбилей
Всё, что жизнь мне обещала,Разлетелось, прахом стало.
Всё, что мне судьба дала,Уничтожено дотла.
Тридцать лет прожил в Париже.Тридцатью годами ближе…
Вот теперь и попляши:Легче будет для души.
«Я давно примирился со всем…»
Я давно примирился со всем,Я давно ко всему безразличен,Как лакей, я со всеми приличен,Как послушник, не спорю ни с кем.
Никаких доказательств не нужно,И доказывать — просто смешно:Предрассветное небо жемчужно,Потому что жемчужно оно.
«Я ем и пью, хожу в редакцию…»
Я ем и пью, хожу в редакцию,Пишу газетные статьи.А между тем живу в абстракции,В нирване, в полузабытьи.
Живу в тупом оцепенении,Следя в полуночной тишиЗа судорожным сердцебиениемМоей затравленной души.
«Я жду письма, но от другой Марины…»
Я жду письма, но от другой Марины.Я жизнь люблю. Но разве это жизнь?Поют гудки, блаженствуют витрины,Клубится прах покинутых отчизн.
Но, может быть, прощенье — как отмщенье:В конце концов — такое же клеймо…И, заблудившись в перевоплощеньях,Я позабыл, что получил письмо?
«Я иду вдоль берега морского…»
Я иду вдоль берега морского.Волны спят. Чуть серебрится мгла.Может быть, сегодня для другогоТы письмо на почту отнесла?
Может быть, ты обо мне забыла:Мало ли что грезится во сне?Но за то, что ты хоть миг любила,Навсегда останься музой мне.
Я иду. Я задыхаюсь морем.Господи, какая синева!Тихо всё, в синеющем простореНочь вписала звёздные слова.
Милый друг, ты, может быть, далёко,Может быть, ты в стороне чужой…Я иду вдоль моря одиноко.Я иду, и ты идёшь за мной.
«Я медленно околеваю…»
Я медленно околеваю,Торжественно схожу с умаИ с отвращеньем замечаю,Что жизнь была сплошная тьма,
Сплошное светопреставленье,Какой-то чёртов водевиль,Бунтарство, самоопьяненье,Разрыв-трава, бурьян, ковыль.
И это было, было, было,И это есть, и есть, и есть.Вот только память позабыла,Кто оказал мне эту честь.
«Я на год моложе Брежнева…»
Я на год моложе Брежнева,Старше Рейгана на пять.Значит, выражаясь вежливо,Мне и честь пора бы знать.
Раззнакомиться с политикой,Перестать писать стишкиИ заняться самокритикой,Да замаливать грешки.
«Я на старых заезженных клячах…»
Я на старых заезженных клячахПоднимался на русский Парнас.Кто-то ляпнул статью об «удачах»,Кто-то тявкнул: «Довольно без вас».
Да, ты прав, недовольный читатель:Где там теннис и где твой футбол?Где спортивных наград раздаватель,Где поп-музыка, где рок-н-ролл?
Уж такая мне вышла планида —На своих на двоих кочевать,Восхищаться романом Майн-Рида,Афанасьева сказки читать.
«Я написал стихи о Рафаэле…»
Я написал стихи о Рафаэле И позабыл.Как будто не писал.Над серым Лувром тучи розовели,Кружились листья, вечер наставал.
Глухие сны от Сены поднимались,Качались и ползли по мостовой,И снилось мне: склоняется НовалисНад блюдом с мёртвой головой.
«Я наблюдаю человечество…»
Я наблюдаю человечествоВ кино, на улицах, в метро,И пролетарского отечества —«Миролюбивое добро»,Что забивают до истерикиВо все журналы и мозги.А здесь — в Европе и в Америке —Всё те же дантовы круги.
Но тот же вечер аметистовый,Всё так же окнами горя,Шуршит оранжевыми листьямиВ последних числах октября.
«Я никогда не чтил богатства…»
Я никогда не чтил богатстваИ славы тоже не искал,Свободу, равенство и братствоВеликодушно презирал.
Они ничто не изменилиИ никому не помогли,Туманным облаком скользилиНад скорбной участью Земли.
Как прежде, Ротшильд проплываетВ своём «Роллс-Ройсе» по Лоншан,Клошар подвыпивший ныряетВ метро на свой ночной диван.
И так плетётся всё земное,Звеном цепляясь за звено.А прочее, а остальное…Да нужно ли кому оно?
1988«Я о любви почти не говорю…»
Я о любви почти не говорю,А тем, кто говорит, не доверяю.За всё, за всё тебя благодарю,За всё, за всё тебя благословляю.
За этот вечер в комнате пустой,За эту ветку, что в окно упала,И за мечту, умершую мечтой,Чтоб память о тебе не умирала.
1963«Я позабыл российские метели…»
Я позабыл российские метелиИ полюбил бургундское вино…Но годы шли, столетия летели,Мечты, как камни, падали на дно.
А звёздный свод по-прежнему недвижен,В прохладный сумрак мчатся поезда,И медленно над сказочным ПарижемЛожится ночь, как будто навсегда.
1950-е«Я сослан в самого себя…»
«Я сослан в самого себя»,Я заключён в своё сознанье,Я — вся огромность мирозданьяВ песчинке собственного «я».
Я сослан в самого себя.
Я — концентрационный лагерь,Я — Бухенвальд и Колыма,Труп, догнивающий в овраге,Я — Божий мир. Я — жизнь сама.
«Я так мелко, так скучно старею…»
Я так мелко, так скучно старею,Стал придирчив, упрям и сварлив.Были б деньги — махнул бы в Корею,В Абиджан или в Тананарив.
Потому что известно с пелёнок:Хорошо только там, где нас нет.Это скажет вам каждый ребёнок,Каждый русский и каждый поэт.
Потому что, — и это известно, —Разбазарив всю жизнь наобум,Нам под старость становится тесноОт себя и от собственных дум.
«Я устал от бесплодных мечтаний…»
Я устал от бесплодных мечтаний,От людей, от друзей, от всего:От полей и от каменных зданий, —Я устал от себя самого.
Неужели за плотной доскою,В вечном свете и в жизни иной,Навсегда я останусь собою,Отвратительно гаденьким мной?
«Я хотел бы мальчишкой-ветром…»
Я хочу любви небывалой,Любви не мужской и не женской.
З.Гиппиус
Я хотел бы мальчишкой-ветромЗаласкать тебя тёплым светом;Налетая волною пенной,Облизать тебя властью пленной.
Подарить золотистый вечер,Тенью сосен упасть на плечи.Ночью шарфом обнять за шею…От мечты я уже шалею.
Иль… вином хочу впиться в губы.Нет — плодом, чтоб кусали зубы.
Обволок бы тебя туманом,Спутал ноги лиан арканомИ унёс в голубую келью,Став навеки твоей постелью.
12 апреля 1986Из цикла «ИТАЛЬЯНСКИЕ НЕГАТИВЫ»