Алхимики - Рудольф Баумбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он хотел было похлопать ее по плечу, но и этот жест был истолкован в худую сторону. Старая Ганна резко повернулась и пошла, всхлипывая, к двери.
Это происшествие окончательно расстроило аптекаря.
Теперь он приготовлял лекарство, и пока, устремив глаза на лежащий перед ним рецепт, он работал над чашкой для растирания порошков, его мысли не покидали старой Ганны, которая плакала, сидя в кухне. Для него было ясно, что он должен с нею помириться, — иначе он не сможет быть спокоен в своем собственном доме, но как устроить это примирение, он не успел еще придумать. Да и времени не было что-либо обдумывать: в аптеку ежеминутно входили покупатели. Сегодня, в первый ярмарочный день, делалась двойная работа, к тому же, не было под рукой помощника… Господин Томазиус был очень сердит.
В это время магистр спустился по лестнице в аптеку: он считал своим долгом наносить хозяину короткий визит перед уходом в лицей. Еще в прошлом году господин Томазиус щедро вознаграждал за щипки, и даже сам неожиданно напал на незлобивого магистра; сегодня же, оставив в стороне прежние забавы и обычаи, он лишь коротко и сухо отвечал на вопросы своего жильца. К полудню покупателей стало меньше; господин Томазиус подкрепился стаканом вина и пришел в несколько лучшее расположение духа.
Он послал слугу купить названного печенья, а также платок из пестрой шерсти для старой экономки. Слуга принес платок, и господин Томазиус отнес его вместе с большим цвиком в кухню, где Ганна возилась у очага. Сначала она ничего не хотела и слышать, наконец нерешительно взяла подарок и проворчала что-то, что господин Томазиус принял за большое спасибо.
— Ганна! — сказал он. — Если вы хотите пройтись по ярмарке и полюбоваться на редкости, то идите! Эльза присмотрит, чтобы суп не пригорел.
Ганна ничего не отвечала, а когда аптекарь добавил еще несколько слов, то ступка в ее руках, в которой она толокла кусок хлеба, застучала так сильно, что он не смог разобрать своих собственных слов. Тогда господин Томазиус вернулся в свою аптеку. Через четверть часа он увидел, как Ганна вышла из дома в новом платке и направилась в сторону ярмарки.
Мрачное настроение господина Томазиуса совершенно рассеялось.
Между тем, белокурая Эльза стояла у огня в белом переднике, напевала песню и время от времени хлопала крышками горшков, в которых что-то весело шипело и клокотало. Кухонная дверь скрипнула.
— Это ты, Ганна? — спросила Эльза.
— Нет, Эльзочка, это я, — ответил сахарно-сладкий голос, и в кухню проскользнул с изящным поклоном магистр Ксиландер. Он нес что-то завернутое в бумагу. — Сюда ведь позволено входить?
— Я не запрещаю, — сказала Эльза, — и если вы мне хотите помочь, то там висит передник, а вот шумовка!
— Нет, Эльзочка, я не за тем пришел сюда. Разве вы не знаете, что сегодня ярмарка «цвиков»?
— Конечно, знаю, — ответила Эльза и удивленно взглянула на магистра. Когда же она заметила сверток в его руках, она сразу все поняла.
«Магистр хочет, чтобы я его ущипнула, и тогда он подарит мне “цвик”. Но ему придется этого долго ждать», — сказала она про себя.
И, предвкушая удовольствие надуть бесхитростного магистра, она лукаво улыбнулась, показав при этом два ряда маленьких зубок.
— Эльзочка! — сказал магистр и подошел ближе. — Итак, вы знаете, какой сегодня день и почему я стою здесь. Не стесняйтесь, Эльза, ради Бога!
— Что вы, что вы, господин магистр! Оставайтесь здесь хоть до обеда: смотрите, я делаю все не стесняясь, будто вас вовсе и нет, — ответила Эльза и очень усердно стала размешивать кипящую кашу, не обращая более внимания на магистра.
«Ага, — подумал тот, — она не хочет меня понять; возможно, что она собирается устроить мне сюрприз! Недавно на платке из голубого шелка она вышивала цветок, и может быть…»
Он подкрался на цыпочках к Эльзе и ущипнул ее, разумеется, крайне осторожно, за руку.
Но ему пришлось за это поплатиться: — хлоп! — шумовкой попало ему по руке, несколько капель горячей воды брызнуло ему в лицо, и в довершение позора позади послышался громкий смех старой Ганны, вернувшейся со своей ярмарочной прогулки.
— Правильно, Эльза! — воскликнула экономка. — Вам не повезло, господин магистр!
Иероним Ксиландер был очень смущен таким исходом дела, но, кое-как овладев собой, он засмеялся неестественно громко.
— Я не ожидал от вас насмешки, Ганна, — сказал он наконец, — я пришел именно ради вас и хотел подарить вам этот «цвик».
С этими словами он вручил старухе завернутое в бумагу печенье, собственно, предназначенное для Эльзы. Ганна была очень польщена таким вниманием магистра и рассыпалась в словах благодарности. Эльза стояла, пораженная этой неожиданностью, и теребила во рту завязки от своего передника. Магистр гордо удалился с чувством удовлетворенной мести.
Столкновение между ним и Эльзой очень скоро, впрочем, благополучно разрешилось. Подобные поддразнивания происходили нередко между ними, и магистр Ксиландер старался в таких случаях не забывать пословицу: «Кого люблю, того и бью». Эльза при этом смеялась, как веселый ребенок, а господин Томазиус, если ему случалось быть свидетелем подобных сцен, глубокомысленно качал головой.
Когда в двенадцать часов господин Томазиус, Эльза и господин магистр сидели за супом, который, несмотря ни на какие события этого дня, все-таки не пригорел, — надо всеми царило спокойное радостное настроение. Старая Ганна, приносившая кушанья, тоже сияла. Когда обед был закончен, она стала по желанию хозяина рассказывать о своей прогулке по ярмарке. Подробно рассказав о великолепных товарах, а также о двух мартышках, одетых в красные куртки, Ганна продолжала следующим образом:
— …Я подошла к маленькому столику, окруженному людьми. За ним сидела женщина, на столе же стояла большая бутылка. Когда я протолкалась через толпу, женщина спросила меня, не хочу ли я, чтобы мне предсказали будущее за один батцен. Конечно, я согласилась, потому что один батцен — небольшие деньги. Женщина положила руку на бутылку и, представьте, из горлышка бутылки вылез маленький черный чертенок, протанцевал по столу и влез обратно в бутылку!..
Эльза и магистр сидели молча, аптекарь, снисходительно улыбаясь, откинулся на спинку кресла.
— Затем, — продолжала Ганна, — женщина сказала мне истинную правду: «Вы, — сказала она, — были в молодости очень красивы и, если бы хотели, могли бы не раз выйти замуж. Все это верно! Впереди, — сказала она, — будет у вас еще много радостных дней и даже, говорит, может быть, еще сегодня подарок получите». Так оно и случилось! Сразу после этого господин магистр подарил мне
