Алхимики - Рудольф Баумбах

поворачивал горбатый карапузик, одетый в пестрые лохмотья. Вокруг стояли телеги, снабженные полотняным верхом; перед ними лежали большие собаки; лошади паслись в лесу. Женщины, дети и мужчины, частью вооруженные, лежали группами на мху. Одни спали, другие пили, болтали и смеялись; некоторые возились у телег и над упряжью или пробовали свои инструменты. Из темных углов лагеря слышались тихие звуки струн, то верные, то фальшивые, а из повозок доносился иногда тонкий детский плач.

Доктор Рапонтико и его гаер пользовались, по-видимому, уважением этих людей, потому что, как только они приблизились со своим фургоном, к ним устремились со всех сторон, и рукопожатиям, приветствиям и расспросам не предвиделось конца. Фриц Гедерих, как ему показалось, был окинут недоброжелательными взглядами, но когда доктор представил его, как своего помощника, его приняли тоже очень приветливо. Гаер выпряг лошадей, связал им передние ноги и пустил пастись. Связка соломы и несколько одеял из фургона доктора были расстелены на земле, и путешественники устроились, как дома. Бальтазар Клипперлинг из Вены присоединился к толпе, но доктор Рапонтико остался со своим новым спутником. Он важно сидел на соломе, опершись на палку, и снисходительно беседовал с подходившими к нему людьми, которые нуждались в его врачебных советах. Ему принесли больного ребенка, и бородатый человек, приковылявший на костылях, просил освидетельствовать его ногу. Это был канатный плясун, пострадавший при неудачном падении. Доктор с готовностью удовлетворял все просьбы, и Фриц Гедерих с удивлением заметил, что Рапонтико применял именно те средства, которые прописал бы больным и он сам. После этого он стал с большим уважением смотреть на странствующего доктора.

Между тем, жаркое было готово, и приступили к его разделу. Доктору достался лучший кусок, но не был обделен и Фриц Гедерих. Совместный ужин сопровождался достаточным количеством напитков, причем горбатый парень, который до того поворачивал жаркое, отправлял теперь должность шинкаря. Но вино было весьма неважное, и поэтому доктор Рапонтико велел принести из своего фургона хорошо закупоренный бочонок с не менее хорошим содержимым. При утверждении доктора, что бочонок — знак благодарности богатого пациента, Бальтазар Клипперлинг из Вены посмотрел искоса на бакалавра и состроил гримасу. Весь табор чувствовал себя отлично. Крепкое вино сделало свое дело, — все пели и ликовали, и неустанно отзывалось лесное эхо.

Смуглый парень со спутанными волосами выскочил со скрипкой на середину. Все притихли, и скрипка зазвучала тихо и нежно, словно жалоба покинутой девушки. Фриц Гедерих прислушался. Темп музыки ускорялся, звуки становились все сильнее, и наконец полились из-под смычка так дико и мощно, что бакалавр был вне себя от волнения.

— Это была цыганская мелодия, — сказал доктор, когда скрипач неожиданно и отрывисто кончил, — а теперь будьте внимательны!

В круг выступили парень и девушка, прекрасно сложенные и фантастически одетые. Цыган снова взялся за скрипку, и с первыми звуками ее парень начал медленно приближаться к девушке, которая грациозно ускользала. Все пленительнее и веселее звучала дьявольская скрипка, с нею вместе все настойчивее и быстрее становился танцор, пока, наконец, его руки не охватили талию девушки. И теперь двое кружились и мелькали под неистовый перебой звуков. Когда эти звуки внезапно оборвались, громкие крики одобрения наградили танцоров.

— Это венгерский танец, — объяснил доктор, — как нравится вам девчонка? Вы должны увидеть ее на канате!

Цыган снова заиграл танец. Бледная женщина со впалыми щеками вторила ему на цитре, тихо трогая струны. Теперь затанцевали все, кто только хотел, и каких проворных танцоров здесь можно было видеть! Скоморох Клипперлинг был тоже не из худших: расплясавшись, он вдруг перекувырнулся и прошелся на руках, хлопая в то же время ногами. Женщины и девушки в своих пестрых лохмотьях и блестках прыгали, как пробки из закупоренных бутылок, и соперничали друг с другом, принимая красивые вызывающие позы. В перерывах между танцами кубок неустанно совершал круговую, и Фриц Гедерих не отставал от пьющих. Он лежал со своим покровителем под старой, поросшей мхом елью и смотрел на озаренную костром вереницу диких пестрых фигур. Красивая девушка, та, что танцевала первой, подошла к нему и протянула руку. Она произнесла при этом несколько слов, но бакалавр не понял ее речи. Он безвольно последовал за нею и в следующий момент оказался среди танцующих. Огненное вино доктора встряхнуло его усталое тело и напоило диким весельем его юную душу. Девушка в его руках летала над землей, как перышко; он чувствовал ее дыхание, волнение ее груди, видел ее блестящие глаза, маленькие зубы, белый лоб под черными кудрями, и ничто на свете в эту минуту его больше не интересовало.

Когда музыканты остановились для отдыха, доктор спросил Фрица Гедериха:

— Ну, как нравится вам наша компания? Видели ли вы что-либо подобное в стенах ваших затхлых городов, где в десять часов вечера уже ударяет колокол, и ночной сторож стучит своей алебардой в те ставни, за которыми еще мерцает свет? Разве здесь не райская жизнь? Если вы успели подумать, мой друг, то доверьтесь мне и будьте моим помощником!

Доктор Рапонтико протянул бакалавру руку, но тот лишь краем уха слышал то, что ему говорилось. Он искал глазами девушку, которая убежала от него после танца; и когда он увидел ее у ели, отдыхающую и взволнованную, он, недолго думая, быстро пожал протянутую ему руку, одним прыжком приблизился к красавице, и они очутились снова в быстром клубке танцующих.

А доктор Рапонтико, улыбаясь, потирал себе руки.

Беспрерывно звучала музыка, без устали носились танцоры, раздавались веселые восклицания и крики бродячих актеров. От костра подымались густые облака дыма к ясному звездному небу, и вспугнутые птицы с жалобными криками улетали в глубь леса. Если бы в это время путнику случилось проходить через лес, он, наверное, подумал бы, что нечистая сила празднует здесь свой шабаш. Фриц Гедерих сидел под деревом со своей плясуньей, и та наполняла его кубок; когда же кубок опустошался, она наполняла его снова и снова и сцеловывала капли вина с губ Фрица. Он прислонил голову к стволу ели и привлек девушку к себе на грудь. Потом он закрыл глаза; музыка и голоса танцующих стали удаляться, перешли в неясное жужжанье и, наконец, совсем стихли.

Доктор Рапонтико подошел к спящему. Он подозвал девушку, погладил ее по щеке и заговорил с нею дружеским тоном. Потом он вытащил из кармана цепочку из богемских гранатов и дал ее девушке, которая с сияющим лицом отошла от него, чтобы опять смешаться с танцующими. Доктор еще несколько минут добродушно посматривал на спящего, затем