Алхимики - Рудольф Баумбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пирам, сколько у господина капрала пуговиц на мундире?
Лошадь отбила передней ногой нужное число.
— Пирам, а кто здесь самая красивая девушка?
Женщины и девушки захихикали.
Пирам выбрал девушку, стоявшую с гренадером. Она покраснела и засмеялась.
Затем последовал вопрос довольно нескромный, касавшийся поведения девушки, и Пирам энергично затряс своей большой головой. Народ гоготал от восторга. Девушка вырвала руку из руки гренадера и убежала. Последний принял было свирепый вид, но, так как вокруг все смеялись, то ему не оставалось ничего другого, как тоже засмеяться. В это время доктор Рапонтико показался на подмостках. На нем было красное платье, обшитое золотым галуном, шелковые чулки и шпага; на его пальцах и на пряжках башмаков блестели большие богемские камни. Он ответил на несколько вопросов тем, кто жаждал его советов, и остановился на галерее, правой рукой поглаживая свой длиннополый камзол и задумчиво смотря на небо. Он не удостаивал взглядом собравшуюся перед ним толпу. В это время из внутреннего помещения лавки вышел молодой человек. Он был весь в черном, и его бледное лицо выражало глубокую печаль. Словно во сне, ничего не видя, блуждали вокруг большие глаза юноши. В толпе пронесся шепот, и глаза всех обратились на Фрица Гедериха, помощника доктора Рапонтико.
— Этот несчастный, вероятно, пациент, которого доктор должен вылечить, — сказала одна из женщин.
— Нет, — ответила другая, — это помощник доктора, а бледный он такой, потому что целые дни варит яды.
— Он из Италии, — сказала третья, — там все люди бледные. Кроме того, у него тоска по родине, и он здесь очень мерзнет, потому что у нас в Финкенбурге гораздо холоднее, чем в Италии.
— Я слыхала, — отозвалась четвертая, — что молодой человек — принц из Польши, а может быть, даже из Турции, который ради развлечения путешествует по стране.
— Что такое ты рассказываешь?! — возразила пятая. — Он еще ребенком был украден цыганами и сам не знает, кто он такой и откуда.
Между тем, группа людей поднялась на подмостки и была введена доктором и его помощником в саму лавку. Бальтазар Клипперлинг из Вены продолжал развлекать народ своими шутками. Он обладал очень разнообразными способностями, и стихи на вывеске также принадлежали ему.
Господин Томазиус вместе с другими вошел в лавку. Доктор сейчас же заметил, что это особа почтенная, и хотел обратиться к нему вне очереди. Но аптекарь сказал:
— Отпустите сначала других, я хочу потом с вами поговорить.
Он сел на стул, который ему предложил Фриц Гедерих, оперся подбородком на свою трость и терпеливо ждал, пока доктор освободится. Отпустив посетителей, доктор Рапонтико обратился к нему:
— Теперь я к вашим услугам. Итак, что же с вами такое? Где засела болезнь, которую я должен схватить и вырвать с корнем?
— Я, слава Богу, здоров, — ответил господин Томазиус. — Но если бы я не был здоров, то, конечно, не пришел бы к вам, мастер Рапонтико, потому что я сам кое-что понимаю во всей этой тарабарщине; я — здешний аптекарь Даниэль Томазиус.
Сказав это, он гордо выпрямился. Доктор струсил. Быть может, аптекарь следит за его работой и собирается запретить ему торговлю медикаментами?
Чуть слышно он спросил:
— Но же я могу вам служить? Я боюсь подумать…
Заметив растерянность доктора, господин Томазиус самодовольно улыбнулся.
— Не пугайтесь, — сказал он, — и не думайте, что я собираюсь расстроить налаженное вами торговое дело. Меня не касается также и то, что вы выманиваете гроши у моих простосердечных сограждан. Нет, я пришел, чтобы кое-чем у вас позаимствоваться. Дайте мне посмотреть ваш товар, — возможно, что я найду что-нибудь, что мне пригодится. Есть у вас фиалковый корень?
— Ireos florentinae radix? — спросил доктор. — Разумеется, есть; белый, как свежевыпавший снег! Войдите лишь сюда, и вы будете поражены, увидев все мои редкости.
Доктор, сделавшийся чрезвычайно уступчивым, повел аптекаря за перегородку, где находился его склад. Там лежали высушенные травы и коренья; кроме того, масса всевозможных редких вещей: морской еж, кораллы, зубы допотопных животных, кольчатые черви и заяц с шестью лапами. Аптекарь все осмотрел с интересом и кое-что купил.
— Теперь я покажу вам свою величайшую драгоценность, — сказал доктор, отпер небольшой ящик и вынул оттуда маленькую шкатулку, которая имела вид гроба и была обита черным бархатом с серебряными блестками.
Господин Томазиус с любопытством протянул руку к гробику, но доктор сам открыл крышку, и аптекарь увидел на шерстяном дне шкатулки коричневатый корень в виде человека в красном камзольчике.
— Это Альраун! — вскричал пораженный господин Томазиус. — Это Альраун!
— Да, Альраун, маленький висельник, — подтвердил доктор и торопливо стал закрывать гробик.
Прерывисто дыша, аптекарь крепко схватил его за руку.
— Подождите, подождите, — просил он, — дайте мне его хорошенько рассмотреть.
Он любовался корнем, как юноша любуется предметом своей первой любви.
— Что вы хотите за этот корень? — вскричал он затем. — Я его куплю, — скажите скорее, что вы за него просите?
— Я его не продаю, — ответил доктор и закрыл ящичек.
— Продайте мне человечка! — просил господин Томазиус. — Я хорошо заплачу.
Его голос звучал мягко и умоляюще, как у ребенка, когда тот хочет добиться от матери, чтобы крышка банки с медом была снята.
— Нет, — ответил доктор, — это принесет мне несчастье. Вы не поверите, как трудно получить настоящего сильного Альрауна.
— Я знаю, знаю, — воскликнул аптекарь, — но вы бродите по всему свету, и вам нетрудно будет найти другой такой же корень.
— Нет, очень трудно, — ответил доктор, — вы знаете, что он растет только на месте казни и должен быть вырыт обязательно в ночь под Иванов день. Но это еще не все! Чтобы в маленьком висельнике появилась чудодейственная сила, надо, чтобы его нашла чистая, непорочная девушка в полночь и при глубоком молчании вокруг. Ему надлежит быть вытащенным из земли собакой, и в это время он издает звук, похожий на крик ребенка; если при этом девушка вскрикнет от страха, или собака залает, — то злые духи овладеют девушкой, и она непременно погибнет. Если же и удастся его достать с соблюдением этих условий, но девушка забудет перевязать корень накрест терновником, то все пропало, — корень потеряет всю свою силу.
Аптекарь едва слушал, что ему рассказывал доктор. Не сводя глаз с ящика, он вынул кошелек, взял оттуда дукат и протянул его доктору. Тот засмеялся.
— Один дукат! В своем ли вы уме?
— Два, — предложил аптекарь.
Доктор покачал головой.
— Три, четыре, пять!..
— Двенадцать дукатов, — произнес
