Каждый десятый - Юлий Дунский

— Ну, что вы стоите? — с ненавистью крикнула Саня офицеру. — Вы же видите, вас решили отпустить!

Поручик медленно, на ватных ногах, пошел с полянки. Он шел как во сне — потом вздрогнул, будто проснулся, и побежал, ломая ветки, в глубь леса.

После этого можно было отпустить Мизинчика. Тяжело дыша, он встал, отряхнул с себя мокрые листья. Никто не решался с ним заговорить. Только Сане стало жалко командира, побежденного, униженного.

Девушка подошла, двумя ладонями обхватила его руку.

— Мизинчик, не обижайся… Ну, пожалуйста. Я тебя прошу… Ты бы сам потом мучился…

Мизинчик резко высвободился:

— Пошла ты! — Он повернулся к остальным и сказал глухо — Амба… Теперь живите, как хотите. Я вам больше не командир.

Броневик катился по дороге, разбрызгивая осеннюю грязь. Пятерым беглецам в неуютном его нутре было тесно, как горошинам в стручке. И все-таки дед Алеха не переставал восхищаться:

— Ты гляди-ка, бежит, не устает! Чугунка против нее тьфу! Чугунка дура, она по рельсам прет. А наша куды хошь.

Других членов экипажа занимали более серьезные мысли.

— Що ж нам робити? — сказал после долгого молчания Степан Байда. — Може, ихать прямо до моста? А там засаду зробим, або еще что…

— Ерунда, — поморщился Святополк. — До моста у нас бензина не хватит. Надо предупредить своих.

Мизинчик сидел в мрачном молчании, отодвинувшись от остальных, насколько позволяла теснота. Но тут он не выдержал: хмыкнул и криво усмехнулся. А Саня озабоченно спросила у Святополка:

— А как мы их найдем?

Мизинчик снова презрительно хмыкнул. Девушка обернулась к нему:

— А твое мнение? Мизинчик, не молчи! Неужели до сих пор злишься? Ты прямо как ребенок…

Она примирительно положила руку ему на плечо, но он стряхнул ее и отвернулся к стенке.

Вдруг дед Алеха закричал, оторвавшись от смотровой щели:

— Гли-ка, гли-ка! Цыганы!.. Те самые, ей-ей, те самые!

Действительно, впереди двигались по дороге цыганские кибитки. Не раздумывая, Святополк прибавил газу…

Вожак с перебитым носом дремал, перекинув ноги через борт брички. Но дремота сразу слетела с него, когда с грохотом и лязгом огромная бронированная машина обогнала табор и вдруг завернула, перегородив дорогу.

Та-та-та-та-та!.. Это броневик пустил в небо предупредительную очередь из пулемета. Закричали цыганки, повыскакивали из кибиток встревоженные мужчины. А из броневика неторопливо вылез дед Алеха.

— Здравствуйте вам! — сказал он солидно.

— И вам здравствуйте, — настороженно ответил перебитый нос.

— Мы вам, граждане, одолжили на короткое время две винтовочки и карабин. Просим возвернуть.

Вожак поглядел на броневик и сделал знак одному из своих. Через секунду две драгунки и карабин были принесены к ногам деда Алехи. Он передал их в броневик, шепотом посовещался со своими и снова обратился к вожаку:

— Слушай, начальник, меняться будем?

— Что на что? — спросил вожак. Он видел, что Алеха не дразнится, а предлагает серьезное дело.

— Вы нам пять коней, мы вам броневик… Махнем?

И сразу к броневику кинулись трое бородатых востроглазых цыган. Они хлопали машину по бронированному крупу, заглядывали в смотровую щель, щупали тугие рубчатые шины. Потом поговорили по-цыгански с вожаком, и он объявил со вздохом:

— Хорошая вещь, полезная… Но нам ни к чему.

Дед Алеха тоже вздохнул:

— Ваше счастье, соколики. В ём керосин кончается.

Он влез внутрь, и дверца захлопнулась. Бронеавтомобиль покатил дальше.

— На Ольховку не езжайте! Там белые! — крикнул вслед вожак.

В броневике услышали. Машина приостановилась, попятилась и свернула налево, в поле.

Неторопливо текла на север холодная осенняя вода. Броневик стоял на берегу Тобола. Ежась на ветру, беглецы смотрели на далекий левый берег.

— Широка, — уважительно сказал дед Алеха. — Сажон полтораста, не мене.

— Пойдем деревню искать. Возьмем у кого-нибудь лодку и… — Святополк не окончил: не очень ясно было, что они будут делать после, на том берегу.

Мизинчик, который стоял поодаль и всем видом показывал, что не желает принимать участия в разговоре, все-таки не выдержал.

— На тот берег собрались, — сказал он горько. — Аукать, искать: где вы, наши? Отзовитесь! А пока мы будем чикаться, пароход этот с динамитной командой пройдет, куда им надо, и взорвет, чего им надо.

— У тебя есть другой план? — спросил Святополк, не обидевшись. — Выкладывай.

— Про это погоди… Сперва скажи мне, чего мы ответим, когда пас попрекнут: вы же знали, что мост хотят взорвать, — почему не помешали, по какому праву ушами хлопали?

Святополк продолжил неуверенно:

— Может, сделать так… Остаться здесь, устроить засаду и, когда пароход покажется, расстрелять его из пулемета. Он же такой груз везет, взорвется, как бочка с порохом.

— Думал, — серьезно кивнул Мизинчик. — Это можно бы, если он днем пройдет. А если ночью? Без огней? Тут надо так, чтоб наверняка. Есть у меня план, я бы вам сказал… Да ведь вы не послушаете, обратно спорить начнете.

— Мизинчик, не капризничай, — попросила Саня. — Говори, ведь это очень важно.

И Степан Байда попросил:

— Расскажите свой план. Вы командир, никто вас не скидал… Тильки трохи поправили. Или вы такой Бонапарт, что вам и слова поперек не скажи?

— Тогда слушайте! — Мизинчик снова почувствовал себя главным в отряде. — Делать надо так: захватим пароход и поведем его дальше сами, под ихним флагом.

Святополк даже присвистнул от изумления: — Ну, это ни в какие ворота… Пираты, корсары, флибустьеры…

— Чего, чего? — не понял Мизинчик.

— Я говорю, нереально это. Их там будет человек двадцать, а то и больше

— Ну и что? — Мизинчик весь затрясся. Не от злобы, а от страха, что не сумеет доказать, убедить. — Ну и что? Вы вспомните, какой нам фарт был всю дорогу! Из петли убежали, и не замерзли, и с голоду не подохли, на беляков ни разу не напоролись… И вот стоим здесь все пять, все с оружием. По мы ж его не применили ни разу за советскую власть! Только сейчас настал такой случай!

Дед Алеха почесал в затылке:

— Рисковое, однако, дело… Даже так скажу: верная погибель.

Мизинчик сверкнул на них глазами, словно сжечь хотел:

— Такая война идет, такая беспощадная рубка, а вы хотите всю свою жизнь до конца дожить? Возможное дело, и погибнем. Так ведь есть за что!

Никто ему не возразил. Наконец Степан Байда высказал общее мнение:

— Добре, спробуем щастья… Як той гетман казав: що буде, то буде, а може, и то. буде, що ничого не буде.

— А что с машиной делать? — спросил Святополк. — Не оставлять же белым. Может, в воду спихнем?

— Ой, жалко, — не удержалась Саня.

Мизинчик кивнул:

— Жалко. Погодим пока что.

Мизинчик, Святополк и Степан шли вдоль берега и наконец увидели то, что искали. На плетне сушилась сеть, рядом смоленым брюхом кверху лежала лодка, а за деревьями темнела крыша дома.

Святополк и Степан остались у плетня, а Мизинчик отправился на разведку.

Сане и деду Алехе было поручено сторожить броневик. Девушка серьезно от неслась к своей обязанности: с карабином за плечами прохаживалась взад-вперед, оглядывая окрестность. А дед Алеха сидел на подножке и скучал. Чтобы скоротать время, он напевал тихонько:

Придешь с работы грязный и усталый,Придешь, захочешь лечь и отдохнуть,А кандалы двенадцатифунтовыеНи днем ни ночью покою не дают…

Саня прислушалась.

— Это революционная?

— А какая еще? — уверенно ответил Алеха. — Там вашего брата, знаешь, сколько было!.. И вашей сестры.

Саня продолжала ходить; дед Алеха некоторое время молча и неодобрительно наблюдал за ней. Потом сказал:

— Саньша, Санейка! Ты же как-никак девка. А я гляжу — у тебя вся выходка стала мужская. Идешь, сутулишься, руками машешь, ногами топаешь… А обязана совсем не так.

— А как? — обиделась девушка.

— А вот так. — Алеха встал и прошелся перед нею, показывая, какие походка и осанка должны быть у девушки. — Ручки при себе держи, не отмахивай, ножки ставь следок в следок… Что повыше — неси, чтоб не шелохнулось, что пониже — там, конечно, можно и повертеть.

Саня засмеялась.

— Хорошо, приму к сведению. Только не сейчас, а после войны, ладно?

— Да чё вы заладили: после войны, после войны. Что ты, что Мезенчик… Сей день надо жить, пока живые. Может, завтра и тебе и мене каранты! Каюк! — И, попугав Саню возможной гибелью, дед Алеха сказал совсем другим голосом, ласково просительным. — Санейка, чего я надумал. Давай с тобой закрутим любовь. А?

— То есть, как? — опешила Саня.

— Большая выросла, а не знаешь как? — Дед Алеха игриво подмигнул. — Ты не смотри, что года мои спелые!