Новелла о туманном лодочнике - Сергей Болотников

Оба охотника на лодочника конечно, не знали этого, но убитый мертвец был видным председателем уфологического общества, и одной из первых жертв лодочника. За то время, пока буйная тварь набирала силу, он успел уже слегка разложиться и потерять всякое сходство с живым человеком. В частично оторванной руке все еще болталась стальная рамка, которой он определял аномальный фон в лесу как раз в тот момент, когда… Плоскодонка была украдена непосредственно из деревни.

Фонарем Спицын кидаться не стал. Хотя и хотелось. Коршунов во все глаза смотрел на него. Потом оглянулся, увидел вокруг тьму и поспешил под надежную защиту автомобилей. Где-то внизу, плоскодонка <Мореходный> достиг, наконец, своего дна. — Провел, — совсем тихо сказал Спицын и тоже пошел к машине. Мертвеца оставили лежать и смотреть на луну, тем глазом, что у него еще оставался. В машине пересчитали патроны. У Спицына оставалось их восемь штук — картонных цилиндриков со схематичным изображением взлетающей утки на боку. Внутри серебряная начинка — очень хотелось верить, что она помогает. У Коршунова патронов осталось всего пять, палили в труп от души. Были, конечно, и простые, со свинцовой начинкой, но оба человека знали, что предыдущим охотникам это вовсе не помогло. Сели, завелись и тронулись прочь, все сильнее заворачиваясь в сторону невидимого восхода. Сейчас там было темно как в могиле на деревенском кладбище. Там где может быть, гуляет лодочник. Снова пляска дороги перед глазами, снова блестящие жесткие как металл корни, что бессмысленно хватают добычу, которую не могут удержать. Хвойный ковер убегает во тьму. Яркие фары в заднем стекле. — Откуда он, лодочник? — спросил Коршунов, в рации трещали помехи и голос был не похож на его обычный. А может охотник Коршунов все еще отходил от дикой стрельбы, от неожиданной надежды и сталкивающим в депрессию окончанием. — Из тумана, — сказал Спицын. — Это все туман виноват. Помнишь финно-угоров, их письмена? — Помню, — донеслось из джипа — те, что от них остались. — У них были духи. Духи земли, воды, огня, воздуха…стандарт, в общем. Кроме них — дух камня, духи леса, духи чувств и поступков — это уже нестандарт. Понимаешь? — Hу и? — Вот я подумал. Если есть духи камня, леса и прочей муры, почему бы ни быть духу тумана? То есть конкретизированным выражением водяного пара. Как тебе такое? — Чушь, по-моему. Спицын вздохнул: — Да, но все равно, это туман виноват. Не будь тумана, не было бы лодочника. Коршунов кивнул, сидя один в своей машине. Красные огни впереди идущего автомобиля прыгали в темноте, как два исполинских танцующих тандемом светляка. Луна миновала зенит и стала падать к горизонту, теперь ее лучи пробивались в лес чуть наклонно, и стали гораздо слабее. Туман на поле и не думал пропадать. В деревне. В крайнем доме спавшая тихо семья из трех человек неожиданно исчезла. Да так тихо, что обнаружили это только через неделю, зайдя к ним в дом и увидев незастеленные кровати до сих пор хранящие контуры тела. Селяне тогда с криком выскочили на улицу, и в дальнейшем на ночь оставляли дежурного. На Коршунова против воли стал накатывать сон. Днем они спали, да, но совсем немного. Разве уснешь перед охотой. Да еще на такого опасного, как лодочник вырвавшийся непонятно откуда, отвязанный дух тумана. Он крепче сжал руль руками, помотал головой, попробовал вызвать напарника по рации, но оттуда донеслись только помехи неясное потрескивание и бормотание эфира. Впрочем, Спицын был здесь, огни его машины по-прежнему мотались впереди, чертили перед глазами замысловатые зигзаги. Забирали куда совсем уж вправо. Но вот куда он сейчас повернул? Там разве есть дорога, одни спутанные заросли, да звериная тропа. И туда на машине пусть даже и на вездеходной. Нива, впереди свернула еще и покатилась куда то под уклон. — Ну, надеюсь ты знаешь, что делаешь, — произнес Коршунов, съезжая с тропы в непролазные пешим шагом заросли. Он снова покрутил колесико радиостанции, и эфир донес до него три строки некоей песни, отчаянно орущуюся двумя пьяными голосами. Коршунов сморщился. Однако что делает Спицын? Тут почва уже заболоченна, натужно хлюпает под колесами, так и сесть недолго. А после этого — какой лодочник? Или он решил так срезать дорогу? Ну куда… Коршунов оставил рацию и требовательно загудел сигналом. Мигнул фарами. Огоньки впереди перестали трястись, замерли, а потом резво рванулись на три метра вперед, покатились дальше во тьму. У Коршунова возникло нехорошее предчувствие. Он снова загудел. Hо на этот раз реакции не было. Огни стали удаляться. Нервно тронув ружье, охотник тоже прибавил газу, снова замигал фарами, надеясь углядеть, что нибудь помимо этих двух издевательски прыгающих огней. Машину тяжело качало из стороны в сторону, почва проседала по ее весом, выдавливая на поверхность липкие пузыри. Джип шел все медленнее, а огоньки напротив, двигались все ускоряясь. Ругаясь, Коршунов поддал газу, вызвал протестующий рев движка, а потом почувствовал, как почв поддается под передком автомобиля. Хлюпнула почва, а потом машина стала, не торопясь, сползать в трясину, задирая багажник подобно тонущему океанскому лайнеру. Охотник держался за руль, и во все глаза смотрел на огоньки, что, мигнув, вернулись в сужающийся круг света от фар. Ближе, ближе, и вот они сидят посреди маленького круглого болотца, в которое сейчас неминуемо погружался джип Коршунова. Два жука-светляка. Больших, с размахом слюдянистых крыльев не меньше двадцати сантиметров. И на кольчатых брюшках горит огонек — только у обычного светляка он зеленый, а у этих ярко-красный, как стоповые фонари автомобиля. Жуки сидели вальяжно, почти не шевелясь, лишь лениво поводили задними лапками, почесывая светящееся багровым брюшко. Да ловили свет фар на черные выпуклые гляделки. Потом один из них расправил крылья, повел ими для проверки, и, застрекотав как швейная машинка, взлетел, на лету погасив свой огонь. Второй остался. Потом грязная болотная вода достигла фар и настала темнота. Кошунов заорал.

А Спицын выпал и полусна. В котором он продолжал уверенно править автомобилем. И долго не мог понять, что же все-таки изменилось? Вроде все тоже самое — ночной лес, луна сверху, хоровод теней, уже не пугает. Потом он понял, сзади на него смотрела темнота. Ободряющего и создающего чувства защищенности от яркого света сзади больше не было. Как не было и самого света. Как не было, собственно и самого Коршунова. — Коршунов? — сказал Спицын темноте за окном, потом выругался и включил рацию. Помехи, далекая песня, пьяные голоса, бормотание. — Коршунов, ты меня слышишь? Коршунов! Помехи. Одна песня сменилась с другой — радиохулиганы развлекались вовсю. — Коршунов… — повторил Спицын уже без особой надежды. Напарник исчез. Неизвестно как и когда, но исчез. Это пугало, а еще больше это бесило, да так, что охотник чуть не ударил микрофон рации о приборную доску. Лодочник — все его шутки. Туманная тварь. Он затормозил, вышел из машины с фонарем, обозревая окрестности. Посетил назад — пустая тропа со следами протекторов. Одними следами. Тишина. Hе отзвука от двигателя, только шум в кронах деревьев. Чвак — с глухим звуком на тропу бухнулась огромная жаба. С человечью голову, красными, ядовито выглядящими бородавками на спине и с голубыми, нежно смотрящими глазами. Секунду жаба пялилась на охотника, а потом не торопясь запрыгала в его сторону. Спицын вернулся к машине, взял ружье и с ходу выстрелил в жабу. Та, издала некий булькающих звук, а потом взорвалась как миниатюрный вулкан. Спицын только плюнул. Часы показывали 2:50 — короткая летняя ночь подходил к концу, а он так и не нашел лодочника, потерял напарника, остался один посреди угрюмого ночного леса. С дымящимися останками жабы на тропе позади. — Тварь, — сказал Спицын. Что делать он решал не долго. Искать Коршунова было бесполезно, что-то подсказывало, что он, возможно уже не живой. Возвращаться по той же тропе? Ничего он там не найдет, безнадежно все, значит, остается идти дальше по этой огромной дуге, одним своим концом входящей в поле. Остается идти дальше и искать вырвавшегося призрака. И постараться забыть Коршунова… — Слышь ты тварь!!! — заорал Спицын, что было сил, и сник. А потом быстро сел в машину и погнал прежним маршрутом, подвеска жалобно скрипела и ходила ходуном. Hо водитель уже не заботился о ее целостности.