Ручей - Мари Пяткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грей сидел неподвижно, старался отдышаться, принюхивался и таращил глазёнки, едва не ослепшие с непривычки от яркого света и обилия пустого воздуха со всех сторон. Понадобилось какое-то время, чтобы глаз настроился и вновь стал зорким.
Ни кустов не было впереди, ни укрытий, просто огромное голое место. Удивительное дело — здесь росла одна трава, над нею в небе пылал Дневной Глаз и летали птицы и крыланы, а лес закончился. Где прятаться? Как охотится та семья мустов, что живёт неподалёку? А потом вдруг понял, что других мустов поблизости нет и быть не может.
И вовсе не потому, что Грей не слышал их запахов и не видел территориальных меток — на лысом холме стояло нечто такое странное, что Грей сразу вспомнил огромную зверюгу, нёсшую двуногих с громом. Оно было чудовищно огромным, неподвижным и молчаливым. Не скала, не дерево, а невесть что. Грей залёг в траву, убедился, что можно проскользнуть под листьями, кое-где прижаться и сойти за камень, а значит крылан не унесёт. Ветер дул на Грея, нёс тяжёлые, невкусные запахи двуногих — их шкур, палок и странных, ползущих зверюг.
Аккуратными перебежками, принюхиваясь и поглядывая во все стороны, он двинулся вперёд так осторожно, как мог.
«Я буду тихим, — думал он, — и терпеливым. Мои глаза станут смотреть, а уши слушать. Я многое узнаю и запомню. Знания о новых врагах пригодятся».
Подобравшись поближе, он притаился. Стоял недвижимый, невидимый — серая жёсткая шесть практически сливалась по цвету с камнем, за которым он прятался. Мелкие грызуны выползи из нор и суетились у самого его хвоста, не видя Грея, даже не догадываясь, что его длинное, сильное тело — не камень. Простая добыча, к тому же, приличный в его положении перекус, но Грей проигнорировал мышиную возню — он весь превратился в слух, зрение, обоняние и терпенье. Это было не сложно, ведь терпенье — первое, чему Мать учит детёныша: жди.
Не успел Ночной Глаз открыться на небе, как он уже кое-что узнал. Грей был прав, он набрёл на логово двуногих. Из норы по многу раз выбегал, а затем вбегал детёныш, шумел в окрестностях и резвился. Грей подумал ещё — ничего не боится! Видно, за ним большая семья. Иногда выходила самка, они с детёнышем перекликались голосами высокими, как у крыланов, и делали непонятное, и рылись в земле, и игрались в охоту. Но больше никого Грей не насмотрел и не насчитал. Где самцы с грубыми голосами и громом, их воины? Где другие Матери с потомством? У этих он не видел даже когтей.
Ночью двуногие, вместо того, чтоб идти на охоту, укрылись в логове, наверное, спали. Он побродил по округе, нализался росы и подкрепился чем луг послал — теми же мышами и кочами. Обнюхал всё, что мог, ни на миг не теряя бдительности, но из логова больше никто не вышел. Грей расслабился и чуть не проворонил опасность — огромную крылатую тень, совершенно бесшумную в ночи. В самый последний момент увернулся от удара огромных изогнутых когтей ночного крылана и клюва, полного острых зубов. Муст без гейма — просто добыча, кусок мяса. А мясо должно прятаться, если не хочет, чтоб его сожрали. Грей петлял в густой траве, уходя из-под ударов крылатого хищника, запутал его и сбежал, потом забился в щель между корнями, там угрелся и до утра подрёмывал. Отдохнул прилично.
На второй день расслабился. Он уже открыто прогуливался и ловил мышей вокруг своего камня — детёныш с самкой были невнимательны и не видели его. «Для семьи оба — плёвая добыча, — с презрением думал он. — Они пасутся словно неповоротливые сайсы, а бегают хуже». Он подобрался ещё ближе, почти не скрываясь, а его всё так же не замечали. «Скоро я у них под носом разгуливать буду, — кичливо подумал он, — а они меня не учуют! Нелепые враги…»
Грею стало смешно — ведь он сидел на расстоянии хорошего прыжка, присмотритесь, двуногие! Его как следует учили ждать, таиться и охотиться. Жаль, что наука без гейма словно прелые старые листья — ни на что не годится. Как и муст.
Вокруг логова тянулись толстые прямые ветви, образующие нечто вроде пчелиных сот — ещё один неестественный и гадкий признак двуногих. Они торчали из земли вокруг всего логова, там, за ними, детёныш с самкой и гуляли. Дырочки были малы на вид, сквозь них Грею не пролезть, а вот наверх по ним забраться и спрыгнуть можно запросто.
Грей нашёл возвышенность, как следует прицелился, взял разгон и, балансируя хвостом, прыгнул прямиком на соты — самый длинный прыжок в его жизни.
А затем раздался треск, будто дерево упало, и невидимая, страшная сила сжала горло, сковала кровь в его жилах и ударила о землю так, что свет вокруг померк и разом вышибло дух. Он ещё услышал крик двуногого детёныша — его наконец-то заметили, учуял горелую вонь собственной шерсти и плоти в тех местах, где он коснулся сот, и всё укрыла тьма, уютная, как тёплый угол семейного логова. В ней исчезли стыд, боль, запахи и звуки.
Глава 8. Лана
* * *
— Мама! Мамочка!!! — разрывалась Капелька.
«Да что там снова?! — в панике вытирая руки, подумала Лана. — Ей богу уйду из смотрителей, только до развода пересижу, и уйду куда угодно…»
Она как раз растёрла творог с яйцом и сахаром, чтобы сделать ванильные сырники им на ужин, но, кажется, ужин откладывался.
— Мамочка, зверька забором убило! — рыдала Капелька, показывая пальцем за ограду.
И в самом деле, на земле валялась скорченная тушка какой-то мелкой живности размером побольше кошки, шерсть зверька обуглилась, на груди зияла глубокая рана.
— Вот дерьмо, — сказала Лана, изучая трупик.
— Плохой забор, ужасный! — вопила дочь, топая ногой и угрожая забору кулачками.
— Хороший забор, защищает нас от фауны. Иди-ка в станцию, — ответила Лана. — Проверь, выключила ли я сковородку.
— Мерзкий Убийца!
Чтоб не разводить антисанитарию, детские слёзы, мух и скверные запахи, новую жертву забора следовало по-быстрому закопать. У Ланы уже было собственное кладбище диких животных: незабываемая самка рогача, два стервятника, большая летучая мышь и нечто сродни филину, только зубатое, что ж, найдётся место и для хорька.
Согласно инструкции, требовалось надеть защитный комбез, отключить по периметру ток, открыть замок, выйти, закрыть замок, временно подать тока с пульта, сделать нужные дела снаружи (пробы почвы, забор воды
