Купленная революция. Тайное дело Парвуса - Элизабет Хереш

Названные качества как раз не соответствуют общепринятой шкале ценностей, а, напротив, диаметрально противоположны ей. У Гельфанда и его друзей уважение вызывали те соратники по борьбе, которые отказались от буржуазного кодекса поведения на словах и на деле.  Жили, как и полагалось революционерам, вопреки общепринятым нормам, в микрокосмосе с моральным вакуумом: здесь правили другие ценности и законы, а моральная сущность добра и зла была вытеснена высшей инстанцией их идеологии.

Друзья Гельфанда придумывали для него собственные псевдонимы, начиная с «Доктора Элефанта» и заканчивая саксонским именем «Доктор Барфус». То ли из-за своей внешности, то ли из-за своей провоцирующей сущности и в первую очередь из-за своих статей в газетах, но очень скоро Гельфанд стал известен всему городу. Кроме того, провинция его не очень устраивала, потому что она на него наводила скуку, и он переехал в столицу — в  Берлин.

Там ему удалось благодаря рекомендации Каутского писать статьи для центрального органа партии газеты «Форвертс». Все более крупные газеты публиковали статьи Гельфанда. Постепенно он начал получать предложения, например прочитать доклад о голоде в России из-за неурожая в 1892 году. Точнее, Гельфанд сам позаботился об этом предложении, так как не хотел упустить возможность отобразить сей феномен со своей точки зрения. Гельфанд проанализировал эту катастрофу и сделал вывод, что, разумеется, она не случайна, а является «необходимым следствием развития капитализма в России», и диагностировал ее как «долго тянущуюся хроническую болезнь».

Крестьяне в результате освобождения от крепостного права сами попали в положение товаропроизводителей и предпринимателей, аргументировал Гельфанд. Из-за усиленного роста промышленного производства многие эмигрировали, и это стало ощутимо, кроме того, в один прекрасный день они образуют тот пролетариат, который поднимется против царя.

Гельфанд не упустил возможность изобразить мрачную картину экономического кризиса как следствие этого. Он хотел через средства массовой информации убедить иностранных инвесторов в таких прогнозах для России, чтобы, используя повод, нанести вред царскому правительству, в чем сам торжественно признался.

Прогнозируя будущее России, он сказал, что в дальнейшем, разумеется, Россия виделась ему «цветущей в капиталистическом смысле страной», которая сможет конкурировать с Америкой в гегемонии на мировом рынке, Европа же окажется между двумя фронтами глобальной экономической борьбы.

Он опять видел в прицеле рабочий класс, который, по его мнению, должен был захватить инициативу, потому что «нельзя ждать, сложа руки, когда революция свалится с неба!» Так как Гельфанд ни на секунду не сомневался в том, что даже самые яркие представители немецкой социал-демократии мечтали о такой форме перераспределения власти, он все более прямо и открыто добивался поддержки русских товарищей, которые с нетерпением ожидали в ссылке в Швейцарии. Его мечтой было, чтобы эта группа, которую он видел в авангарде ведущей революционной группы в России, получила признательность с немецкой стороны.

Анатомия революционера

Органы прусского министерства внутренних дел уже начали проявлять обеспокоенность. Бунтовской дух казался им опасным. Они провели у Гельфанда обыск, в результате чего он был арестован и выслан из Пруссии. Об этом было проинформировано русское Министерство внутренних дел, которое в свою очередь передало информацию на пограничные полицейские посты и в губернии.

То, что обмен информацией был так хорошо налажен, было традицией третьего отдела прусской политической полиции. Уже в посленаполеоновские времена русские агенты разыскивали подозрительные «гнезда» радикальных русских оппозиционеров в Берлине и все, до последнего уголка, места сбора студентов, где только могли учуять политических врагов своей страны. Эта совместная прусско-русская работа секретных служб в середине XIX века была систематизирована шефом полиции, который был вынужден уйти на пенсию из-за своей, отчаянной деятельности. Он стал частным детективом и в этом качестве скрывал свои прежние заслуги Например, в 1851 году он разоблачил тогда еще конспиративную деятельность Карла Маркса и Фридриха Энгельса в Коммунистическом союзе в Германии, Франции и Англии, и оба господина предстали перед судом, правда, его методы были не совсем чистыми. Но его звездный час пробил, когда он поймал шантажиста царского посланника в Берлине. Так родилась постоянная немецкая агентурная служба, защищающая интересы царской тайной полиции. Официальное поручение прусским органам предполагало непрерывное наблюдение за политическими эмигрантами. Это не удивительно, ведь оба государства были связаны друг с другом одной системой монархии и родственными узами их королей. Взаимное доверие подчеркивалось также и тем, что при дворе каждого из этих государств обязательно присутствовал военный адъютант другой страны.

Гельфанд был вынужден сразу же покинуть Берлин и начать кочевую жизнь в Дрездене, Лейпциге, Штутгарте и Мюнхене. Во всех путешествиях его сопровождала жена Татьяна, с которой они вместе жили еще в Цюрихе и на которой Гельфанд в конце концов женился. Но это обстоятельство, казалось, ничего не значило для Гельфанда, он везде заводил интрижку с другими женщинами, как будто забыв о своем семейном статусе.

Во избежание арестов в будущем Гельфанд подумывал поехать в Вену, возможно, там будет легче получить вид на жительство. Там он мог бы писать для газеты Виктора Адлера «Винер Арбайтерцайтунг», чья симпатия и готовность помочь революционным эмигрантам была известна. Гельфанд обратился к Каутскому как к посреднику. Тот пошел навстречу своему товарищу и написал письмо Виктору Адлеру:

«Дорогой Виктор!

Тут один русский, доктор Гельфанд, который (…) Живет в Германии, очень толковый парень (…) Он следил за развитием отношений в Германии и хорошо разбирается в них (…) Он живет в Штутгарте, потому что из Берлина его выслали. Больше всего он бы хотел натурализоваться в Австрии, чтобы открыто принять участие в движении. В Германии из-за его высылки о натурализации не может быть и речи. В его лице партия приобретет выдающуюся, основательно обученную силу. Как ты считаешь, возможно ли там натурализоваться?»

Но Адлер не мог помочь Гельфанду, и тот какое-то время еще находился под защитой Каутского, который продолжал предоставлять ему трибуну газеты «Нойе Цайт» для публицистических нападок.

Все это не осталось втайне от русских органов. В полицейском отчете от 4 июля 1894 года шефу жандармерии киевской губернии сообщается о деятельности Гельфанда и его окружения:

«Шестого июля на пограничном посту Александрово при возвращении из-за границы был задержан Александр Соломонович Розеншейн, объявленный в розыск седьмого апреля 1893 года. На него в полицейском отделе имеется следующая информация:

16 февраля 1893 года в Берлине местной полицией были задержаны 13 русских граждан, по большей части студенты химии, философии, агрономии, медицины и технологии, а также доктор экономических наук Цюрихского университета Израиль Гельфанд вместе с женой, затем студенты агрономии (…)

Поводом для их задержания стало то обстоятельство, что эти персоны посещали местные анархистские и социал-демократические заседания, читали социал-демократические издания «Форвертс» и «Социалист» и на собраниях выступали с докладами, будоражащими массы. На одном из таких собраний Конон Раппопорт заявил социал-демократам, что все они трусы, потому что они никогда не смогли бы бросить бомбы; было установлено, что задержанные контрабандно перевозили в Россию запрещенные книги, устраивали тайные встречи, состояли в контакте со своими единомышленниками в Париже, Цюрихе, Берлине, Базеле, Брюсселе и Лондоне, а недавно привезли в Вильнюс агитационные материалы против господствующего государственного и общественного строя в России.

Полтора года назад этот кружок создал в Берлине общество «Наука и жизнь», которое издавало периодику и устраивало собрания у Роланда Залера на Эльзассенштрассе и в других квартирах определенных личностей. Одно из заданий этого общества состояло в вербовке приезжающих в Берлин русских, преимущественно евреев недовольных современным положением в России, и вовлечении их в свою сеть.

По достоверным источникам берлинской полиции, контрабанда запрещенных печатных изданий в Россию производилась вышеупомянутыми лицами через эмиссаров, которые от одного до трех раз в месяц приезжали из России в Берлин и через один-два дня пребывания у своих друзей опять возвращались в Россию. Эти эмиссары обычно останавливались у Самуила Пескина, который был одним из предводителей этого тайного русского общества в Берлине. Он создал в Вильнюсе, городе, где он родился, коммунистический кружок».