Бешеный правитель. Начало Империи - Георг Айказуни

Я удобно расположился на почётном месте, и, совершенно неожиданно, один из сыновей старосты, подошел и начал снимать с моих ног сапоги. Рядом со мной занял место Ахмет Ага, который такого проявления восточного гостеприимства не удостоился.

Беседовал с хозяином дома капитан Александровский. Моих познаний тюркского языка вполне хватало, чтобы понять, о чём идёт разговор. Воспользовавшись положением высокородного Бея, которому не предстало общаться с человеком столь низкого происхождения и статуса, как староста деревни, я благоразумно молчал. Демонстрировать свое плохое владение языка не входило в мои планы. Как бы я не старался, но научиться разговаривать бегло и без акцента, за столь короткий срок, мне не удалось.

– У вас великолепные горы и прекрасные условия для охоты уважаемый Андо, – начал с отвлечённой темы Ахмет Ага. – На каждом шагу встречаются дикие козы, блуждающие группы джейранов, зайцы то и делают, что выскакивают из-под копыт лошадей, а фазанов и прочей пернатой дичи великое множество. Пока наш караван медленно двигался по долине, мой многоуважаемый хозяин Беркер Бей изъявил желание осмотреть блажащие горы и остался доволен увиденным…

До подачи еды принесли кофе в маленьких чашечках, и Ахмет Ага со старостой деревни вели беседу на отвлечённые темы. Старик Андо оказался отличным знатоком лошадей. Он по достоинству оценил моего коня, безошибочно определив, представителем какой благородной породы арабских скакунов он является. Не меньше он восхищался породистыми тяжеловозами, которыми были запряжены наши большегрузные телеги. Ему с трудом удавалось сдерживаться от подробных расспросов, о телегах немецкого производства.

Настало время обеда. Прямо на полу, поверх персидского ковра, слуги накрыли скатерть и расставили блюда с пловом и целым жареным бараном. Между ними поставили кувшины с шербетом, миски с густым мацуном.

Мы за долгий день проголодались, и с аппетитом пробовали поданные угощения.

После обеда Ахмет Ага приступил к согласованию со старостой, где в ущелье мы сможем организовать стоянку для своего каравана.

Подробности их разговора меня не сильно интересовали, и я начал анализировать всё увиденное за этот день. Больше всего меня интересовала особа женщины в открытой коляске, в европейской одежде, которая смотрела на меня с нескрываемой ненавистью и презрением. Я обязательно собирался выяснить, кто она и где проживает, но для этого нужно было определиться окончательно, собираюсь ли я обосноваться в этой долине.

Издалека она выглядела райским уголком, но по мере передвижения, по расположенным там деревням, передо мной раскрылась совершенно другая реальность. Люди, проживающие в этих деревнях, были чрезвычайно в бедственном положении. За три месяца нашего путешествия я успел изучить реальное положение дел в Османской империи. Основа экономики империи – сельское хозяйство – находилась в глубоком упадке. Земля обрабатывалась по старинке, – плугами, и урожайность была крайне низкой. Но и этот скудный урожай в основном уходил помещику, в собственности которого находилась земля, и сборщикам налогов. Проезжая по разным территориям империи, мы везде встречали нищету и безысходность. Через Александровского я был в курсе, о чем пишут местные газеты. А там открыто публиковались статьи о том, что почти нет крестьянина в империи, за которым бы не числилось недоимок, превышающих весь возможный его доход за три года подряд. Начиная с 1873 года, голодные годы следовали один за другим.

От вида жилищ и условий жизни несчастных крестьян, проживающих в долине, у меня кошки заскребли на сердце. Мне, человеку из XXI века, трудно было наблюдать за этой картиной человеческих страданий, разбитых и развеянных по ветру чаяний.

Распахнувшееся по долине море людского страдания причинило мне физическую боль. Мне стало стыдно за собственное здоровье и благополучие. Столкновение с людьми, отверженными миром стало для меня мучительным обвинением, хоть я и понимал, что к происходящему вокруг не имею никакого отношения.

Во мне разгоралась чувство ненависти к османской империи. Обладая знаниями и историческим опытом, я понимал корни и причины происходящего вокруг. Мне трудно было разобраться в собственных чувствах, и я старался переключиться на наблюдение за текущей вокруг меня жизнью простых людей. Женщины занимались хозяйством и малыми детьми, мужчины трудились на полях или пасли скот, и повсюду играли дети. Меня поразила жизнерадостность этих людей. Они, жившие впроголодь и в ужасных бытовых условиях, общались между собой с улыбкой на лице, а детский радостный смех был слышан со всех сторон. Я никак не мог понять, откуда эти люди берут силы жить с такой безмятежностью. Как бы я не старался, мне было трудно понять способность этих людей приспосабливаться к существующим реалиям жизни, и продолжать свой жизненный путь. В отличие от них, во мне кипели страсти, я категорически отвергал малейшую возможность для себя, жить так же смиренно, как живут они. Приспосабливаться к окружающей действительности я не собирался, а как бороться с ней, я тогда не имел ни малейшего представления. Мне нравились добродушные лица жителей долины, я понимал, что не вправе осуждать их, но я начал сомневаться, готов ли я обосноваться в долине и жить в их окружении.

Вывел меня из раздумий Ахмет Ага. Он заметил, что я не слежу за их разговором и решил предупредить меня, – всё, что необходимо было выяснить и согласовать, он сделал. Я коротко поблагодарил за гостеприимство, и мы покинули дом старосты деревни. Когда я взобрался на своего коня, краем глаз заметил, с какой ненавистью смотрит на меня старший сын старика Андо. Мне сразу же вспомнились янтарные глаза прекрасной незнакомки, смотревшие на меня с не меньшей ненавистью и презрением.

Как бы странно не казалось, но мои сомнения, по выбору места базирования нашего каравана, сразу же исчезли, когда я вспомнил эти прекрасные янтарные глаза. Я обязан был найти её, и покидать долину, где впервые встретился с ней, не собирался, по крайней мере, до момента нашей встречи. Я был уверен, что встретил свою судьбу и отказываться от её поиска я не собирался.

Наш торговый караван в сопровождении младшего сына старосты Андо остановился на согласованном участке. Староста, с пониманием отнёся к нашим потребностям, и подобрал действительно хороший участок, рядом с небольшой горной речушкой. Наличие по близости леса и гор так же вполне устраивали нас, а самое главное, участок был ограждён с трех сторон лесом и горными массивами, и проблема сильного ветра, который присутствовал на открытой местности, нас не беспокоила.

– Александр Васильевич, что скажите? – обратился я к штабс-капитану Шемякину, командиру сапёрного батальона, входящего в состав армии, которым командовал я, вернее настоящий Великий Князь. Оказалось, что этот 30 летний талантливый военный инженер, является потомком княжеского рода. В свое время он отказался от своих привилегий и отправился учиться, сначала в Италию, а после во Францию. Он получил блестящее образование инженера-строителя и военного инженера. Его вклад в исход сражения под Ельцом был большим. Благодаря защитным инженерным сооружениям и разработанной им схеме минирования поля боя, турки понесли огромные потери в живой силе. Русская артиллерия до конца сражения активно действовала, нанося удары из-за укрытий, построенных по проекту штабс-капитана.

– Я успел осмотреть всю территорию ущелья, могу констатировать, что этот участок, наиболее подходящий для развёртывания нашей временной стоянки, – ответил штабс-капитан Шемякин коротко и чётко, как и подобает настоящему профессионалу.

Тогда я в очередной раз понял справедливость фразы – «Нет ничего более постоянного, чем временное». Не прошло и 3 месяцев, как на этом месте образовался целый городок, и, несмотря на наступление зимних холодов, были развёрнуты активные строительные работы. Не буду сильно забегать вперёд, лучше расскажу всё в хронологическом порядке.

Мне и моим соратникам не удалось выяснить личность той, образ которой был постоянно перед моими глазами. Это потом я узнал, что староста греческой деревни сознательно скрывал от нас информацию о Марии Комнин. В первые месяцы нашего проживания в долине, для многих я был ненавистным турецким аристократом, который на их несчастье решил остановиться по соседству с ними. От турок, тем более от турецкого Бея, они ничего хорошего не ждали. Для их опасений было слишком много оснований. Многовековой опыт проживания под османским владычеством греков, армян и представителей других народов однозначно подсказывал, что от турок, особенно от богатых и влиятельных, добра не жди.

Я вынужден был принять решение перезимовать в долине, и продолжить поиски прекрасной незнакомки.