Одиссея одинокого волка - Владимир Лиштванов

Роды пошли на пользу женщине, и она превратилась в писаную красавицу, на которую заглядывались все мужики в округе.

Владимир Владимирович от ребёнка не отказался, а стал воспитывать, как собственного сына, но незаконно рожденного. А вот к молодой матери постепенно охладел и вскоре перестал вступать в половую близость, что очень огорчало её.

Князь часто надолго уезжал в столицу, где учился в Морском кадетском корпусе. Однажды он приехал с каким-то важным барином.

Князь вызвал к себе Ольгу, мать Прокопа.

– Я приехал со своим очень хорошим другом и хочу, чтоб ты удовлетворила все его желания, особенно в кровати.

– Когда ж вы меня позовёте в свою кровать?

– Вот обслужишь моего гостя, а потом я займусь тобой. Это мой приказ!

– Слушаюсь, – покорно проговорила молодая женщина.

– Вот и хорошо. После обеда мы будем в голубой гостинице, принесёшь туда нам фрукты.

– Слушаюсь.

Как было приказано, по завершении обеда Ольга принесла в голубую гостиную фрукты. Владимир Владимирович с гостем удобно расположились на диване.

Это был молодой, голубоглазый, светлый весь мужчина. Он хоть и сидел на диване, но сразу видно было, что имел почти сажень роста, косую сажень в плечах, и был мощного, крепкого телосложения. Налитые мышцы угадывались под одеждой.

– Угощайтесь фруктами, дорогой князь Иосиф. Конечно, у вас в Сербии фрукты лучше, но и у нас кое-что имеется, – проговорил молодой князь, – а коль захотите женских ласк, то моя служанка в вашем распоряжении.

– Вы очень любезны князь Владимир, – ответил гость, с любопытством рассматривая служанку, хищным взглядом оценивая её аппетитные формы и обворожительное лицо своим прямым орлиным взглядом.

– Я же пока вас покину, – сообщил князь, вставая, мельком заметив, что Ольга гостю очень понравилась, – наслаждайтесь!

Князь вышел из гостиной. Не успела дверь за ним закрыться, как гость поймал служанку за руку и привлёк к себе.

– Не будем терять время! – хрипло прошептал он с лёгким южно-славянским акцентом, – внешне ти добже хороша, теперь посмотрим, какова ти в любовних ласках!

Больше не говоря ни слова, он быстро раздел её, повалил на диван и страстно овладел ею. Его напор и темперамент позволили и служанке возбудиться, а по умению ласкать женщину, он был равен князю и даже немного превосходил его.

Несколько раз, овладев женщиной, гость, наконец, успокоился и, отвернувшись от неё, сладко заснул.

Ольга ещё немного полежала, приходя в себя, а потом встала, оделась и вышла из помещения в надежде, что князь выполнит обещание и уделит ей время в любовных ласках. Но на этот раз князь забыл о ней.

Прошло немного времени, и талия служанки снова округлилась, вновь появился большой живот. Через положенное время Ольга родила второго сына, назвав его Михаилом, а в метрике записали: Михаил Иосифович Колькута.

Прошло ещё около года, и снова князь привёз важного гостя, теперь уже из Малороссии, молодого атамана запорожских казаков. Он был среднего роста, но кряжистый, с характерным казацким чубом на бритой голове. Как у опытного казака, оселедец ниспадал на левую сторону.

Как и в прошлый раз, Владимир Владимирович подложил под гостя Ольгу.

Этот гость был очень темпераментен, но менее нежен и ласков, чем предыдущий. Он доставил ей несколько приятных минут, но результат оказался тот же. Через девять месяцев Ольга благополучно родила третьего сына. Назвали его Тимофеем.

Для матери все сыновья были одинаковы, а вот князь привечал лишь своего родного – Прокопия. Отсутствие детей от брака с артисткой Л. Б. Яворской, ещё больше привязывало князя к внебрачному сыну.

Владимир Владимирович начал возить Прокопа с собой с пяти лет. Уже тогда внебрачный сын правил всюду с князем. У княжича не было понятия, что такое один день не пообедать. Князь обучил сына чтению, письму, арифметике.

Однажды, ещё пацаном, Прокоп обкатывал молодую лошадь, животное что-то испугалось и взбрыкнуло, сбросило его наземь, и он поломал бедро. В результате этой травмы, княжич стал хромать.

После случившегося, князь стал ещё больше опекать и оберегать сына.

Хоть Прокоп и имел другую фамилию, но все в округе знали, что он княжеский сынок. Регулярно Прокопий с князем объезжали всё имение и проверяли, как идут дела.

Тогда люди на княжеских землях хорошо жили. Бывало князь приедет с Прокопом в имение, а управляющий им докладывает. Что произошло в отсутствии князя, кто как из мужиков и баб работает, подавал соответствующие списки. Князь тех, кто хорошо работал, поощрял вещами. Мужикам выдавал хромовые сапоги, а бабам – шали, отрез сукна какого-нибудь. Кто похуже работал, тем – платок, или ещё что, скромнее, чем преуспевающим в работе.

Князь с раннего возраста отпустил окладистую бородку, которая делала его значительно старше своих лет. По этой причине, когда накануне Первой мировой войны Марьино в составе майората перешло к Владимиру Владимировичу Барятинскому, местные крестьяне прозвали его «Старым князем», хотя ему было тогда около сорока лет отроду.

Когда Прокопу исполнилось двадцать один год, и он мог управлять имуществом самостоятельно, а также заключать договора без попечителя, старый князь выделил внебрачному сыну большой надел земли из княжеских владений, около местечка Коренево, Курской губернии.

Владимир Владимирович дал много денег, и Прокопий построил себе громадный, по тем меркам, кирпичный дом, где он поселился с матерью и двумя братьями. На деньги князя Прокоп выстроил большую конюшню, где держал много породистых лошадей. Он стал весьма состоятельным человеком.

Всё шло своим чередом. В январе 1917 года Прокопию исполнилось двадцать восемь лет, и князь стал подыскивать ему невесту.

Февральская революция и большевистский переворот спутал все карты.

Понимая весь антагонизм новой власти и дворян, князь решил бежать за границу. Надеясь, что власть большевиков будет недолгой и, пытаясь сохранить хоть часть добра, Владимир Владимирович с Прокопием приехали в Марьино.

В усадьбе пока всё было тихо. Хоть везде уже активно работали волисполкомы и другие организации, но Марьино пока никто не трогал.

– Нам надо срочно вывезти и спрятать в надёжное место хоть часть ценного имущества, – объяснял князь сыну, – Голытьба, пьяницы, взяли власть. Это приведёт к тому, что всё здесь будет разворовано и уничтожено!

– Что надо делать, – деловито поинтересовался Прокоп.

– Иди, организуй несколько подвод и как можно больше сундуков, а я начну собирать самое ценное.

Вскоре все сундуки были заполнены и уложены на подводы. Князь с сыном отправились в укромное место прятать, нажитое не одним поколением предков, ценное добро. Так им удалось сделать пару раз, но возвращаясь из очередной поездки, они увидели, что группа крестьян из соседних деревень уже хозяйничает на территории усадьбы.

– Жаль, что не удалось всё увезти, – проговорил огорчённый князь, – но, слава Богу, что хоть часть спрятали. Пора и нам с тобой уходить отсюда.

Они сели в повозку, запряженную двумя породистыми конями, и отправились в сторону Коренево. Там, поблизости, около большого пруда, расположилось ещё одно имение князя, с добротным домом и хозяйственными строениями. Эта усадьба расположилась между двух деревень. Здесь жил управляющий всеми окрестными землями. Подъехав к центральному дому, князь остановил коней и проговорил:

– Ты оставайся здесь и жди меня. Я узнаю дорогу в сторону Харькова, что там, и вернусь за тобой! Запомни, никуда не уходить!

– Хорошо, – ответил сын, – буду ждать.

Погода испортилась и стала отвратительной. Было начало ноября, и пошёл сильный, холодный дождь. Словно природа оплакивала их бегство.

Прокоп пошёл в дом, а князь отправился в путь. Прошли сутки, затем вторые, но князь не возвращался. Княжич подождал ещё несколько дней, но от князя не было ни слуху, ни духу.

Вскоре пришли мужики из окрестных деревень и стали грабить это имение, а дом разобрали на кирпичи.

Расстроенный таким поворотом дела, Прокопий решил отправиться к матери и братьям в свой дом. Прибыв на место, он обнаружил полное разорение не только дома, но и конюшен. Лошадей и след простыл. Вскоре даже фундамент был разобран по кирпичику и ничего от дома не осталось.

Ещё более расстроенный, он отправился в село, неподалеку от этих мест, где у него был маленький охотничий домик. Там он встретил мать с двумя его одноутробными братьями. Они перебрались сюда после разграбления дома Прокопа.

В селе, он стал жить с матерью и братьями, помогая по хозяйству.

В 1918 году Прокоп съездил в губернский город и привёз оттуда невесту, уроженку здешних мест. Она была грамотной девушкой, чисто говорящей на русском языке, в отличие от местных в селе. Там часть селян говорило на украинском, а часть на русско-украинском суржике.