Тьма. Том 7 - Лео Сухов

— Ну да, Кафаров эту дурёху охмурил… — ещё больше помрачнев, пояснил Теневольский. — Давай уже, Лада, расскажи им…

Начать рассказ девушке оказалось нелегко. Никто не любит говорить о своих ошибках. И, чего уж скрывать, преступлениях. А то, что сделала Лада, было именно преступлением. Если не против законов Руси, то супротив правил «Ишимского вестника».

Однако то ли девушка устала бояться, то ли долго готовилась… В любом случае, сильно уговаривать её не пришлось. И вскоре мы узнали всю историю с подробностями.

И да, в ней не было ничего принципиально нового.

Краткую суть-то нам уже изложил Теневольский. Зато я в подробностях услышал, как Кафаров всё это дельце провернул.

Он лично попросил девушку об услуге. Сам подсказал, где заострить углы в статье. И даже пообещал защиту от главного редактора.

И всё это в дополнение к руке и сердцу, обещанным ранее. А потом её вывезли из города и выбросили на тракте. А когда запахло жареным, Кафаров ещё и подослал людей, чтобы Ладу убить.

— Я сначала думала, это вы людей за мной послали… Уже потом… Простите меня, пожалуйста-а-а-а! — под конец рассказа девушка ревела в три ручья, однако что я, что Авелина сочувствия к ней не испытывали.

Память Андрея нашёптывала, что если ты ещё ни разу не был жертвой мошенников, то не спеши гордиться. Возможно, они ещё не подобрали ключик, рассчитанный именно на тебя. А возможно, ты их просто не интересуешь.

Всех можно обмануть. Если очень постараться.

А вот с Ладой ситуация была хуже. Девушка и сама рада была обманываться.

Да, она была амбициозна и сообразительна. Не умна, нет. Именно сообразительна. Быть умным в двадцать лет сложновато. Если за плечами, конечно, нет прожитой жизни где-то в полвека длиной.

Лада согласилась на предложение Кафарова, мечтая о выгодном браке. И плевать ей было, что она подставляет и двух человек, и их новый род. Плевать ей было и на редакцию, которая дала ей шанс себя проявить.

И плевать ей было на Теневольского, который явно с симпатией к ней относился.

Вот и сейчас он сочувственно погладил девочку по плечу. А я её утешать не собирался. Только покачал головой, глядя на ручьи Ладиных слёз.

— Странно, что он так подставился… — хмуря брови, заметила Авелина. — Он ведь неглупый человек, да?

— Этот Кафаров, он… Понимаете, ваши благородия… — Теневольский замялся. — Вы уж простите мою прямоту, но кобель он. Вот ни одну женскую задницу пропустить не может!

Я заметил краем глаза, как вздрогнула, как от оплеухи, Лада. Ну да, этот самый орган, который задница, был у неё выдающимся. В нижних пропорциях ей даже Вася проигрывала. При этом Лада была не толстушкой. Видимо, хорошо следила за собой. Можно сказать, работала в нужном направлении.

— Если он такой кобель, как пробился настолько высоко? — продолжала удивляться Авелина.

— Он хитрый, подлый и изворотливый, — неодобрительно покачал щеками Антон Михайлович. — А что касается девушек… Я с ним не так часто общался, но заметил, что стоит ему увидеть красотку, он все силы бросает на то, чтобы её охмурить. Да и внешность у него необычная. Смуглый, нос с горбинкой. Приехал откуда-то с юго-запада.

— Напористый, уверенный в себе, мужественный, — проговорил я. — Во всяком случае, наверняка так кажется девушкам.

— Вы с ним встречались? — удивлённо подняла на меня взгляд Лада.

Кажется, впервые за весь наш разговор.

— Чтобы описать придурка, необязательно с ним встречаться, — мрачно ответил я, заставив Ладу покраснеть и снова уткнуться взглядом в пол.

— Всё равно не верится, чтобы серьёзный человек так глупо подставился… — вздохнула Авелина.

— Лина, у него при виде красивых девушек процесс мышления переходит из головы в другое место, — пояснил я. — А когда думаешь одновременно головой и другим местом, немудрено ошибиться. Даже с опытными людьми такое бывает.

Я не удержался и скосил глаза на Ладу, которая, видимо, страдала тем же недугом, только женской его разновидностью.

— И что вы собираетесь делать? — осторожно спросил Теневольский, когда взаимное молчание затянулось.

— А что тут делать? Лада остаётся пока у нас здесь, под охраной. Всю эту историю не я должен расследовать. Кафаров с подельниками не просто так ополчились на нас… — я вздохнул и, наконец, решил отпить чаю, дымившегося в чашке и ждавшего меня. — Тут явно казнокрадство маячит. Пусть с этим его сиятельство разбирается. Ну а к вам и «Ишимскому вестнику» у меня больше вопросов нет. Как только вы опубликуете опровержение, мы отзовём иск.

— А что будет с Ладой? — заволновавшись всей своей массой, не сдержался Теневольский.

Чем-то всё-таки зацепила старика эта профурсетка. Бывает иногда такое. Андрей не раз видел подобные примеры. И всякий раз этим скрывалась личная и глубоко спрятанная история.

Может, Лада напоминала Теневольскому старую любовь, ну или молодую родственницу. Дочь, возможно, или любимую внучку. А может, его самого напоминала в молодости. Чужая душа — потёмки.

Однако топтаться по чувствам Теневольского я не собирался. И, опережая колкий ответ Авелины, которая уже приоткрыла рот, поторопился сказать сам:

— Лично к Ладе мы тоже обвинений не имеем. Надо бы, конечно… Но раз обещали, то против неё в суд подавать не станем. А пока история с Кафаровым тянется, пускай, так и быть, поживёт у нас. После двух нападений этот особняк защищён, пожалуй, не хуже, чем кремль. А когда всё закончится, может идти на все четыре стороны.

— Спасибо, ваши благородия! — от всего сердца обрадовался за эту дурёху главный редактор. — Лада, ты слышала?

— Да…

— Остаёшься тут. А как всё закончится, сразу же позвони мне! — строго погрозил ей пальцем Теневольский.

Но я видел, что она не позвонит. Как только мы выпустим дурёху из особняка, она рванёт до ближайшего вокзала, возьмёт билет на ближайший поезд — и уедет куда-нибудь подальше, чтобы там попытаться начать всё заново.

— Обязательно, Антон Михайлович! Спасибо вам! — соврала Лада, и глазом не моргнув.

Пока мы разговаривали, Давид успел уехать в сопровождении двух десятков. Поэтому я обратился к его заместителю Льву, чтобы тот выделил охрану для нашей гостьи, а сам пошёл договариваться с рабочими, чтобы оборудовали комнату с функциями камеры.

Когда вернулся, Теневольский уже уходил. Он попрощался со мной и Авелиной, снова искренне поблагодарил,