Тьма. Том 7 - Лео Сухов

пояснил Теневольский. — Как я уже сказал, я человек старый… Забыл, как от влюблённости у многих протекает голова… В девочку был по уши влюблён выпускающий редактор. И он продолжал ей помогать, даже когда она уже исчезла. А в выпускающего редактора была влюблена моя собственная поверенная… Такие вот печальные влюблённые дела.

— Вот такая, блин, вечная молодость… — пробормотал я.

— Что, простите? — удивился Теневольский.

— Да неважно… — вздохнул я, засовывая поглубже выглянувшего на огонёк Андрея. — И что в итоге? Я понимаю вашу ситуацию, но прошу и вас войти в наше положение. Спустить такое мы просто не можем. Это слишком больно по нам ударит.

— Я понимаю. И всё ещё готов выпустить и опровержение, и извинения! — согласился Теневольский. — Но этого мало.

— Это так, — поджав губы, согласилась Авелина.

— Чтобы прекратить судебное разбирательство, я решил найти ту девочку-осведомительницу, — закивал Теневольский, покачав тяжёлыми щеками. — Нанял людей. Они всё сделали. И девочку доставили в город. Я готов передать её вам… Только прошу! Используйте её как свидетеля, как источник необходимых для вас сведений… Но не ломайте ей жизнь!

Тревога внутри усилилась. Как и желание с девушкой переговорить. А потом я накрыл пальцы Авелины, когда она захотела что-то сказать, своей рукой. И тихо спросил у гостя:

— А где сейчас эта девушка?

— Она в надёжном жилье, — снова отпил чаю Теневольский. — И о ней никто не знает.

— Едем! Немедленно! — я вскочил и ткнул в микрофон, активируя связь: — Давид, нужны два десятка для сопровождения! И машины!

— Время? — отозвался главный «ирбис».

— Десять минут! — ответил я.

— Будут ждать в гараже! — откликнулся начальник охраны.

— Поехали, Антон Михайлович! Навестим вашу девочку прямо сейчас! — нахмурил брови я, поднимаясь из-за стола.

Глава 1

«Ишимский Вестник», 8 января 2034 года.

Срочное заседание Государственной Думы! На повестке дня «Закон о взаимоотношениях»

На Руси давно назрел, да и чего уж там, перезрел, едва не сгнив, вопрос отношений между двусердыми и обычными. Вот уже более полувека все их взаимные склоки рассматривает Судебный Приказ, вынужденный опираться на царские указы пятидесятилетней давности.

За это время в стране и в мире многое изменилось. Пришли в упадок смежные производства, основанные на материалах, изменённых тенькой. Многие дворяне отказались принимать участие в ранее обязательной службе на границах Тьмы. Исчезли, попав под каток разбирательств, некоторые влиятельные и полезные государству рода.

А накопившееся напряжение вылилось в такие движения, как «булатовцы», «отрицатели» и «гонители». Последние, кстати, ярче всего проявили себя в деятельности движения «Без Тьмы» в Ишиме. Итог печален: осенью этого года несколько десятков двусердых, не выдержавших прилюдных издевательств, отправились на каторгу. В то время как их гонители не получили заслуженного наказания.

Сегодня, вернувшись с Рождественского отдыха, Дума открыла первое заседание именно с этого больного вопроса. Черновик «Закона о взаимоотношениях» был внесён в повестку дня объединением «Боярство», получившим на последних выборах 38 мест. А против нового закона выступили их извечные противники «Народная воля», которые даже попытались сорвать заседание.

Возможно, попытка народовольцев увенчалась бы успехом. Однако разгорающуюся ссору прервало появление государя. Его Величество недвусмысленно поддержал идею упорядочения отношений в обществе. А, кроме того, пообещал, что если Дума не справится с этим законом, он лично возьмётся за дело: путём издания указов и особых распоряжений. И основываться его решения будут на поведении думцев в ходе сегодняшнего заседания.

На вопрос Ю. В. Смолянкова, головы «Народной воли», как будет действовать оценка Его Величества, царь всея Руси ответил, что нынешнее поведение народовольцев наводит его на мысль о возвращении крепостного права.

Больше вопросов к нашему государю ни у кого не возникло.

Заседание всё ещё продолжается. На данный момент оно проходит за закрытыми дверями, без осведомителей, с нетерпением ждущих за стенами зала.

— Но к чему такая срочность? — удивился Теневольский, отставляя в сторону недопитый чай.

— Антон Михайлович, вы же её сегодня навестили, так? — спросил я, поспешно снаряжая «пушка» патронами.

— Да… Но… Господи! Вы считаете, что за мной могли следить? — главный редактор вскочил с места с всё ещё удивлявшим меня проворством.

И, судя по решительному блеску в глазах, уже готов был бежать куда угодно.

То ли оказался действительно прямым и совестливым человеком, что в его профессии — редкость в наши времена… То ли Антон Михайлович был ещё более редким человеческим экземпляром. А именно, начальником, которого по-настоящему волнует судьба сотрудников. Даже бывших и изрядно напортачивших.

— Антон Михайлович, я пока ничего не считаю!.. — не стал я терять времени, подхватывая его под локоть и направляя в сторону выхода, чтобы дать Авелине время собраться и взять сердце рода. — Пока что я лишь чувствую смутную тревогу. Собственно, то что в народе называют словом «чуйка». И она мне настойчиво подсказывает, что стоит поторопиться.

— Боже… Ну вот чувствовал, что не стоит к ней приезжать! — следующую фразу Теневольского я, скорее, не услышал, а прочитал по его губам.

Едва мы с Антоном Михайловичем вышли из покоев, на нас обрушился грохот стройки. И теперь нормально поговорить мы не могли. К счастью, я был уже одет, а Авелина собиралась с поразительной скоростью. Нетипичное для женщин умение. Видимо, её приучили к этому долгие годы беспокойной жизни.

Уже через пять минут Авелина слетела по лестнице в плотных штанах, сапогах до колена и объёмном свитере, не стеснявшем движений. Единственный его недостаток: он цеплялся за все углы, зато идеально скрывал короб с артефактом. Да и не должен был этот свитер мешаться, если оставаться в уличной куртке.

Погода, чтоб её… Она диктовала свои условия. И так во всём. Когда мы спустились в подвал, застали печальную картину: «тигрёнок» и три автобуса «ирбисов» не хотели заводиться.

И это несмотря на приспособленность техники к нашим холодам. После ночных «минусов» двигатели никак не хотели работать, невзирая даже на три тепловые пушки, гудевшие в гараже.

Запустить машины удалось буквально в последнюю минуту перед окончанием лимита, отведённого мной на сборы. Два десятка бойцов загрузились небольшие бронированные автобусики, а мы с Теневольским сели в «тигрёнка». Вёл один из «ирбисов»: терять время, вызывая Кислого, я не стал.

Стоило захлопнуть дверь, как шума стало гораздо меньше. И я, наконец, смог расслышать, а затем и продиктовать «ирбисам» адрес, куда ехать.

— Это