Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй - Ларри Ян Леопольдович

В этом удивительном лесу не было мрака и тишины, как в старом сосновом бору. Не походил этот лес и на березовые рощи, где листва шумит и шелестит не умолкая.

Нет, это был особенный лес.

Он весь светился, зеленый и солнечный. Голые блестящие стволы стояли на холмах и спускались в овраги. В лесу сияли синие озера и тихо журчали ручьи.

Тишину то и дело нарушали странные шорохи. Казалось, где-то, совсем рядом, осторожно крались за профессором какие-то звери.

Идти было трудно. Тело царапали острые листья. Он поминутно проваливался в ямы. Солнце припекало, и профессору казалось, будто он прогуливается в печке. Почва леса была похожа на поле битвы, изрытое артиллерийскими снарядами.

В густых зарослях висели то тут, то там липкие сети, и нужно было очень осторожно обходить эти ловушки.

— Паука работа! — бормотал Иван Гермогенович, пробираясь сквозь заросли.

Изредка Иван Гермогенович останавливался и долго стоял, рассматривая с любопытством искусную работу лесного ткача.

Но особенно внимательно профессор вглядывался в бесчисленные узелки, густо рассыпанные по всей паутине.

Ивану Гермогеновичу, конечно, было известно, что ловит насекомых не сеть, а именно эти крошечные липкие узелки. К ним, точно к свежему столярному клею, прилипают крылья и лапки насекомых, и тогда насекомое становится добычей паука.

Все это было давно известно профессору. Но одно дело знать, другое дело все это видеть своими глазами.

Прошел уже целый час, а Иван Гермогенович совсем забыл, где он находится и даже зачем он пришел сюда.

Ему казалось, что он сидит у себя в кабинете, склонившись над микроскопом, и перед ним один за другим проходят его старые знакомые.

Но что микроскоп?! Разве через стекла микроскопа увидишь всего паука сразу?

Конечно нет.

Микроскоп позволяет рассмотреть только глаз паука или кончик его ноги, или коготок, похожий на гребень, или узелок паутины.

А тут перед профессором сидел весь паук, огромный, как бык, и можно было сразу разглядеть все его восемь глаз, две пары челюстей, восемь ног с коготками-гребнями и вздутое мягкое брюхо.

Но больше всего радовало Ивана Гермогеновича то, что паук был живой и охотился.

Под микроскопом — даже под самым совершенным микроскопом — нельзя было увидеть, как паук ловит свою добычу. А вот сейчас профессор мог наблюдать это на расстоянии вытянутой руки.

Паук охотился.

Он притаился, огромный и мягкий, около расставленных сетей, прямо к нему тянулась сторожевая нитка. Паук сидел, как рыбак на берегу, и ждал.

Вот-вот дернется нитка — и тогда он бросится на свою добычу, вонзит в нее когти с ядом, убьет и высосет из нее кровь.

Профессор смотрел на раскинутую сеть, позабыв все на свете. Вдруг в воздухе над его головой что-то прожужжало, точно снаряд, и с воем врезалось в сеть.

Сеть вздрогнула, заплясала.

— Ага! — крикнул Иван Гермогенович. — Есть одна.

В сетях билось, извиваясь и барахтаясь, огромное крылатое животное.

Оно было побольше паука, во всяком случае — длиннее. Прозрачные, покрытые жилками крылья выгибались дугой, пытаясь оторваться от липких узелков паутины, но выбраться из сетей было не так-то просто.

— Оса. Ну да. Она самая, — сказал Иван Гермогенович и подошел к самой сети.

Паук, опираясь на гребни ног, быстро заскользил по своей паутине, прочесывая ее ногами, точно волосы гребнем. Он обежал вокруг осы раз, другой, потом осторожно стал подкрадываться к ней сзади.

Оса стреканула острым жалом.

Паук отпрыгнул назад и снова закружился и забегал вокруг осы. Но стоило ему только приблизиться к осе, как она выгибала свое коленчатое брюхо и угрожающе вытягивала вперед гладкое, острое жало.

Паук попробовал напасть на осу сзади, сбоку, но всякий раз его встречало изгибающееся, как шпага, осиное жало.

— Любопытно, очень любопытно! — бормотал профессор, наблюдая за борьбой осы и паука.

Наконец, после тщетных и бесплодных попыток, паук вынужден был отказаться от борьбы с опасной добычей.

Описывая широкие круги, он суетливо побежал по своей паутине, сотрясая ее, заставляя осу прыгать, как в люльке.

Оса забилась еще сильнее.

Бегая вокруг осы, паук торопливо обрывал нитку за ниткой. Наконец оса рухнула, увлекая за собой сети, на землю, на край глубокого оврага.

Беспомощно барахтаясь и запутываясь все больше и больше, она покатилась вниз по крутому склону, а за ней посыпались комья земли и камни.

— Ага! Ага! Вот это прекрасно! — обрадовался Иван Гермогенович. — Это мне как раз на руку.

Он подбежал к оврагу и посмотрел вниз.

На дне оврага билась и корчилась, покрытая сетями, огромная оса. Она выгибала полосатое туловище, каталась по земле, стараясь освободиться от паутины, но паутина все плотнее опутывала крылья, ноги, голову.

Профессор побежал по краю оврага, озабоченно посматривая под ноги. Он что-то искал.

И вот, наконец, он нашел большую каменную глыбу с острыми углами. Поднять ее профессор, пожалуй, не взялся бы. Глыба была в несколько раз больше самого Ивана Гермогеновича. Но, к счастью, она висела над краем оврага. Стоило только качнуть ее хорошенько, подтолкнуть, и она обрушилась бы вниз, прямо на дно оврага.

Профессор уперся ногами в землю и принялся раскачивать глыбу.

Работа была нелегкая.

Глыба шевелилась, качалась, как гнилой зуб, но все же держалась крепко.

Профессор пыхтел, как паровоз.

— Врешь! Врешь! — бормотал он, нажимая на глыбу плечом. — Качаешься — значит, упадешь.

Всего только каких-нибудь пять минут назад Иван Гермогенович мог бы столкнуть этот камень в яму одним щелчком, но теперь это было не так-то просто.

Профессор раскраснелся, запыхался. Лицо его покрылось потом.

— Отдохнем немного, — сказал, тяжело дыша, Иван Гермогенович и вытер ладонями потное лицо.

Он присел на камень.

Почти над самой его головой взад и вперед сновал паук, сооружая новую сеть. На брюхе паука Иван Гермогенович разглядел четыре вздувшихся, точно бурдюки с вином, бугра.

— Паутинные бородавки! — вспомнил профессор.

Однако теперь было бы смешно называть эти мешки бородавками. Каждый из них был значительно больше головы профессора.

Иван Гермогенович видел без микроскопа сотни дырочек в паутинных бородавках, из которых сочились капельки тягучей жидкости. Они вытягивались, как нити, тянулись за пауком и тут же свивались в толстые тросы с блестящими клейкими узлами.

В несколько минут паук закончил починку разорванной сети и тотчас же, накинув на нее сторожевую паутину, забрался с концом этой паутины в укромный уголок.

— Ну, а я что же? — рассердился Иван Гермогенович, вскакивая на ноги.

Он собрал все силы, уперся плечом в глыбу, а ногами в землю.

— А ну, взя-яли.

Толчок.

Еще толчок.

— Эх, ухнем! Эх, ра-аз!

Глыба закачалась, повисла над оврагом как бы в раздумье и вдруг с гулом и грохотом обрушилась вниз, поднимая столбы густой пыли.

Когда пыль рассеялась, Иван Гермогенович закричал громко:

— Ур-ра-а!

Глыба лежала на дне оврага.

Под глыбой извивалась, судорожно перебирая ногами, раздавленная оса.

Ее длинное полосатое брюхо сжималось, растягиваясь, как меха гармоники.

— Отлично! Очень хорошо! — сказал Иван Гермогенович, потирая руки.

Недолго думая, он спустил с обрыва ноги и, цепляясь руками за корни и выступы камней, начал осторожно спускаться на дно.

Когда Иван Гермогенович добрался наконец до осы, она уже не шевелилась.

Профессор толкнул ее ногой, потрогал руками, — оса не двигалась.

— Ну вот, — сказал Иван Гермогенович и, насвистывая что-то непонятное, спокойно принялся за работу.

Целый час возился профессор, пока ему не удалось вытянуть из тела осы длинное, похожее на копье жало.

— Прекрасное оружие! — сказал Иван Гермогенович, обтирая руками жало-копье.

С таким копьем уже не страшно было бродить в травяных джунглях, разыскивая Карика и Валю. В случае нападения профессор мог не только защищаться, но и нападать на тех, кому вздумалось бы сожрать его.