Навола - Паоло Бачигалупи

нас, а также фенхелевые бисквиты и горькие сыры. Пока слуги раскладывали еду, отец молчал, дожидаясь их ухода. Калларино принялся за угощение. Мерио закрыл двери и встал рядом с ними, слушая и охраняя наш совет.

— Спейньисси, — наконец произнес мой отец. — Вы сказали, что Спейньисси был в списке Балкоси?

Калларино мазнул тремя пальцами по щеке.

— Этот любит все, что вызывает неприятности.

— Верно. Похоже на него. Спейньисси скользок и пронырлив.

— Иногда я представляю его в виде змеи, которая шипит и капает ядом в уши другим. Но на этот раз дело не только в Спейньисси. Всем номо ансенс понравилась эта идея. Даже тем, кого нет в списке. Они ненавидят делиться голосами с вианомо в Каллендре.

— Несколько представителей гильдий? Несколько человек с улицы? И внезапно Балкоси сует пальцы в политику?

— Завтра я отправлю за ним люпари. Посмотрим, как сильно он любит свои пальцы, когда лишится парочки.

— На каких основаниях?

— Возможно, налоги. — Калларино подул на свой чай. — Они все мухлюют с налогами. — Он задумчиво втянул чай сквозь зубы. — Это не важно. Я поймаю его в городе, чтобы он не смог сбежать в свой загородный кастелло24. Он думает, что старая благородная кровь защитит его от меня, да только рано или поздно всякой крысе приходится вылезти из норы.

— Но он принадлежит к старинному роду. И его любят больше прочих. Действительно любят. Он не Спейньисси.

— Если он продолжит болтать, это распространится. Кое-кто из гильдии тоже поддерживает его идею. Вы хотите, чтобы писсиолетто вроде Пескамано стал первым военным министром? Чтобы поручал своим дружкам покупку мечей и доспехов? Чтобы выбирал строителей для ремонта надвратных башен? Вам нужен первый министр торговли, который будет решать, кто чистит дно гавани? Или где покупать мрамор для Монастыря скорби? Как насчет того, чтобы доверить Амолучо монетный двор? Не успеете оглянуться, как он начнет чеканить огонь Амо на наших нависоли и жертвовать их Гарагаццо. Тот, кто контролирует казну, контролирует город, и мы оба это знаем. Най. Я наступлю ему на горло и не дам вам вмешаться. Это моя сфера. Мы об этом договорились. И сейчас я прав.

— Най. Конечно нет. Вы абсолютно правы. Если вам преподносят бокал с кровью, нужно осушить его до дна.

— Сэй фескато25. У вас есть какая-то мысль. У вас всегда есть какая-то мысль. Выкладывайте.

Отец склонил голову:

— Я думаю, что одна голова на пике почти всегда ведет к новым головам. Мы оба достаточно стары, чтобы помнить войны между семействами. Когда мы все сидели в своих башнях, а на улицах кипели схватки. Стража одного архиномо против стражи другого, третьего. Хаос.

— Я прикажу люпари...

— А собаки продолжат жиреть.

— Вы хотите, чтобы я его ублажил!

От вспышки гнева калларино я вздрогнул, но отец не испугался.

— Ни в коем случае. Никогда не демонстрируйте слабость. Однако этого патро любят. Он не похож на Фурий или Спейньисси. И на его щеках не видно следов. Но все же... — Отец задумчиво умолк.

— Но все же?

— Но все же теперь наш друг вышел на свет. Вы его видите. Я его вижу. Другие тоже его видят. Что, если вы не станете на него нападать, а вместо этого сделаете его еще более заметным? Дадите этому доброму, честному номо нобили ансенс шанс показать нам, как любящий свой город архиномо может послужить высшему благу. Поручите ему что-нибудь важное и зрелищное. Например, строительство Монастыря скорби.

— Он ничего в этом не понимает, — возразил калларино.

Отец вскинул бровь. Глаза калларино расширились:

— Ай! Умно.

Склонившись друг к другу и потягивая чай, они плели интриги, предлагая идеи, прорабатывая путь и план.

— Быть может, он усвоит урок... — начал отец.

— А быть может, нет... — продолжил калларино.

— Но в любом случае это отодвинет обсуждение на задний план.

— И определенно отсрочит решение по его предложению.

— А к тому моменту, как вопрос всплывет снова...

— Он уже сделает выбор, заключит соглашения и контракты.

— Некоторые семьи получат прибыль...

— А другие останутся в стороне! — Калларино энергично кивал.

— Наш чистенький друг запачкается, — сказал отец. — А человека с грязными щеками трудно любить.

— Он определенно рассердит других своим выбором. Он запачкается... — Нахмурившись, калларино взял паузу. — Я думаю, это должна быть чистка гавани, а не монастырь.

— Гавань не столь символична, — возразил отец.

— Не столь, — согласился калларино, — однако многие нобили зависят от беспрепятственной торговли в порту. И на гильдиях это тоже отразится. Придется уравновесить больше интересов. Нажить больше врагов.

Отец сдвинул брови, размышляя.

— Ай. Это также затронет крупных торговцев.

Калларино жадно подался вперед:

— И портовых грузчиков. И иностранные суда. И островных рыбаков. И вианомо из порта. Список бесконечен.

Отец пригладил бороду:

— Ай. Вы правы, гавань затянет ди Балкоси в более широкую сеть. — Он хлопнул по столу. — Вы совершенно правы!

Так оно и шло. Они пили чай, ели сыр и строили махинации, и наконец калларино отбыл с теплым плащом и еще более теплым выражением лица.

Когда он ушел, Мерио сказал отцу:

— Вы предложили отличную идею — поставить Балкоси распоряжаться гаванью.

— Действительно, — согласился отец. — Монастырь обернулся бы катастрофой. Гарагаццо был бы недоволен.

Я в замешательстве переводил взгляд с одного на другого.

— Но ведь это калларино предложил гавань, — возразил я. — А ты предложил монастырь.

— Да?

— Я сам это слышал.

Отец и Мерио обменялись понимающими взглядами.

— Неужели?

Я смотрел то на отца, то на Мерио, смущенный, пытаясь понять, почему они улыбаются.

— Ты предложил монастырь, — вновь сказал я. — Не гавань. Я слышал.

— Давико, — произнес Мерио, кладя руку мне на плечо, — вы должны не только слушать то, что говорит человек, но также думать, почему он это говорит. Ваш отец похож на глупца?

Отец посмотрел на Мерио, насмешливо вскинув бровь.

— Нет, — сказал я. — Конечно нет.

— Верно. Он не глупец. И все же монастырь был плохой идеей. Если бы строительство пошло прахом, это лишило бы вашего отца важного союзника, Гарагаццо, нашего верховного каноника. Так зачем вашему отцу предлагать столь ужасную идею?

Я смотрел на Мерио, совершенно растерявшись.

— Калларино похож на человека, который любит подчиняться приказам? — спросил Мерио.

— Най. — Я потряс головой. — Он любит отдавать приказы.

— А значит?..

Постепенно до меня дошло.

— Ты предложил калларино плохую идею, чтобы у него была возможность придумать что-то получше. Чтобы он решил, что это его идея, и был рад. Ты заставил его поверить, что он сам ее придумал.

Отец откинулся назад с гордой улыбкой:

— Видите, Мерио? Он учится.

— Он ди Регулаи, — ответил Мерио. — Это у него в крови.

Оба выглядели довольными, и я сделал вид, что тоже доволен.

Но на самом деле случившееся меня встревожило. Я испугался гнева калларино. Он ворвался в отцовскую библиотеку, опасный и ужасный, и я хотел только одного: спрятаться под столом вместе с Ленивкой. Однако мой отец ничуть не испугался. Манипулирование людьми было для него простой игрой, требовавшей не больше усилий, чем у ребенка — катить мяч куда заблагорассудится. Одного взгляда на калларино мне было достаточно, чтобы захотелось сбежать от его ярости; отец же увидел возможность изменить городскую политику по своему желанию.

— Мерио, — сказал отец, собирая письма и готовясь отправиться отдыхать, — пожалуй, я не прочь сесть за доску с нашим другом ди Балкоси. Быть может, распить с ним бутылочку вина.

— По какому поводу?

— Узнайте, что производят на его землях. Возможно, он не откажется от помощи в торговле. Или ему будет выгодно открыть у нас доверительный счет, который приумножит его семейное состояние. У него должна быть какая-то нужда или желание. Поскольку он решил выйти на свет, давайте изучим его повнимательнее.

Неделю спустя отец встретился с ди Балкоси на залитом солнцем холме и оценил его. Если бы Балкоси был умнее, он бы сбежал, как только получил отцовское приглашение.