Что предназначено тебе… Книга первая - Нэйса Соот'Хэссе

большей части для отправки грузовых и пассажирских платформ. Однако и теперь на востоке её виднелась приземистая красно-кирпичная церквушка, украшенная белыми изящными башенками колоколен — церковь Ун Гранде Сучессо, построенная первыми поселенцами в благодарность Ветрам. Однако различить её в тени каменных стен L’edificio delle Poste было нелегко. Башня последнего вздымалась высоко вверх, а над башней высилось нечто вроде беседки со сферической крышей. Под ней на вертикальном металлическом стержне был укреплен серебристый шар. Когда наступал полдень, шар спускался вниз будто бы сам собой — и сотни приезжих собирались, чтобы поглазеть на это чудо Ветров.

Эти старинные часы представляли собой целую астрономическую обсерваторию — они показывали движение планет, месяцы и времена года, восход и заход солнца, атмосферное давление. Часовые стрелки указывали время на двадцати циферблатах, под каждым из которых значилось название одного из корсиканских городов.

Здесь, в L’edificio delle Poste, когда-то располагалось Министерство внутренних дел, а теперь разместился центральный офис Винченсо Дель Маро. А возле него в мостовую был вмонтирован бронзовый ноль, от которого начинался отсчёт расстояний по всей Корсике.

Наконец, Доминико надоело стоять. Он развернулся и направился в ванную. В доме Дель Маро был локальный водопровод. Включив горячую воду, Доминико нырнул в полукруглый бассейн и, закрыв глаза, некоторое время лежал так, выжидая, когда утихнет боль. Было паршиво — но не настолько, как можно было ожидать. Доминико подумал, что просто исчерпал какой-то лимит. Когда проблемы следуют одна за другой, наступает момент, когда становится всё равно.

Он расслабился и тут же увидел перед собой копа, который испортил ему прилёт. Невысокий. С узкими — для его профессии — плечами и несвойственными южанам голубыми глазами.

Проклятый сукин сын был небрит, но даже эта небритость была ему к лицу. «Жаль, что не видел его целиком», — промелькнула мысль у Таскони в голове, и, не успев удивиться самому себе, он потянулся рукой к паху.

Воображение услужливо подсказало ему, как будет выглядеть сержант, если его раздеть. Расклячить ноги и растянуть так, чтобы он стонал.

Таскони принялся медленно двигать рукой. Вопроса — какого чёрта творится у него в голове — он себе не задавал. Всё было просто и легко — коп заслужил, чтобы Доминико его отодрал. Он должен был ползать перед Доминико, просить пощады сквозь слёзы, расстёгивать штаны и предлагать себя. И Доминико не сомневался, что это ещё ждёт их впереди.

Думать о сержанте было приятнее, чем о цели, которая привела его в Сартен — и потому Доминико предпочёл сосредоточиться на нём.

Он представил, как снимет полицейскую дубинку с ремня обнаглевшего сержанта и тщательно — дюйм за дюймом — запихнёт внутрь него. Необыкновенно живо он услышал, как коп стонет — и прогибается, и просит ещё.

— Сука… — выдохнул он, изливаясь в пенную воду. Грудь его вздымалась высоко-высоко. — Порву тебя… и брошу умирать…

Едва семя покинуло ствол, Доминико стало божественно легко. Он глубоко вдохнул аромат орхидей, которым пахла вода и, потянувшись, стал выбираться из неё.

Одевшись — его чемоданы уже доставили сюда, так что Доминико смог поменять свой костюм на более соответствовавший месту и моменту и тоже одеться в белый цвет, который, правда, как он считал, не очень-то ему шёл, но зато не притягивал солнечных лучей — Доминико вызвал мальчика-мексиканца и при его помощи спустился на первый этаж.

Миновав просторный холл, они ступили в сияющее розовое пространство, едва закреплённое в стенах дома высокими окнами справа и слева. Окна были распахнуты и сверкали белизной на фоне зелени, как будто враставшей в дом. Лёгкий ветерок гулял по комнате, трепал занавеси на окнах, развивавшиеся точно флаги — то вдувал их внутрь, то выдувал наружу, то вдруг вскидывал вверх к потолку, похожему на свадебный пирог, облитый глазурью, а по винно-красному ковру рябью бежала тень — как по морской глади под бризом.

Единственным неподвижным предметом в комнате оставалась тахта — на ней, как на гигантском плоту, маневрирующем среди морских волн, лежали два мальчика не старше двадцати. В отличие от давешнего мексиканца, довольно крепкого на вид, эти были настолько хрупки, что казалось — их вот-вот унесёт воздушной волной.

Один из них растянулся во весь рост на своём конце тахты и лежал, не шевелясь и чуть запрокинув голову, так что и ему, и сидевшему в кресле неподалёку Дель Маро было хорошо видно его белоснежное горло в вырезе накрахмаленной сорочки.

Другой при виде незнакомца сделал попытку встать, слегка подался вперёд — и тут же рухнул обратно на кровать, расплескав по ней золотистые пряди коротких волос. Этот, второй, был Доминико смутно знаком.

— Уже проснулся? — поинтересовался Дель Маро так, как будто давно его знал.

— Да. Нужно подумать о делах.

— Чем теперь занимаешься?

Доминико повёл плечом.

— Плациус. Как и всегда.

— Плациус… — капризно протянул один из мальчишек, тот, который лежал во весь рост на тахте, — как пошло. Теперь его не любит никто.

Доминико промолчал. Когда он перевёл взгляд на Дель Маро, то различил в его взгляде те же слова — пусть и не произнесенные вслух. И всё же он решил не отвечать.

Второй мальчик всё-таки поднялся на ноги и, покачиваясь, подобрался к кофейному столику. Тонкими пальчиками, на одном из которых красовался драгоценный перстень, он подцепил треугольный бокал — всего таких на столе стояло пять, и ещё четыре были пусты.

— Не пей перед соревнованиями! — донеслось с тахты.

Доминико прищурился. Теперь он, кажется, понял, где мог видеть его.

— Теннис.

— Очень модная игра, — подтвердил блондин и залпом осушил бокал.

— Не давай им себя заболтать, — посоветовал Дель Маро и встал. — Идём. Я покажу тебе дом.

Доминико хотел было возразить — меньше всего ему хотелось сейчас погружаться в водоворот сомнительных светских радостей — но он подумал и махнул рукой. В конце концов, Дель Маро ему помог. А добрую волю следовало уважать.

— Кто эти мальчики? — спросил он, когда оба уже покинули дом и двигались по посыпанным щебнем дорожкам парка.

— Один — Джованни Молинари. Он мой. Другого зовут Матео Симонетти — его можешь забирать. Он здесь просто так.

— А как же жена? — Доминико приподнял бровь, хоть и не был особенно удивлён.

— Не стоит начинать, — Дель Маро махнул рукой. — Смотри. Это то, что мне привезли из Ромеи на днях.

Доминико с неподдельным интересом посмотрел на