Орочье наказание для воровки сладостей - Алиса Буланова

старше. Но то, как она прижимается к брату и пытается взять его за руку, говорит о том, что они очень близки.

— Эрих, я люблю тебя! — произносит она отчаянно. — Прошу, давай убежим вместе.

— Алма, очнись! Ты замужем, — грубо отвечает тот.

— Муж никогда не любил меня, — качает головой женщина. — Всё, что ему было нужно, — золото моего отца. Оттого у нас и нет детишек до сих пор. А я так хотела… Эрих, только представь, какие красивые у нас были бы детки!

Сердце пропускает удар. Я даже забываю о своих переживаниях. Кажется, эта женщина говорит всерьёз. Эрих же выглядит напряжённым и задумчивым. Он не двигается, но и не отталкивает её.

— А на что мы будем жить, Алма? Я, кроме воровства, иного ремесла не имею. Вряд ли ты захочешь себе такого мужа.

Женщина вздыхает и опускает глаза.

— Отец поможет нам. Он, конечно, поначалу сильно разгневается. Но потом поймёт. Он всегда желал мне только добра, так что непременно примет тебя. И если ты захочешь, он научит тебя торговать.

Сухой ком подступает к горлу. Я вижу сомнения Эриха. Ему хочется уйти с ней. Я чувствую это. Все мы привыкли говорить, что Лютый лес — наш дом, но каждый втайне мечтает о настоящем доме и любящей семье. И я не осуждаю Эриха. Но мне становится страшно. Мы ведь с самого детства вместе. Если он уйдёт… что мы будем делать? Как я справлюсь без него?

Эрих некоторое время молчит напряжённо.

— Мне нужно подумать, — наконец произносит он, не поднимая глаз.

Женщина кивает, целует его крепко на прощание, а затем садится в свою повозку и уезжает в сторону города. Эрих глядит ей вслед с сожалением.

Я выхожу из-за дерева неловко. Странное, тягучее чувство разливается по телу, будто я заглянула туда, куда не следовало, и услышала то, что не должна была знать.

— Подслушивать нехорошо, — грустно усмехается Эрих.

Я вздрагиваю. В его голосе нет злости, но есть какая-то усталость, словно он уже давно готовился к этому разговору.

— Это всё правда?! — восклицаю я, чувствуя, как тело охватывает дрожь. — Ты хочешь уйти?

Эрих отворачивается. Я не вижу его лица, но замечаю, как напряжены плечи.

— Это тебя не касается, — говорит он глухо, после чего идёт в сторону лагеря.

Я бегу за ним, пытаюсь ухватить его за рукав.

— Как это не касается?! — голос предательски срывается. — А я как же? Как же наши братья?

Эрих резко вырывает руку, так что я едва не падаю. Он смотрит на меня так, будто впервые видит.

— Я сказал, это не твоё дело! — выкрикивает он. — И вообще, где тебя носило? Снова с орками развлекалась? Вот и иди дальше заниматься своими делами, а ко мне не лезь. Я ведь к тебе не лезу!

Воздуха не хватает. Земля под ногами кажется зыбкой. Он знает. Но откуда? Я ведь никому не рассказывала о своей постыдной тайне. Но он в курсе, и в его голосе не только упрёк, но и что-то ещё. Отвращение?

Я в панике ловлю ртом воздух. Хочу что-то сказать, оправдаться, но слова застревают в горле. Всё, что я могу — стоять и смотреть, как Эрих уходит не оглядываясь. Сердце стучит отчаянно. Страх и сожаление — всё смешивается во мне, отзываясь болью в висках. Как же так вышло? Почему всё рушится? И главное — что теперь делать?

Глава 8

Я возвращаюсь в лагерь. Но вместо привычного ощущения облегчения меня встречает напряжённая тишина. Братья суетятся у костра, но атмосфера какая-то странная. Даже потрескивание дров кажется слишком громким.

Эрих сидит на бревне, скрестив руки на груди, и хмуро смотрит на огонь. Обычно он первым замечает моё возвращение, но сейчас даже не поднимает голову. Я чувствую, как всё холодеет внутри. Он до сих пор злится на меня.

Я медленно подхожу, надеясь, что он хоть что-то скажет. Но Эрих молчит. Я не выдерживаю и усаживаюсь напротив него.

— Насчёт того, что ты спросил там в лесу… — начинаю я, заливаясь краской. Не думала, что мне вот так придётся объясняться.

— Я же сказал, мне плевать! — отвечает он, резко обрывая меня. — Главное, не лезь ко мне.

Я невольно втягиваю голову в плечи. Даже младшие затихают от звука его голоса. Рейн хмурит брови и осторожно спрашивает:

— Что случилось? Вы поссорились?

Брат раздражённо вздыхает и отвечает, даже не взглянув на него:

— Не твоё дело!

— Как это не его? — вмешивается Лутц. — Что-то же произошло? Почему ты так себя ведёшь?

— Я сказал, не лезьте! — неожиданно резко обрывает их Эрих. — Это дела взрослых.

Рейн и Лутц недовольно переглядываются. Я вижу, как они дуются и отворачиваются. Им не нравится, когда Эрих считает их за маленьких.

И вдруг меня осеняет: он делает это специально. Эрих отталкивает меня и их специально. Он хочет, чтобы мы на него разозлились. Чтобы нам было проще его отпустить, когда он уйдёт. Сердце сжимается от осознания этого. Он уже принял решение и теперь выжидает удобного момента.

***

Утро выдается серым и холодным. Воздух пропитан запахом увядающих листьев и сырости, а тонкий иней уже начинает проступать на траве. Сегодня мы ночевали в берлоге у корней дерева. Вчетвером, ведь Эрих снова устроил сцену вчера вечером. Это продолжается уже неделю. Каждый день я боюсь, что он исчезнет. И каждый день выдыхаю с облегчением, когда слышу его ворчание из дома на дереве.

Я встаю и пробираюсь через сонные тела братьев наружу. Лутц и Тимо свернулись клубочками рядом, Рейн дремлет, уткнувшись носом в свой локоть. Я тихо выбираюсь наружу и поднимаю голову кверху. Внезапно меня накрывает нехорошее предчувствие. Домик Эриха пуст. Я замираю, глядя на открытый лаз. Сердце начинает биться болезненно. Всё его добро тоже исчезло. Только голые стены и пара сломанных перьев от птиц, что залетали туда в поисках еды.

Один за другим братья вылезают наружу.

— Он ушел, да? — предполагает Рейн, проследив за моим взглядом. Он, как всегда, сообразил раньше других.

— Что значит ушёл? — спрашивает Тимо, и в его голосе слышатся слёзы.

— То и значит. Он бросил нас! — зло говорит Лутц, а после сжимает кулаки и убегает.

Тимо