ДЫР - Нелли Мартова

– Ты можешь быстрее, а? – Славе захотелось самому напялить на парня первые попавшиеся штаны. Ну чего он такой медлительный? А еще панком себя называет.

– Много, что ли, денег? – из самого низа кучи на свет появились красные брюки в клетку.

– Я собирался дом купить…

Лошарик присвистнул.

– На фига тебе дом? Геморрой один и скукотища. Всю жизнь, как привязанный к одному месту.

– Слушай, я же тебя не спрашиваю, зачем тебе черная простыня и красные штаны!

– Красные штаны под цвет портвешка, – пояснил Лошарик, а потом примирительно махнул рукой:

– Да ладно. Ты, чувак, не расстраивайся. Ты теперь богатый. Заработаешь себе на три дома.

– Ты это о чем? – с подозрением спросил Слава.

Про себя он выматерился. Чего он такого еще мог вчера натворить? Может быть, лучше даже и не спрашивать, не знать?

Лошарик, наконец-то, сделал выбор – напялил узкие черные кожаные штаны, рваные красные носки и футболку с фотографией каких-то лохматых парней.

– Секс Пистолз, – сказал он, проследив за взглядом Славы. – Самая панковская группа.

– Так почему я теперь богатый? – все-таки спросил Слава.

– У тебя золотые руки! Сейчас покажу.

Слава вздохнул. Он и так знал, что руки у него золотые, но сколько лет надо вкалывать, чтобы заработать такую сумму? Судя по голым стенам на кухне и в ванной, плитку он здесь вчера не выкладывал.

– Нет уж, пойдем к твоему Ван Гогу, по дороге расскажешь.

– По дороге не получится. Уф, башка трещит, самое время пивка принять. Я бы, конечно, предпочел портвешку, но чего нет, того нет.

Лошарик вытащил из старого советского холодильника бутылку пива, вылил половину в грязный граненный стакан. Пена с шипением перелилась через край, он шумными глотками выпил все до дна и протянул бутылку Славе:

– Налей мне еще.

– Да иди ты! Сам налей и пошли.

Смотреть на пиво было трудно, как на дешевый уродливый кафель, за укладку которого обещают хорошо заплатить. С одной стороны, противно, а с другой, Слава прекрасно знал, что если сейчас выпить бутылочку, жить станет легче, тупое нытье в затылке утихнет, и голова начнет лучше соображать. Он зажмурился, протер лицо рукой, помотал головой и стряхнул с себя желание, как кошка – воду. Похмеляются только алкоголики.

– Налей, чувак. Посмотришь, что будет, – настаивал Лошарик. – Никуда не пойду, пока не нальешь.

У Славы зачесались кулаки, но он все-таки взял бутылку и вылил остатки пива.

– Во! Видал, чувак? – Лошарик с довольным видом отпил из стакана.

– Ну, что еще?

– Смотри! – он поднял бутылку и помахал у Славы перед носом.

Внутри по-прежнему плескалось чуть меньше половины.

– Попробуй еще!

Слава налил еще раз, и еще, но в бутылке оставалось ровно столько же, сколько и было.

– Что это за приколы? – недоуменно спросил Слава. – Бутылка с двойными стенками? Какого черта ты надо мной издеваешься?

– Чувак, никак приколов. Я же говорю, у тебя золотые руки!

Слава нашел на подоконнике еще один стакан, сполоснул, налил из бутылки и попробовал. Пиво как пиво, самое обычное. Допил, снова взялся за бутылку – жидкость лилась в стакан, поднимая пену, вытекала через край, но стоило ему поставить бутылку на стол, как она опять оказалась наполненной до половины.

– Тьфу ты, блин, – Слава выругался, сел прямо на грязный пол в кухне и обхватил себя руками за голову.

Это сон. Все это – просто страшный сон. Сейчас он проснется, нащупает с закрытыми глазами мягкие и теплые округлости, уткнется носом жене в плечо и расскажет, какой кошмар ему приснился. Начнется обычное субботнее утро, Гуля напечет блинчиков, Карина похвастается пятерками за неделю, Дина заберется к нему на колени и обнимет за шею, а потом они все вместе пойдут в кино или гулять в парке.

Но сколько Слава не щипал себя за бока, сколько не силился проснуться – ничего не получалось. В реальности существовали только грязные крашеные стены, батарея в облупившейся краске, труба от газовой плиты и пузатый советский холодильник. И еще бутылка – наполненная почти до половины. Наверное, так начинают терять рассудок. Он не мог понять, отчего больше сходит с ума – от того, что напился до беспамятства в малознакомой компании и потерял огромные деньги, или от того, что проклятая бутылка пива не кончается. Может быть, сама эта чудная квартира сводит его с ума? Нехорошая такая квартирка, притягивает разный сброд. Деньги, толстые банковские пачки, плотно упакованные в сумку, матовое коричневое стекло бутылки, вкус пива во рту, смешанный запах штукатурки и затянувшейся пьянки, все это плыло в голове, смешивалось в густой едкий раствор и застилало глаза бурым туманом. Слава потряс головой, но туман не рассеивался. Тогда он зажмурился и попытался привести в порядок мысли.

С чего начался кошмар? Со вчерашнего дня, когда продавец дома не приехал за деньгами? Или раньше, когда Дина заболела? Или еще раньше, когда он познакомился с соседом-студентом? Слава посмотрел наверх. Под потолком раскачивалась на голом шнуре лампочка. Кухню заполнял дым – Лошарик курил, лежа в углу и задрав ноги в рваных носках на стенку, стряхивал пепел прямо на пол. Взад-вперед качалась лампочка, хотя ветра или сквозняка в воздухе не замечалось. Слава закрыл глаза, вспомнил, как несколько недель назад так же качалась в сизом тумане лампочка, а здесь, на этом самом месте, лежало тело, и понял: все началось со смерти Петровича. С того самого дня, точнее, ночи, когда он увидел сон, в котором бывший сосед сказал ему… кстати, а что он ему тогда сказал?! Что-то про руку, которая не оскудеет!

Когда они отмечали с женой согласие банка на сделку, то выпили, кажется, совсем немного. Но у него разболелась голова, и Гуля утром тоже жаловалась на плохое самочувствие. И вчера, как он мог так напиться, если у него всю жизнь было правило выпивать не больше половины бутылки, даже по пятницам и особенно по пятницам? Ну да, ведь так всегда бывает, – в дружеской беседе не замечаешь, как выпиваешь одну рюмку, другую, третью, а потом счет теряется, только и остается, что поглядывать на бутылку, а если эта бутылка не кончается?

Слава посмотрел на пиво у себя в руке. Что он там говорил, Петрович-то? Подарок он сделает? Значит, это ему надо сказать спасибо за то, что Слава сейчас, вместо того, чтобы спокойно доделать заказ и навестить дочь в больнице, пьет пиво с малолетним раздолбаем и не знает, как вернуть охрененную сумму чужих денег? Подарочек! Удружил, блин! Слава со злостью швырнул бутылку в стену. Когда та разлетелась сотней крошечных коричневых осколков, ему стало чуть полегче. Может, с ним и случилась какая-то чертовщина, но, по крайней мере, теперь он точно больше не напьется. Вообще пить не будет, а если вдруг и выпьет, то будет считать рюмки. Пальцы загибать.

Лошарик даже не обернулся, знай себе, попыхивал сигареткой.

– Пошли, парень. Не знаю, что это за трюки с бутылкой, но если я не увижу твоего Ван Гога в ближайшие полчаса, я за себя не отвечаю.

– Он будет рад тебя увидеть, я не сомневаюсь, – Лошарик ухмыльнулся и одним прыжком поднялся на ноги.

Глава седьмая. Ван Гог Второй

По дороге Слава набрал номер Гули. Та ответила шепотом:

– Подожди, в коридор выйду.

– Ну, как там Дина?

– Пока не очень. Не хуже, но и не лучше. Все еще температурит и совсем ничего не ест. Врачи говорят, надо ждать. Капельницу поставили…

– Скажи ей, что папа ее очень-очень любит, но не может пока прийти. Работы невпроворот.

– Не надо, не приходи, – сказала Гуля. – Врачи сказали, ей нужен полный покой. Я сама сижу тихонько как мышка.

– Все будет в порядке, – Слава постарался придать своему голосу уверенный тон. – Вот увидишь, она скоро поправится.

– И, алла, ты у меня совсем голодный, наверное, дома есть нечего. Хочешь, я приеду ненадолго, что-нибудь приготовлю?

В моменты жизненных и семейных кризисов Гуля особенно старалась, чтобы все домочадцы были как следует накормлены. Слава относился к этому ее желанию с пониманием – знал, что это не пустые хлопоты и не попытка отвлечься, а желание сохранить в переменчивом мире островок постоянства, удержать под контролем и в благополучии хотя бы часть жизни.

– Не надо. Я здесь, на объекте, перекушу, – ответил Слава.

– Только дошираки всякие не ешь, лучше кашу разведи.

Они попрощались, и Слава поймал себя на мысли, что впервые за много лет соврал жене. Нет, были, конечно, случаи, когда он что-то не договаривал, но чтобы вот так, откровенно врать, такого он за собой не припоминал. А что он должен был сказать? «Дорогая, у меня для тебя есть две новости: хорошая и плохая. Плохая: у нас не будет никакого дома, а хорошая: я тебе теперь налью столько водки, сколько захочешь».

Лошарик привел Славу к двухэтажному дому в одном из соседних дворов. На таких домах, как бы ни старались владельцы квартир – красили стены, ремонтировали крыши, меняли окна на пластиковые и вешали дорогие шторы – все равно лежит невидимая печать тоски и обреченности. Эти дома пришли из прошлого, из времен бараков и коммуналок, тесноты и нищеты, когда белье развешивали прямо во дворе, соседи одалживали друг у друга сковородки, а чумазые дети стайками бегали, где им вздумается.