Калипсо (ЛП) - Хантер Эван (Ивэн)

«Я не знаю», — сказала Хлоя.

«Как насчёт Си Си? Вам это о чём-нибудь говорит?»

«Нет.»

«Как полагаете, это человек или место?»

«Понятия не имею.»

«Но вы знаете большинство его друзей и деловых знакомых?»

«Да, это так.»

«Были ли в последнее время разговоры или встречи с незнакомцами?»

«Незнакомцами?»

«Людьми, которых вы не знали. Например, этот Си Джей. Были ли люди, чьи имена вы не узнавали, когда они звонили? Или люди, с которыми вы его видели, но которых…»

«Нет, никого такого не было.»

«Кто-нибудь по имени Си Джей когда-нибудь звонил сюда?»

«Нет.»

«Ваш муж упоминал, что завтра в полдень у него встреча с этим Си Джеем?»

«Нет.»

«Не возражаете, если я возьму это с собой?», — спросил Карелла.

«Зачем вам это нужно?»

«Я хочу изучить это более внимательно, составить список имён и посмотреть, сможете ли вы опознать кого-нибудь из них. Вы не против?»

«Да, хорошо.»

«Я дам вам квитанцию на записную книжку.»

«Отлично.»

«Миссис Чеддертон, когда я сегодня вечером разговаривал с Амброузом Хардингом, он упомянул, что в песнях вашего мужа — некоторых из его песен — речь шла о ситуациях и, возможно, личностях здесь, в Даймондбэке. Это правда?»

«Джордж писал обо всём, что его волновало.»

«Мог ли он в последнее время общаться с теми, о ком писал? Чтобы собрать материал или чтобы…»

«Чтобы узнать, что происходит в Даймондбэке, не нужно проводить исследования», — сказала Хлоя. «Всё, что вам нужно, — это глаза в голове.»

«Когда вы говорите, что он написал эти песни…»

«Он записывал песни, прежде чем их исполнить. Я знаю, что это не то, чем считается калипсо, люди обычно придумывали их прямо на месте.

Но Джордж записывал их заранее.»

«Слова и музыка?»

«Только слова. В калипсо мелодия почти всегда одна и та же. Есть дюжина мелодий, которые они используют снова и снова. Главное — слова.»

«Где он написал эти слова?»

«Что значит где? Здесь, в квартире.»

«Нет, я имел в виду…»

«О. В блокноте. Блокнот на спирали.»

«У вас есть этот блокнот?»

«Да, он тоже в спальне.»

«Можно посмотреть?»

«Полагаю, да», — сказала она и устало поднялась.

«Интересно, можно ли мне заодно порыться в его шкафу», — сказал Карелла.

«Зачем?»

«Сегодня он был одет необычно: красные брюки и жёлтая рубашка.

Мне стало интересно…»

«Это было для концерта. Он всегда так одевался для концертов.»

«Один и тот же наряд?»

«Нет, разные. Но всегда красочные. Он пел калипсо, он пытался заставить людей думать о карнавале.»

«Могу я посмотреть другие наряды?»

«Я до сих пор не знаю, почему.»

«Я пытаюсь понять, мог ли кто-нибудь узнать его только по костюму.

Шёл сильный дождь, как вы знаете, видимость…»

«Ну, костюм никто бы не увидел. На нём был плащ.»

«Пусть так. Надеюсь, ничего страшного, если всё-таки посмотрим?»

Хлоя пожала плечами и бесшумно вышла из кухни. Детективы последовали за ней через гостиную, а затем в спальню, обставленную помятой кроватью королевских размеров, парой ночных столиков, большим комодом из красного дерева и торшером, стоящим рядом с мягким креслом. Хлоя открыла верхний ящик комода, порылась там среди носовых платков и носков, и нашла блокнот на спирали в потрёпанной синей обложке. Она протянула блокнот Карелле.

«Спасибо», — сказал он и тут же начал листать страницы. Там были написанные карандашом тексты, кажется, дюжины или более песен.

Были страницы с каракулями, которые, очевидно, были набросаны в ожидании вдохновения Чеддертона. На одной из страниц, исписанной печатными буквами, наложенными друг на друга и пересекающимися, были слова «В ЖИЗНИ». «Что это?», — спросил Карелла и показал страницу Хлое.

«Я не знаю. Может быть, название песни.»

«Он пел что-нибудь под названием „В жизни“?»

«Нет, но, может быть, это просто идея для песни, просто название.»

«Вы знаете, что означает это выражение?», — спросил Карелла.

«Да, я так думаю. Это относится к преступникам, не так ли? Людям, которые… ну, в общем, живут преступной жизнью.»

«Да», — сказал Карелла. «Но ведь ваш муж не был связан с преступниками?»

«Насколько мне известно, нет.»

«Ни с кем из тех, о ком он писал?»

«Насколько мне известно, нет.»

«Это распространённое выражение среди проституток», — сказал Карелла. «В жизни.»

Хлоя ничего не ответила.

«Этот шкаф?», — спросил Карелла.

«Да, вот здесь», — сказала она, жестикулируя головой. Карелла передал Майеру блокнот на спирали, а затем открыл дверцу шкафа. Хлоя наблюдала за ним, пока он переставлял вешалки и одежду. Она пристально наблюдала за ним. Он гадал, понимает ли она, что он не ищет ни одного из красочных костюмов, которые её муж надевал на различные выступления, а ищет чёрные ботинки, чёрный плащ и чёрную шляпу — желательно мокрую. «Это то, что он носил, да?», — спросил он.

«Да. Их сшила для него женщина на Сент-Сабс.»

«Мило», — сказал Карелла. Хлоя всё ещё наблюдала за ним. Он отбросил в сторону несколько предметов одежды на вешалках и заглянул в шкаф.

«Миссис Чеддертон», — сказал Мейер, — «скажите, не казался ли ваш муж в последнее время обеспокоенным или подавленным? Были ли какие-то необъяснимые отлучки, не казалось ли ему, что его жизнь в опасности?»

Обыскивая шкаф и надеясь, что его поиски выглядят непринуждённо, Карелла понял, что Мейер похоронил свой вопрос о «необъяснимых отлучках» в куче маскировочного мусора, возвращаясь к вопросу о возможной неверности таким образом, чтобы не взъерошить и без того сильно взъерошенные перья Хлои. В шкафу лежало несколько пальто, ни одно из них не было чёрным и ни одно не было мокрым. На полу лежали женские туфли на высоком каблуке, несколько пар мужских ботинок, женские прогулочные туфли на низком каблуке и пара женских сапог на среднем каблуке — коричневые. Хлоя всё ещё не ответила на вопрос Мейера. Её внимание снова сосредоточилось на Карелле.

«Миссис Чеддертон?», — сказал Мейер.

«Нет. Он выглядел таким же, как всегда», — сказала она. «Что вы ищете?», — резко спросила она Кареллу. «Пистолет?»

«Нет, мэм», — сказал Карелла. «У вас ведь нет оружия?»

«Это должно быть какое-то комедийное представление», — сказала Хлоя и вышла из спальни. Они последовали за ней на кухню. Она стояла у холодильника и снова плакала.

«Я не убивала его», — сказала она.

Ни один из детективов ничего не сказал.

«Если вы закончили, я бы хотела, чтобы вы ушли», — сказала она.

«Могу ли я взять блокнот с собой?», — спросил Карелла.

«Возьмите. Просто уйдите.»

«Я дам вам расписку, мэм, если вы…»

«Мне не нужна расписка», — сказала она и разразилась новыми слезами.

«Мэм…»

«Не могли бы вы, пожалуйста, уйти?», — сказала она. «Не могли бы вы убраться отсюда к чёрту?»

Они молча ушли.

В коридоре Мейер сказал: «Мы были неуклюжими.»

«Мы были ещё хуже», — сказал Карелла.

В тишине отдела в три часа ночи он сидел один за своим столом и думал, что, чёрт возьми, с ним происходит. Утром ему придётся позвонить ей, извиниться, сказать, что это был долгий день и долгая ночь, рассказать, что иногда в этом деле убийц приходится искать под каждым камнем, объяснить… Он обращался со скорбящей вдовой как с чёртовым убийцей. Этому не было оправдания. Он устал, но это не было оправданием. Он слушал, как Моноган и Монро шутили о смерти и умирании, и его раздражало их подшучивание, но и это не было оправданием. Дождь тоже не был оправданием. Ничто не могло оправдать того, что он играл в полицейского с женщиной, которая испытывала лишь сильное горе из-за смерти мужа. Иногда ему казалось, что если он останется на этой работе достаточно долго, то совсем забудет, что значит вообще что-либо чувствовать.

«Это ваше дело», — советовало руководство, — «продолжайте расследование». Ведите его под проливным дождём, когда человек лежал со вскрытым черепом, из которого мозги просачивались на тротуар, ведите его в больничной палате, пропахшей антисептиком, ведите его в многоквартирном доме в два часа ночи, когда часы отбрасывали минуты в пустые часы ночи, пока женщина плакала о своём мёртвом мужчине. Обыщите её шкаф в поисках одежды, которую носил убийца. Заставьте её рассказывать о возможных изменах мужа.