Бобовые сласти - Дориан Сукэгава

успел он договорить, как в его голове зазвучал совсем другой голос. «Ты что творишь?! — закричал этот голос. — Лишнюю работу себе придумываешь? Замолчи!!»

Но было поздно. Его губы уже двигались сами:

— Будь мои лепешки удачнее — другое дело, не так ли?

— И… что же для этого нужно?

— Буду думать. Но сегодня у нас, по крайней мере, получилась лучшая начинка за всю историю «Дорахару»!

— Похвалами делу не поможешь… Вы меня очень расстроили, шеф. Кондитерской-дораяки заведует человек, который не любит сладкое? Просто кошмар наяву!

— Да нет же, говорю вам! Вот, смотрите, я съел все до конца… — Показав ей пустые ладони, он стряхнул ими крошки с губ. — Чего не делал уже давненько!

— Ну и зачем себя насиловать? — Она недоверчиво пожала плечами.

— Просто у меня в жизни лакомство чуть другое… — усмехнулся он, изображая губами и пальцами, как потягивает из чашечки сакэ.

Токуэ-сан с досадой сморщила нос.

— Тогда почему вы не стали барменом?

Не найдя что на это ответить, Сэнтаро встал, подошел к окну и поднял железную штору.

Глава 8

«В наших дораяки — начинка лучше прежней!»

Такое объявление Сэнтаро собрался было повесить над оконным прилавком. Но вовремя передумал. Не хватало еще, чтобы покупатели начали спрашивать: «А что не так было в прежней?»

Но с первого же дня, когда они с Токуэ-сан начали делать свой цубуан, перемены последовали незамедлительно.

Горластые старшеклассницы, набившись за стойку к обеду, вдруг странно притихли, озадаченно глядя на Сэнтаро, а у одной из них даже вырвалось:

— А ч-чё так вкусно-то?

В ответ Сэнтаро пробубнил что-то насчет удачной партии бобов. О Токуэ-сан, понятно, не сказал ни слова.

Новизну ощутили и те, кто часто брал дораяки навынос.

— Вы сменили поставщика? — уточняли они.

Обо всем этом он доложил Токуэ-сан, как только она появилась снова.

— Замечательно, правда? — только и улыбнулась она, никак не поминая свое участие.

— Да только продажи лучше не стали! — пожаловался Сэнтаро. — Обычно если хвалят — значит, хотят еще. А тут…

— Спасибо уже за то, что приходят!

— Да, но… такой цубуан где попало не встретишь!

— Что поделать? Жестокий мир!

— Вот это уж точно…

Он взял деревянную лопатку. Токуэ-сан, как заведено, встала рядом и, склонившись над миской, стала перебирать бобы.

Раз за разом цубуан у Токуэ-сан получался просто отменный. Сэнтаро чувствовал, что само присутствие старушки в процессе варки гарантировало успех. Бобы она просто боготворила: шепталась с ними, чуть не щекой прижимаясь к каждому, — и, словно забыв о своих скрюченных пальцах, выполняла каждый шаг старательно и безупречно.

Вскоре она заявила, что хочет попробовать и другие сорта бобов. И Сэнтаро заказал через поставщика на пробу сначала китайские бобы из Шандуня, а потом и американские. Как те, так и другие под корявыми пальцами старушки превращались в изысканные деликатесы; при этом у каждого сорта обнаружились свои неповторимые привкус и аромат, да и сияли они на солнышке каждый по-своему.

— О-очень интересно! — только и приговаривала Токуэ-сан.

Конечно, эксперименты с новыми сортами всякий раз требовали дополнительной работы. Но даже предчувствуя, что работы прибавляется, Сэнтаро и не думал роптать, поскольку сам магический процесс варки цубуана уже затянул его с головой. И в той голове уже роились новые идеи: скажем, если сорта разных стран настолько отличаются, почему бы не продавать клиентам две-три разные начинки, на выбор? Или почему бы не зарабатывать больше, предлагая, помимо самих дораяки, еще и другие похожие сласти — вроде бобового желе или фасолевых марципанов?

Но тогда на них навалилось бы еще больше работы, чего он позволить себе не мог. Он и так уже работал без выходных, а теперь еще и связался с неведомым доселе мастерством, которое приходилось осваивать на ходу, не отрываясь от основной торговли. Такой напряженный график выматывал его физически, не говоря уже о раздражении, вскипавшем в душе всякий раз, когда он спрашивал себя, зачем ему все это нужно, — и не находил ответа.

С другой стороны, он чувствовал, что обретаемые навыки в приготовлении бобов сулят ему и новую перспективу. Душа его разрывалась на части. Ведь как бы все ни сложилось дальше, а если он собирается и дальше с утра до вечера плясать у жаровни, с его мечтой о писательстве придется распрощаться навсегда. Это уж как пить дать.

В те дни, когда Токуэ-сан не было рядом, он пытался готовить цубуан самостоятельно. Но то ли от злости на самого себя, то ли в силу природной нерасположенности к такого рода работе — результаты этих попыток его не радовали. Как только ему казалось, что он уже набил руку, бобы в его исполнении то подгорали на дне котла, то распозались от излишнего перемешивания, то пересыхали от нехватки воды.

Но от баночной пасты он уже отказался — и потому, если начинка от Токуэ-сан вдруг заканчивалась, ему приходилось подмешивать в ее цубуан и то, что худо-бедно получалось у него самого. И каждый раз, когда старушка снимала пробу, он ощущал себя сопливым школьником в ожидании оценки за контрольную, выполненную кое-как.

Чтобы снять пробу, Токуэ-сан вставала перед котлом навытяжку. Зачерпнув розоватую массу, помещала ложку в рот, надолго замирала — и, глядя в пространство перед собой, выдерживала долгую паузу. А затем говорила что-нибудь абстрактное, например:

— Вкус немного смазан…

Это, впрочем, не означало, что работа Сэнтаро забракована.

— Но по-своему любопытно! — тут же добавляла она.

При всей фанатичной дотошности, с которой старушка готовила это сама, она всегда радовалась сомнительным успехам Сэнтаро — и, похоже, находила отдельное удовольствие в том, чтобы сравнивать разницу вкусов.

— А я уже боялся, что придется переделывать…

— Ну, это все равно вкуснее, чем из банки, правда же?

— Ну да… Как ни странно!

— Значит, бобы молодцы! Постарались на славу.

Закончив работу, Токуэ-сан наконец расслаблялась — и как в лице, так и в словах становилась куда жизнерадостней. С одной стороны, Сэнтаро