Бобовые сласти - Дориан Сукэгава

— Ладно, понял…

Окончательно смутившись, он послушно записал под ее диктовку все пройденные этапы.

— А вы сами где-то учились?

— Я просто очень долго этим занималась.

— Пятьдесят лет?

— У вас много клиентов моего возраста?

Сэнтаро покачал головой.

— Если бы! В основном галдящие школьницы. Такие вредные, что придушил бы!

— Ах, эти! Помню, как же… — На бледном лице Токуэ-сан вдруг проступил румянец. — Но вредность в таком возрасте — это нормально, разве нет? Пускай себе галдят…

— Лишь потому и терплю. Хоть какие-то покупатели!

— А я могу с ними встретиться?

Ответить ей «нет» он не смог. Хотя от своего решения — не подпускать старушку к клиентам — отказываться не собирался. Что угодно, только не это…

Токуэ-сан заглянула в котел. Потрогала загустевшую массу лопаткой.

— Вот теперь в самый раз!

Зачерпнув немного пасты, она выложила клейкую массу на расстеленную тряпицу и разровняла. Затем подложила еще. И еще.

— А это зачем? — удивился Сэнтаро.

— Чтобы выветрить пот… Сейчас бобы устали и вспотели. Но как только остынут — вы получите тот цубуан, который вам нужен!

Выложенные на тряпицу бобы сияли на солнце. С каждым движеньем лопатки в руке Токуэ-сан над ними поднималось облачко пара, разнося по всей кухне глубокий сладковатый аромат.

— А теперь проверим, подходит ли эта начинка для вашей стряпни…

Раскалив жаровню, Сэнтаро взял поварешку и нацедил на черный металл небольшой, с пол-ладони, кружок желтоватого теста.

Тесто это называлось «трехчастным» — из-за рецепта, который сегодня считается старомодным. Жарить лепешки — единственное мастерство, которому Сэнтаро научился от прежнего босса. Три ингредиента — яйца, мука и сахар — смешиваются в равных весовых пропорциях. Иногда, для пущей вязкости, он добавлял туда немного соды, кулинарного сакэ «мири́н» или просто воды, — но сам принцип «равной трехчастности» не менялся у него круглый год, вне зависимости от сезона. Отличный и очень простой рецепт — спасительный для всех, кто набьет на нем руку.

Самое мудреное — это способ жарки.

В отличие от традиционных способов приготовления горячих сластей — например, имага́ва-я́ки, которые запекаются в формочках, — дораяки требуют широкого раскаленного гриля. Со стороны кажется, что выпекать лепешки — проще простого, забава для ленивых. Но это — очень сложный процесс, при котором только сам повар решает, каких размеров и толщины получится очередной кругляш, в каком темпоритме его переворачивать до полной прожарки — и когда, уже готовый, снимать. Малейшая разница в соотношении воды и теста может серьезно повлиять на получившийся размер, а само тесто далеко не всегда растекается по жаровне ровными кружочками. А мешкать нельзя: зазевался, перевернул не вовремя, — тесто сразу же подгорает.

Впрочем, сегодня — то ли благодаря тому, что он впервые в жизни приготовил настоящий цубуан, то ли из-за пристального внимания, с которым за ним наблюдала Токуэ-сан, — все кружочки теста на гриле получились такими идеальными, что он сам себе удивился.

До открытия лавки оставалось пятнадцать минут. А начали они чуть позже шести. Значит, вся готовка заняла у них четыре с половиной часа.

Присев на раскладные стульчики в кухне, Сэнтаро и Токуэ-сан отдыхали, разминая плечи и массируя запястья.

Подцепив парочку только что испеченных лепешек, Сэнтаро проложил между ними еще теплый цубуан. Священный момент, от которого все поклонники этого лакомства мечтательно глотают слюнки. Отвесив легкий поклон в сторону Токуэ-сан, он поднес дораяки ко рту…

Сладковато-уютный аромат не просто щекотал ноздри. Он проникал в голову и заполонял ее до самого затылка. Куда до него фабричному цубуану! Это был запах живых бобов. Задиристый, энергичный. Немного приглушенный и в то же время — неописуемой глубины. Как и мягкий, фантастический вкус, что растекся у него за щекой.

Удивленно улыбнувшись старушке, Сэнтаро откусил еще. Тот же эффект повторился: будто волна эйфории прокатилась по всему телу.

— Просто небо и земля! — пробормотал он, озадаченно поглаживая щеку.

— Ну? Что скажете, шеф?

— Никогда еще такого не пробовал…

— Что, серьезно?

— Наконец-то нашелся цубуан, который я могу есть!

— То есть как?

Токуэ-сан посмотрела на обкусанную лепешку в его руке. Полукруг от зубов Сэнтаро считывался вполне отчетливо.

— Вы о чем это, шеф? — переспросила старушка, держа свою недоеденную порцию на весу.

— Ну, в общем… Должен признаться…

— В чем же?

Она положила недоеденную порцию обратно на тарелку.

— На самом деле ни одного дораяки в своей жизни я еще не доел до конца.

— Что-о?! — У старушки отвисла челюсть. — То есть вы их терпеть не можете?

Спохватившись, Сэнтаро замахал на нее руками:

— Ну что вы, дело не в этом! Есть-то я их могу… Просто — не сладкоежка по жизни.

— Вот как? Хм!

— Но ваш цубуан, уж поверьте, оценить я способен. Еще с первого раза понял, что это — просто фантастика. Никогда такого не ел!

— И при этом не любите сладкого, так? — уточнила она, не сводя с Сэнтаро пристального взгляда.

— Да не то чтобы не люблю… Но до конца обычно не доедаю.

— О боги… Шеф! — Чем неохотней он отвечал, тем активней она его теребила. — Но тогда почему же вы работаете в кондитерской?

— Почему? — повторил за ней Сэнтаро. — Хороший вопрос…

Изумленно уставившись на него, старушка ждала ответа.

— Да как-то само сложилось. Пришлось приземлиться здесь.

— «Само сложилось»?

— Ну, были свои… обстоятельства. — Он взял недоеденную лепешку, поднес ко рту, откусил еще. — Но это…

— Что — это? Вы постоянно недоговариваете, шеф!

— Просто я вдруг заметил, что мои лепешки такому цубуану не ровня! Слишком разный уровень мастерства.

Токуэ-сан взяла с тарелки последний кусочек, сунула в рот.

— Ну… Может, конечно, и так… — задумчиво протянула она.

— Вот! Тоже заметили? Сам цубуан так хорош, что ничего другого не ощущаешь. Подавать его в таких лепешках нет никакого смысла. Они ему только мешают!

Не