o fad3c0960b610c79 - Yuriy

лимонными дольками. – Давайте сперва покушайте как следует, а разговоры

потом, ну, или параллельно, как хотите. Хотя, чтобы по-настоящему насладиться

вкусом этого шницеля, готовить который, кстати, научила меня та же покойная

тетушка (она была женой дипломата и где только не побывала, чего только не

28

попробовала на своем веку), - так вот, говорю, чтобы насладиться этим

непревзойденным вкусом – надо есть шницель молча. Так что прошу вас, - Кучин, взяв в руки нож, кивнул им на тарелки, приглашая гостей присоединиться и не

церемониться. Лобов заметил, что тыльные стороны ладоней Кучина покрыты

густыми русыми волосами.

Смущенно переглянувшись с Лобовым, Суровин первый принялся за еду.

- Необходимо немного запить это превосходное блюдо! – продолжал Кучин, налив

в бокалы красного вина и сделав большой глоток. – Нравится? Весь секрет этого

шницеля в том, что его ни в коем случае нельзя пережарить, передержать, то есть.

Всего полминуты, но в кипящем масле. А предварительно отбить хорошенько.

Вкусно, правда? – он с наслаждением запихнул в рот огромный кусок говядины.

Жевал он не спеша, смакуя и умиляясь на глазах у смущенных гостей.

- Шницель и впрямь отменный, Илья Матвеевич, спасибо огромное, -

поблагодарил Лобов, проглотив последний кусок. Потом сделал глоток из бокала

и вытер салфеткой рот. – Но не пора ли перейти к делу. Вы, наверное, многое

можете нам рассказать…

- О чем же? – вздрогнул Кучин. – Вовсе нечего рассказывать, если вы имеете в

виду нынешнее утро и то, где я провел его. Я был на кафедре, я теперь временно

заведующий кафедрой, после смерти… гибели Василия Нифонтовича… Так что с

самого утра был в университете… Извините, - Кучин составил посуду на поднос и

ушел на кухню.

- Вы бы в ванную, Всеволод Никитич, а? – намекнул Суровин. – За волосами.

- Это всегда успеется, Николай Владимирович, - ответил Лобов. – Только я думаю, что это ни к чему.

- То есть как ни к чему?

- Проще говоря, Кучин не убийца.

- Ну вы даете, коллега! – изумился Суровин. – Может, тогда вы мне сразу, вот тут, скажете, кто убийца?

- Я, пожалуй, готов это сделать дня через два, после опроса всех знакомых Рябича.

Но одно теперь знаю точно – Кучин не при чем!

- А я вам не верю, представьте себе! – резко возразил Суровин. - Нужны четкие

доказательства, Всеволод Никитич, вы же знаете! Наверху тем более никто не

поверит вашим предположениям.

- Тогда пусть все идет по накатанному сценарию?

29

- Пусть, пусть идет! – отрубил Суровин. – И станем выполнять каждодневную, рутинную работу. Каждый свою. Я – расследовать, а вы – экспертизы проводить, -

в голосе следователя слышалось едва заметное раздражение, и Лобов знал, что

спорить в таких случаях бесполезно.

- Ну, тогда я руки мыть, - промолвил Лобов, взял салфетку, смахнул в ладонь

крошки со стола и направился на кухню.

- Илья Матвеевич, - обратился он к хозяину, мывшему посуду, - со стола я вытер.

Где можно руки вымыть?

- Да что же это вы, право слово! – засуетился Кучин. – Я бы и сам справился. Вот

гостей-то поднапряг, а? Извините, ради Бога!

- Ничего, ничего, никакого напряга тут нет. Так где помыть?

- В ванной, конечно, - Кучин кивнул в сторону прихожей. – Средний выключатель.

Полотенце возьмите любое, они все чистые.

- Благодарю, - и Лобов вышел из кухни.

В ванной Кучина было роскошно: красивая плитка, суперская стиральная

машина, всевозможные шкафчики, полочки, флакончики и тюбики. И, конечно

же, как полагается, расческа для волос на своем месте.

Лобов взял ее в руки и маленьким пинцетом подцепил несколько волосков. И

вдруг его передернуло: моментально, едва поднес пинцет поближе,он узнал

волосы с обуха кувалды, которой был убит Рябич.

«Чушь, - пробормотал он, - чушь, галлюцинация, быть не может».

Он вытащил платок, протер глаза, вытащил из футляра очки и протер линзы,

надел очки и внимательно посмотрел еще раз.

«Бред полнейший! – в полный голос выругался он и спохватился, не услышали ли

его в комнате. – Интуиция капризничает или вообще отказала? Рановато бы еще…

Но ведь такого быть не может! Просто не может быть!» - и он, не доверяя себе, вытащил из кармана лупу, раскрыл ее и еще раз пристально рассмотрел волоски

на кончике пинцета. Сомнений не было – такие же волоски присохли к обуху

кувалды, найденной им под мостом.

Мрачнее тучи вышел он к Суровину и Кучину. Следователь сидел в кресле и в упор

смотрел на оправдывающегося Кучина. Профессор стоял перед ним и резко

жестикулировал:

- Накануне Василий Нифонтович предупредил нас, что завтра до полудня его не

будет. Никто, естественно, не поинтересовался, какие у него дела. Завкафедрой

все-таки…

30

Когда Лобов вошел, Суровин вопросительно посмотрел на него. Лобов кивнул, это

заметил Кучин и еще больше распалился:

- Позвольте, мне кажется, вы определенно подозреваете меня в этом убийстве! Но

ведь я сказал вам, что все утро был на кафедре! С половины десятого до

тринадцати тридцати…

- А потом?

- А потом поехал на теннисный корт!

- Там вас видели?

- А по-вашему, я играл один, со стенкой? Простите, но это для чайников. А я все-

таки мастер спорта.

- России?

- Еще СССР.

- Снимаю шляпу, Илья Матвеевич, - как можно мягче сказал Суровин. – Да не

кипятитесь вы. Работа у нас такая – все проверять, никому не доверять. Незадолго

до вас мы встречались, например, с Максимом Родским.

- Хорошо, - немного успокоился Кучин. – Скажите, вы наверняка ведь уже

определили время смерти Рябича?

- Конечно, - кивнул следователь. – Около десяти часов.

- Вот видите! Именно в это время, - Кучин сделал ударение на местоимении, - я

был на кафедре. Тот же Родский, если вы с ним уже общались, мог бы подтвердить

вам это. Что же, не подтвердил? Да с него станется, пожалуй, - обреченно махнул

он рукой и устало опустился во второе кресло.

- Подтвердил, Илья Матвеевич, не волнуйтесь, - включился в разговор Лобов. –

Более того, сказал, что видел, как вы подъезжали к университету как раз в

половине девятого.

- Спасибо ему. По крайней мере честный человек.

- Илья Матвеевич, расскажите, пожалуйста, о ваших разногласиях… ну, с тем же

Родским, например. Или с профессором Рябичем, - попросил Лобов, устраиваясь

на стуле. – Я ведь знаю, в научном мире не все так просто. Вечные споры,

дискуссии… Что вас разъединяло?

- Вы правы, рассказать, пожалуй, стоит, хотя бы для того, чтобы расставить перед

вами все точки над «и». Так вот. Василий Нифонтович Рябич… - Кучин запнулся, но быстро овладел собой: - Извините, придется, видимо, говорить «был», а это не

укладывается у меня в голове. Но все наши разногласия, как вы говорите, были

именно разногласиями, то есть разными воззрениями на одну научную тему.

31

Никакой личной вражды между нами не было и быть не могло. С чего бы вообще?

Профессор Рябич был… был, конечно, новатором в науке, первопроходцем.

Смелым, порывистым, отважно берущимся за любую гипотезу с целью определить

наконец ее истинность или, наоборот, ложность. Это непростой путь, здесь

удобнее всего получить по шапке. Но это не отпугивало Рябича. Один за одним он

делал ошеломляющие доклады на международных конференциях, стал

популярен, его везде приглашали, много печатали за границей.

- Так чем же он вам не угодил-то? – перебил Суровин. – Простите, я хотел сказать

– чем его взгляды так отличались от ваших? Правильно так сказать?

- По сути правильно, - улыбнулся Кучин. – Вы понимаете, Рябич был скорее

ученым западной школы. В его работах много догадок, гипотез. Смелых, конечно, оригинальных, но все-таки предположений. Отечественная историческая школа

опирается на иную методологическую базу. Нам, - он с гордостью, как показалось

Лобову, выделил это слово, - нам интересны глубоко аргументированные выводы, а как можно, например, писать о Второй мировой войне, когда многие архивы по-

прежнему закрыты?

- Так что же, не изучать вовсе этот период истории? – удивился Лобов.

- По мне, так и не изучать! Рябич сказал как-то, что тайна этой войны раскроется

лишь на Страшном суде…

- Да, мы знаем об этой его фразе, - поддакнул Суровин.

- И тем не менее постоянно искал чего-то, выступал порой с неимовернейшими

предположениями. Они, на западе, любят сенсации. Но, простите меня, это не

наука.

Кучин замолчал, взял бокал с вином и выпил немного. Суровин посмотрел на

Лобова и, поймав его хитрый взгляд, встал:

- Спасибо, Илья Матвеевич. Еще раз извините нас. Если что понадобится, мы еще

к вам обратимся.

- Всегда пожалуйста, - ответил Кучин. – И вы меня простите. Обращайтесь,