o fad3c0960b610c79 - Yuriy

карточку.

- Конечно, - устало улыбнулась Ксения. – До свидания. И пожалуйста, вы ведь

сейчас поедете мимо того места?

- Конечно, - подтвердил Суровин.

- Скажите, пожалуйста, пусть подгонят машину сюда, - попросила девушка. – Я

немного приду в себя и поеду в город.

- Непременно пришлют, не волнуйтесь, - и Суровин с Лобовым вышли из дома и

сели в фургон.

- Что думаете, Всеволод Никитич? – спросил Суровин.

Тот не ответил, глубоко задумавшись.

16

- Найти убийцу будет весьма непросто, - продолжал следователь.

- Николай Владимирович, я вас попрошу об одном исключении, вы не откажете?

– ушел от ответа Лобов.

- Говорите.

- Разрешите мне присутствовать при ваших разговорах с этими тремя людьми, о

которых мы узнали о Ксении.

- Можно было предугадать вашу просьбу, Всеволод Никитич, - улыбнулся

Суровин. – Хорошо, благодаря вашему реноме, так сказать, разрешаю. Сейчас

вернемся в город, и я начну им звонить. Не думаю, что они загорятся нетерпением

встретиться с нами, так что, скорее всего, встречи будут иметь место лишь завтра.

- Мне, наоборот, почему-то кажется, что они захотят побыстрее поговорить с

нами. Так что сегодня нам предстоит долгий рабочий день.

- Что ж поделаешь, – пожал плечами следователь и стал глядеть на дорогу,

отвернувшись от Лобова.

- И еще, Николай Владимирович, попрошу вас об одном одолжении, - Лобов

приблизил лицо к затылку Суровина, ехавшего на переднем сиденье. – Сейчас

будем проезжать речку Купаву. Так вы меня выбросьте там, а когда приедете в

прокуратуру, пришлите за мной автомобиль, можно обычный, дежурный. Думаю, что у меня найдется, что привезти на стол следователя…

- Все вы загадками да недоговоренностями, - обернулся к нему Суровин. – Да, впрочем, меня предупреждали. Хорошо, Всеволод Никитич, через час, - он

посмотрел на часы, - машина будет у речки. Хватит времени?

- Вполне, - кивнул Лобов, а машина уже притормозила возле небольшого

деревянного моста.

Лобов выбрался наружу и еще раз поблагодарил следователя. Фургон дал по

«газам», а Лобов постоял еще секунду-другую и стал спускаться к берегу, под

откос, прямиком под опоры моста. Хорошо, что было сухо, а то пришлось бы ему

намотать на свои ботинки килограммы сырой глины, которой был покрыт берег

этой шустрой и прохладной речушки.

Ударяясь в опоры моста, вода закручивалась затейливыми косичками, свивала

небольшие воронки, в которых крутились щепки и сухие листья, смыв с берега

кусочки глины и мелкие камешки, неслась дальше. Тяжелые доски и сучья

деревьев, нагнанные под опоры, безмятежно колыхались на волнах, равнодушные

к капризному течению. Разумеется течение бессильно было увлечь за собой и

увесистую кувалду, которую Лобов заметил под одной из опор. Обухом своим

17

кувалда застряла в ветвях небольшого, но густого кустика, вольготно пустившего

свои корни в напоенную влагой почву, а рукоятка инструмента колыхалась на

поверхности потока, тщетно пытаясь стронуть с места цепко угнездившийся

металл. Тут же, неподалеку, зацепившись за черную осклизлую доску, крутилась в

водовороте белая нитяная перчатка, тогда как ее подружка, вся в засохших пятнах

крови, мирно почивала на ветвях того же куста.

Лобов надел перчатки, осторожно высвободил кувалду из сплетенных ветвей и

обследовал ее через лупу. Почти весь обух был выпачкан спекшейся кровью, к

которой пристали несколько волосков. Убрав кувалду в пакет, Лобов то же самое

сделал с обеими перчатками, аккуратно подцепив их пинцетом.

Он выбрался со своим кейсом из-под моста на дорогу, закурил и включил

«соображалку». Все это было весьма любопытно. Скорее, скорее бы в

лабораторию…

На его счастье, едва он отшвырнул окурок в Купаву, вдали показалась посланная

Суровиным машина. Лобов нетерпеливо вскочил на сиденье рядом с водителем и

выдохнул только:

- В лабораторию!

3.

Лобов оказался прав – Родский согласился на встречу сегодня же, более того, как

сообщил Николай Владимирович, даже настоял на свидании.

- Я поражаюсь вам, Всеволод Никитич, - сказал Суровин, когда ехал с Лобовым к

дому Родского, - вы не оракул, случайно?

- Вы мне льстите, - поскромничал Лобов. – Тут всего лишь здравый смысл.

Согласитесь, вряд ли ученик убитого станет оттягивать встречу, узнав о смерти

учителя. Для него это такое потрясение, что, не узнав все подробности, он и

уснуть-то не сможет…

- Это если он не виноват, - заметил Суровин. – А если причастен – зачем ему

спешить встречаться с нами?

- Тут тоже просто: виноват, значит, надо показать, что чист, следовательно, добровольно навязаться на разговор, пустить пыль в глаза, что всячески

заинтересован помочь следствию.

- Вот только бы понять: причастен или нет? – задумчиво произнес Суровин.

Лобов ничего не ответил, а поведал следователю о находке под мостом. Суровин

оживился и выпалил:

18

- Результат уже есть?

- Сдано на химический анализ и на исследование ДНК, Николай Владимирович, -

ответил Лобов. – Но я даже и на первый взгляд заметил, что на обухе разные

волосы.

- Как так «разные»? – удивился Суровин.

- Одни волосы принадлежат Рябичу, профессор был сплошь седой, а другие –

видимо, убийце.

- То есть на обухе волосы двух людей? И как они выглядят? Те, другие, я имею в

виду?

- Такие волосы, увы, очень распространены, - вздохнул Лобов. – Темно-русые, с

легкой сединой. Недлинные, сантиметров пять.

- М-да, - протянул следователь, - придется повозиться… А что перчатки?

- С ними вот что получается. На той, которая была в воде, мало что сохранилось, но все равно достаточно для определения совместимости с кровью на сухой

перчатке. Эта кровь аналогична крови на обухе. Но самое интересное вот что.

Внутри перчаток сохранилось несколько крохотных волосков – скорее всего с

кожного покрова ладони. Но вот потожировых выделений внутри перчаток я не

обнаружил. И это меня страшно изводит. Ведь от момента преступления до того, как я исследовал перчатки, прошло часа четыре, не больше. За это время

выделения просто не могли улетучиться.

- И что это означает, на ваш взгляд?

- Сам пока не пойму, - пожал плечами Лобов. – Думаю, для начала надо отыскать

владельца волос на кувалде и внутри перчаток…

- Разумеется, - поддакнул Суровин.

- И при этом нас устроит только такой вариант, если все волосы будут

принадлежать одному человеку.

- А если разным?

- Если разным, значит, перчатки придется исключить.

- Но ведь на них кровь Рябича!

- Перчатка висела на том же кусте, за который зацепилась кувалда. Возможно, кувалда при падении задела и перепачкала бывшую там прежде перчатку.

- Похоже на то, - согласился Суровин. – Ведь резонно было бы предположить, что

преступник сначала выбросил кувалду и лишь потом снял перчатки.

19

- В том-то и дело. Но все загадки раскроются или, наоборот, прибавится только

после экспертизы. Пока ясно одно: именно этой кувалдой убит Рябич. Следы

ударов на голове профессора соответствуют форме обуха.

- Резонно, - пробурчал Суровин и замолчал, задумчиво глядя перед собой в

лобовое стекло автомобиля.

Они уже подъезжали к дому, где жил Родский.

Максим Эдуардович Родский отрыл дверь сразу же и любезно пригласил

Суровина с Лобовым в квартиру, едва они представились.

Они прошли следом за ним в большую комнату, обставленную книжными

шкафами, посреди которой стоял письменный стол с компьютером. Хозяин легко

опустился в кресло, жестом пригласив гостей садиться на диван, что они,

поблагодарив его, и сделали.

- Догадываюсь, с чем вы ко мне, - подавленно промолвил Родский, показывая на

компьютер. – В интернете уже сообщили о смерти профессора Рябича.

- Нам бы так оперативно поспевать, - удивился следователь.

- Преступники и репортеры – самые оперативные люди на свете, - грустно

констатировал Родский. – Тут уж ничего не поделаешь: профессия у них такая…

- Скажете тоже – «профессия»! – как бы упрекнул его Суровин.

- А разве нет? – спросил Родский. – Ведь несомненно, что убийцы профессора –

профессиональные киллеры, это видно и по почерку, и по характеру

преступления.

- Это вы, надо полагать, опять же из интернета почерпнули? – поинтересовался

следователь.

- Откуда же еще, - кивнул Родский.

- Поразительная компетенция у господ репортеров! – Суровин раздражительно

хлопнул ладонью по колену и поглядел на Лобова, словно искал у него сочувствия.

– Тут вон даже мы, следователи, еще не во всем разобрались, а они уже все

разъяснили! А известно ли вам… максим Эдуардович, если не ошибаюсь?..

Родский кивнул.

- Так вот, известно ли вам, Максим Эдуардович, - продолжал Суровин, - что