Последняя загадка Эдипа - Нинель Сирык

не осмеивается. Или сегодня же уехать? Я же должен побывать в соседних государствах, тем более получил уже несколько приглашений. Надо налаживать торговлю, съездить в отдалённые полисы — Лай в последние годы перессорился почти со всеми дальними соседями, да и сфинкс способствовал полной изоляции Фив.»

Эдип прикрыл глаза. Иокаста истолковала это по-своему, но верно. Она поднялась и безмолвно удалилась. И этот уход восхитил юного царя. Это был уход поистине — царицы, не надменный, но достойный.

В этот же день, Эдип в сопровождении отряда воинов отправился в путь. Фивы должны стать вновь цветущим, богатым городом, с ильным и справедливым государством.

Уже на коне, удаляясь по горной дороге, Эдип радовался тому, что судьба привела его в Фивы, что его родители здравствуют в родном Коринфе и, он не выполнил предначертания богов: не свершил отцеубийства и кровосмешения. Его супруга, хотя и старше его — умная и красивая женщина из чужого города.

Путь Эдипа лежал в Платеи, затем через Элевсин и Пирей — в Афины.

Холодное время года — не самая подходящая пора для преодоления расстояний. Только Эдип знал, что это единственно правильное решение в его положении. Да и города эти отстояли не так уж и далеко друг от друга.

Недолго задержавшись в Афинах, Эдип покинул Аттику и, вновь прибыв в Платеи, не заезжая в Фивы, пересёк Беотию и на долго остановился в Дельфах. Когда Эдип ехал из Афин в Платеи, его отряд обогнал караван торговцев из Пирея, который направлялся в Фивы. И Эдип впервые за время похода испытал глубокое чувство удовлетворения от своих действий.

Стояла самая промозглая погода. С утра крупными хлопьями падал мокрый снег. Отряд Эдипа шёл по Локриде в направлении Навпакта. К обеду снег сменился крупой и кони то и дело

поскальзывались.

Эдип натянул поводья, конь замер, остановились и все всадники на крутой горной тропе.

— Друзья, впереди долина, — царь протянул руку, указывая на довольно- таки большое пространство, виднеющееся внизу справа, — ещё немного, мы спустимся туда и отдохнём. А позже, двинемся дальше.

Когда воины спешились, развели костры и принялись за приготовление пищи, Эдип растянулся в палатке на запасной попоне.

Он и прежде чувствовал тревогу, которую не мог объяснить. Теперь же она заполонила его сердце, подчинила себе мысли и царь понял — он хочет вернуться в Фивы. Он хочет увидеть Иокасту. Воспоминания унесли Эдипа далеко от этой долины, от его воинов, от дороги в неведомые ему ещё города. Он не привык быть вдали от близких. Из Коринфа он почти не уезжал надолго. Лишь добровольное самоизгнание занесло его из родных мест в Фивы. И странное дело — Эдип быстро привык к этому городу, полюбил холмы и долины его окрестностей. Это был его город. Он был его царём, его правителем.

Эдип, словно наяву увидел дворцовую площадь, лестницу и женщину в траурных одеждах. Высокую, с печальным красивым лицом. Увидел спокойный взгляд её чёрных больших глаз, осенённых длинными, слегка загнутыми ресницами.

«Странно как всё случилось. Мне эта женщина небезразлична. А что она? Конечно, народ решил, закон решил мне стать царём и мужем Иокасте. Но сколько Греция знает подобных браков, в коих жёны боятся и ненавидят своих мужей, а мужья презирают и унижают своих жён, нередко берут в супруги других женщин и поселяются в других городах надолго, на десятилетия. Сколько интриг и козней, войн и крови знает история, сколько бедствий, связанных с подобным супружеством.

Но боги вручили мне Фивы и их народ. Я должен быть истинным гражданином этого истерзаного города. Я должен вернуть ему величие и славу. А Иокаста? Боги, ниспошлите мне терпение! Только, вдруг, она меня возненавидит, ведь я — чужестранец.

Резкий порыв ветра захлопал полами палатки, холодный влажный воздух приятно коснулся разгорячённого лица Эдипа. В этот момент голова Астинакта, одного из старших воинов, показалась в проёме входа в палатку.

— Царь, пища готова, да и время уже заполдень.

Эдип прошёл к костру. Горячая похлёбка, лепёшка и приличный кусок баранины заставили Эдпа вернуться к делам насущным. Путь предстоял нелёгкий и неблизкий — в Фессалию. В Фарсале он рассчитывал заручиться словом и поддержкой местных купцов и правителей и добиться того, чтобы с потеплением из Фессалии богатые товары потекли в Беотию.

Во всех начинаниях Эдипа — ему сопутствовала удача. Боги, казалось, стали более благосклонны к молодому коринфянину, ныне царю фиванскому. Находясь далеко от Фив, он жил этим городом, мечтал о его величии и красоте.

Домой Эдип собрался ехать из Амбракии, едва тёплые ветры коснулись земли. Почти полгода царь не был в своём царстве, почти полгода не видел своей жены. В последнюю ночь перед выходом из Амбракии Эдипу не спалось. Ему уже много ночей не спалось. Он прошёл по пустынным улицам и поднялся на городскую стену. Он не знал, что ему сулит возвращение-радость ли, муку? Скитаясь по нелёгким дорогам Греции, Эдип убеждался всё больше и больше в том, что его тёплые и нежные чувства к Иокасте не только не покинули его, но напротив — жгли, не давали ему покоя, гнали его в Фивы. А Эдип, со свойственной ему рассудительностью, всё отдалял день возвращения, пока не дотянул до весны. Он был уверен, что Иокаста, дана ему судьбой и он, в надежде — либо забыть её, либо укрепиться в своих чувствах, бежал из Фив, хотя и под благовидным предлогом. Не только свои чувства хотел понять Эдип, уезжая из царства — он хотел, чтобы Иокаста также, либо приняла его душой, либо отвергла и, тогда бы они остались чужими людьми в супружестве.

«А что мне делать, если случится последнее? отправиться в поход? Однако, я не хочу воевать. Да и страну это не обогатит. Уйти с торговым караваном?»

Эдип стоял на городской стене. До рассвета ещё оставалось немало времени. Ночь тёмная, но звёздная покрывала город и его окрестности. И Эдипа вдруг осенило. Иокаста ждёт его, тоскует и молит богов скорее вернуть её молодого мужа.

— О, Аполлон, я люблю эту женщину, я хочу к ней. Это ты внушил мне сначала уважение, а потом любовь и страсть к ней. Маленький эрот летает над фиванским дворцом и посылает стрелы его хозяйки. Я должен торопиться.

Эдип ощутил такое нетерпение и жажду двинуться в путь прямо теперь, что ускорил шаг, прохаживаясь по стене. Память неожиданно перенесла Эдипа в Коринф. Он вспомнл Эномая и его стихи.

Ах, Эномай! Вероятно, Аполлон нередко посещал тебя.