Последняя загадка Эдипа - Нинель Сирык

— Он — чужестранец, н прошёл в город! Его пропустил Сфинкс!

Толпа с рёвом ринулась к городским воротам. Люди, словно обезумевшие неслись по улицам, сбивая друг друга и топча упавших. Грохот топочущих ног и людского рёва, подобно буре пронёсся над площадью и устремился к городским воротам.

Женщина в траурных одеждах всё также стояла на вершине лестницы и невидящими глазами смотрела куда-то вдаль за стены Фив. Эдип не знал — видит ли она его или нет. Он поднимался ступенька за ступенькой, глядя в лицо фиванской царице, но взгляд её всё также был

непроницаемо-далёким, устремлённым поверх Фив, поверх горных вершин, в сторону далёкого моря.

Эдип остановился на предпоследней ступеньке, склонив голову.

— Долгих лет тебе царица — приветствовал он её, Что за несчастье у тебя, которое окутало твой прекрасный лик в печаль и облачило твой стан в траур?

— Я прожила долгие и прекрасные годы со своим супругом Лаем, царём фиванским. Но вот в горах, на него напала целая шайка разбойников. Они зверски убили моего мужа, перебили его воинов, ограбили его колесницу и скрылись. Очевидец пришёл ко мне ночью с этой страшной вестью, прямо с места происшествия.

Теперь царица смотрела на Эдипа. Тонкие, прямолинейные черты её лица, отмеченные суровой печалью поразили юношу. Да, эта женщина очень красива, хотя не так уж и молода. Очень красива!

— Я- Эдип из Коринфа, сын Полиба и Меропы.

— Ты разгадал загадку сфинкса, — скорее констатировала, нежели спросила царица.

— Да, разгадал.

— Значит ты не обыкновенный человек, Эдип. Пойдём во дворец.

В это время со стороны городских ворот, всё нарастая, донёсся гул. то толпа фиванцев, ликуя двигалась ко дворцу. Прошло совсем мало времени и, прибежавшие одни из первых, остановились у подножия лестницы. Царица жестом указала Эдипу на место рядом с собой.

— Сфинкса больше нет! — кричали из толпы, — Чужестранец спас Фивы! Да здравствуют свободные Фивы! Царя Фивам!..

Царица подняла вверх руку. Всё разом смолкло. Глаза горожан устремились на неё и высокого стройного юношу.

— Фиванцы, — раздался её печальный, но сильный голос, — Я, — Иокаста, царица Фив, хочу, чтобы вы зна ли человека, спасшего наш город, наше царство от деспота и тирана…

Иокасте не дали договорить, её слова покрыл оглушительный рёв приветствий и одобрения. Она, вновь подняла руку и, вновь воцарилась тишина.

— Этот человек-благородный Эдип из Коринфа, сын Полиба и Меропы…

И новый взрыв одобрения пронёсся по толпе.

— Благородный Эдип! Сын царя коринфского! Будь нашим царём!..Последний клич подхватили все фиванцы и уже скандировали

— Будь нашим царём! Эдип-царь Фив! Будь нашим царём! Эдип-царь Фив!..

Эдип молча стоял рядом с Иокастой и был поражён таким признанием фиванцев.

Наконец, волнение постепенно стихло. По ступеням, не торопясь, с достоинством поднимался старейший и уважаемый житель Фив. Он остановился на две ступеньки ниже площадки, где стояли Иокаста и Эдип, повернулся к гражданам и, наступило безмолвие.

— Фиванцы! — старик говорил не очень громко, но уверенно, зная, что его слова услышат все, что его слова будут переданы тем, кто заполнил дальние улицы Фив, не имея возможности подойти ближе, ибо народа было столько, что площадь их уместить не могла.

— Фиванцы! Эдип из Коринфа принёс нам радость и освобождение. Его боги направили в наш город. Я знаю, боги послали нам достойную замену погибшему от рук разбойников царю. По обычаю нашего города Эдип должен взять себе в жёны Иокасту, царицу Фив и стать царём фиванским. Новый мощный рёв одобрения пронёсся над городом. Фиванцы выбрали себе царя. Царя по крови, царя по поступкам. В этот день Иокаста отправила в Коринф гонца к Полибу и Меропе с сообщением о подвиге их сына и о провозглашении его царём древнего города Фив.

ФИВАНСКИЙ ЦАРЬ.

Эдип знал законы своей родины, считал их справедливыми и незыблимыми.

Красивым и мужественным юношей он вошёл во дворец фиванских царей и стал супругом овдовевшей царицы. Однако, его чувства к женщинам ещё ни разу не обнаруживали себя и, несмотря на то, что он был истинным сыном своего времени и народа, в душе Эдип был нимало смущён и нерешителен. Да, Иокаста красива, очень красива. Он, едва увидел её, сразу оценил все её достоинства и женщины и царицы. И всё же…

Бесконечные пиры в честь победы над сфинксом и воцарения нового правителя в Фивах, бесконечные разговоры и беседы, споры и возлияния, в коих Эдип, как и прежде, придерживался меры, всё таки утомили его, не оставляли времени обдумать своё положение и встретиться наедине с Иокастой Он ни разу не вошёл в гинекей.

И вот, однажды утром, когда все празднества закончились и, настало время заняться государственными делами, Эдип неожиданно проснулся в своих покоях от непонятной тревоги. Он не сразу понял, где находится, а когда пришёл в себя, увидел, что на краю его ложа сидит его жена и с нежной задумчивостью смотрит на него. Он не ожидал увидеть женщину в мегароне.

Она провела нежно рукой по его волосам.

— Какой ты красивый, Эдип. Ты молод и наверное честолюбив…,-она вздохнула, явно не договорив.

Эдип не знал, что сказать Иокасте, не знал как вести себя. Он только теперь понял, как боялся и хотел остаться с ней вдвоём всё это время. Он боялся себя и хотел понять её. Молодость Эдипа прощала многое — а он не осознавал силу своей мужской и царской власти над женщиной, данной ему в жёны. Царица же фиванская знала силу этой власти, знала и пугалась её, ибо она понимала- слишком молод для неё Эдип, а быть супругой молодого правителя, особенно, если он честолюбив, властен и жесток…

Иокаста Эдипа не знала, потому затруднялась представить себе их супружескую жизнь.

В лучшем случае, её ожидало безразличие и холодность, в худшем — унижения и презрение со стороны царя.

Лай был властен, честолюбив, жесток и часто несправедлив, но он любил Иокасту. Любил почти животной жестокой любовью и, царица привыкла беспрекословно подчиняться ему и его прихотям.

Хотя, она тоже любила Лая, пусть не такой любовью как он, а нежной и немного покровительственной, но любила.

Эдип лежал, запрокинув руки за голову, и смотрел царице прямо в глаза. Смотрел и пытался, впервые за прошедшие дни его царствования, определить и осознать свою роль в жизни этой женщины и этого города.

«Она старше меня. Старше намного. Не стану ли я посмешищем, не только в своих глазах, но и в глазах своих новых сограждан? Хотя… Это ведь закон. А закон