Трагедия господина Морна - Владимир Набоков

Возвращается Элла.

ЭЛЛА:

Берите, вот. Насилу отыскала…Мое лицо плывет из полутьмынавстречу мне, как смутная медуза,а зеркало — как черная вода…А волосы устало растрепались…А я — невеста. Я — невеста… Ганус,вы рады за меня?..

ГАНУС:

Не знаю… Да,конечно, — рад…

ЭЛЛА:

Ведь он — поэт, он — гений,не то что вы…

ГАНУС:

Да, Элла…Так… так… сейчас пробьют… пробьют мне душу…Э, все равно!..

ЭЛЛА:

Мне можно вас спросить —вы ничего мне, Ганус, не сказали, —что было там, когда ушли мы? Ганус!Ну, вот — молчит… Ужели на менявы сердитесь? Ведь, право, я не знала,что маскарад наш маленький не выйдет…Как мне помочь? Быть может, есть словацветут они в тени высоких песен, —я их найду. Какой надутый, глупый,кусает губы, знать меня не хочет…Я все пойму… Взгляните же… Со мноюгрешно молчать. Как мне еще просить?

ГАНУС:

Что, Элла, что вам нужно от меня?Вам говорить угодно? О, давайте,давайте говорить! О чем хотите!О женщинах неверных, о поэтах,о духах, о потерянных очкахслепой кишки, о моде, о планетах, —шептаться, хохотать, наперебойболтать, болтать — без умолку! Ну, что же?Я веселюсь!.. О, Господи…

ЭЛЛА:

Не надоМне больно… Вы не можете понять.Не надо… А! Бьет десять…

ГАНУС:

Элла — вот —я вам скажу… я попросить вас должен…послушайте…

ЭЛЛА:

Какая карта? Чет?

ГАНУС:

Чет — все равно… Послушайте…

ЭЛЛА:

Восьмерка.Я загадала. В десять ждет Клиян.Когда пойду — все кончено. Мне вышло —остаться…

ГАНУС:

Нет — идите! ах, идите!Так суждено! Поверьте мне!.. Я знаю —любовь не ждет!..

ЭЛЛА:

Безвольная истомаи холодок… Любовь ли это? Впрочем,я поступлю, как скажете…

ГАНУС:

Идите,скорей, скорей! — пока он не проснулся…

ЭЛЛА:

Нет, почему же, он позволит мне…Отец, проснись. Я ухожу.

ТРЕМЕНС:

Ох… тяжко…Куда же ты так поздно? Нет, останься,ты мне нужна.

ЭЛЛА:

(к Ганусу)

Остаться?

ГАНУС:

(тихо)

Нет, нет, нет…я умоляю, умоляю!..

ЭЛЛА:

Вы…вы… жалкий.

(Уходит, накинув меховой плащ.)

ТРЕМЕНС:

Элла! Стой! А ну ее…

ГАНУС:

Ушла, ушла… Дверь ухнула внизустеклянным громом… Ах, теперь мне легче…

(Пауза.)

Одиннадцатый час… Не понимаю…

ТРЕМЕНС:

Опаздывать — дуэльный этикет.А может быть, он струсил.

ГАНУС:

И другоеесть правило: не оскорблять чужогопротивника…

ТРЕМЕНС:

А я скажу тебевот так: душа должна бояться смерти,как девушка любви боится. Ганус,что чувствуешь?

ГАНУС:

Огонь и холод мести,и пристально гляжу в глаза кошачьистального страха: знает укротитель,что только отвернется, — вспрыснет зверь{14}.Но, кроме страха, есть другое чувство,угрюмо стерегущее меня…

ТРЕМЕНС:

(зевает)

Проклятая дремота…

ГАНУС:

Чувство этострашней всего… Вот, Тременс, — деловое —пошлешь по почте; вот — письмо к жене —сам передашь… О, как ударит в нёбо,о, как ударит!.. Смирно…

ТРЕМЕНС:

Так. А маркуты рассмотрел? Под пальцами всегдая чувствую тугое горло это…Ты помоги мне, Ганус, если смертьтебя минует… Помоги… Отыщемнеистовых наемников… Проникнемв глухой дворец…

ГАНУС:

Не отвлекай менябезумным и дремотным бормотаньем.Мне, Тременс, очень трудно…

ТРЕМЕНС:

Сон всегдашний…Сон сладостный… Слипаются ресницы.Разбудишь…

ГАНУС:

Спит. Спит… Пламенный слепец!Открыть тебе? Открыть?.. О, как ониопаздывают! Это ожиданьеменя погубит… Господи!.. Открыть?Так просто все: не встреча, не дуэль,а западня… один короткий выстрел…сам Тременс это сделает, не я,и скажет сам, что ставлю выше честихолодный долг мятежника, и станетблагодарить… Прочь, прочь, соблазн дрожащий!Один ответ, один ответ тебе, —презрительный ответ: неблагородно.А вот — идут… О, этот смех беспечныйза дверью… Тременс! Просыпайся! Время!

ТРЕМЕНС:

Что? А? Пришли? Кто это там смеется?Знакомый перелив…

Входят Морн и Эдмин.

ЭДМИН:

Позвольте вампредставить господина Морна.

ТРЕМЕНС:

Счастливвам услужить. Мы с вами не встречались?

МОРН:

(смеется)

Не помню.

ТРЕМЕНС:

Мне спросонья показалось…но это все равно… А где посредник?Тот старичок воздушный — Эллин крестныйкак звать его… вот память!

ЭДМИН:

Дандилиосейчас придет. Он ничего не знает.Так лучше.

ТРЕМЕНС:

Да: судьба слепая. Шуткане новая. Дрема долит{15}. Простите,я нездоров…

Две группы: направо, у камина, Тременс и Ганус; налево — в более темной части комнаты — Морн и Эдмин.

ГАНУС:

Ждать… Снова ждать… Слабею,не вынесу…

ТРЕМЕНС:

Эх, Ганус, бедный Ганус!Ты — зеркало томления, дохнуть бытеплом в тебя, чтоб замутить стекло.Вот, например: какой-то тенью теплойсоперник твой окутан. На картинымои глядит, посвистывает тихо…Не вижу я, но, кажется, спокойноего лицо…

МОРН:

(к Эдмину)

Смотри: зеленый луг,а там, за ним, чернеет маслянистоеловый бор, — и золотом косымпронизаны два облака… а времяуж к вечеру… и в воздухе, пожалуй,церковный звон… толчется мошкара…Уйти бы — а? — туда, в картину эту{16},в задумчивые краски травяные,воздушные…

ЭДМИН:

Спокойствие твое —залог бессмертья. Ты прекрасен.

МОРН:

Знаешь,забавно мне: ведь я уж здесь бывал.Забавно мне, все хочется смеяться…Противник мой несчастный мне не смеетв глаза глядеть… Напрасно, повторяю,ты рассказал ему…

ЭДМИН:

Но я полмирахотел спасти!..

ТРЕМЕНС:

(с кресел)

Какая там картинавам нравится? Не вижу я… Березынад заводью?

МОРН:

Нет, — вечер, луг зеленый…Кто написал?

ТРЕМЕНС:

Он умер. Кость осталасьхолодная. На ней распято что-то —лохмотье, дух{17}… О, право, я не знаю,зачем храню картины эти. Бросьте,не нужно их смотреть!

ГАНУС:

А! В дверь стучат!Нет, человек с подносом… Тременс, Тременс,не смейся надо мной!..

ТРЕМЕНС:

(слуге)