Трагедия господина Морна - Владимир Набоков

(К Мидии.)

Я ухожу, Мидия.Ты будь спокойна…

МИДИЯ:

Подожди… мне страшно…чем кончилось?

МОРН:

Ничем. Мы помирились.

МИДИЯ:

Послушай, увези меня отсюда!..

МОРН:

Твои глаза — как ласточки под осень,когда кричат они: «На юг!..» Пусти же…

МИДИЯ:

Постой, постой… смеешься ты сквозь слезы!..

МОРН:

Сквозь радуги, Мидия! Я так счастлив,что счастие, сияя, через крайпереливается. Прощай, Эдмин,пойдем. Прощай. Все хорошо…Морн и Эдмин уходят.

Пауза.

ГАНУС:

(медленно подходит к Мидии)

Мидия, что же это? Ах… скажимне что-нибудь — жена моя, блаженствомое, безумие мое, — я жду…Не правда ли, все это — шутка, пестрый,злой маскарад, как господин во фракебил крашеного мавра… Улыбнись!Ведь я смеюсь… мне весело…

МИДИЯ:

Не знаю,что мне сказать тебе…

ГАНУС:

Одно лишь слово;всему поверю я… всему поверю…Меня пустая ревность опьянила —не правда ли? — как после долгой качкивино в порту. О, что-нибудь…

МИДИЯ:

Послушай,я объясню… Ушел ты — это помню.Бог видел, как я тосковала. Вещитвои со мною говорили, пахлитобой… Болела я… Но постепенномое воспоминанье о тебетеряло теплоту… Ты застывалво мне — еще живой, уже бесплотный.Потом ты стал прозрачным, стал каким-топривычным призраком; и, наконец,на цыпочках, просвечивая, тихоушел, ушел из сердца моего…Я думала: навеки. Я смирилась.И сердце обновилось и зажглось.Мне так хотелось жить, дышать, кружиться.Забвенье подарило мне свободу…И вдруг, теперь, вернулся ты из смерти,и вдруг, теперь, врываешься так грубов тебе чужую жизнь… Не знаю, чтосказать тебе… Как с призраком ожившиммне говорить? Я ничего не знаю…

ГАНУС:

В последний раз я видел сквозь решеткутвое лицо. Ты подняла вуаль,чтоб нос — комком платочка — так вот, так вот…

МИДИЯ:

Кто виноват? Зачем ушел? Зачембороться было — против счастья, противогня и правды, против короля?..

ГАНУС:

Ха-ха… Король!.. О, Господи… Король!..Безумие… Безумие!..

МИДИЯ:

Мне страшно, —ты так не смейся…

ГАНУС:

Ничего… Прошло…Три ночи я не спал… устал немного.Всю осень я скитался. Понимаешь,Мидия, я бежал: не вынес кары…Я знал бессонный шум ночной погони.Я голодал. Я тоже не могусказать тебе…

МИДИЯ:

…И это для того,чтоб выкрасить лицо себе, а после…

ГАНУС:

Но я хотел обрадовать тебя!

МИДИЯ:

…а после быть избитым и валяться,как пьяный шут, в углу, и все проститьобидчику, и, в шутку обративобиду, унижаться предо мною…Ужасно! На, бери подушку эту,души меня! Ведь я люблю другого!..Души меня!.. Нет, только может плакать…Довольно… Я устала… уходи…

ГАНУС:

Прости меня, Мидия… Я не знал…Так вышло, будто я четыре годаподслушивал у двери — и вошел,и — никого. Уйду. Позволь мне тольковидать тебя. В неделю раз — не боле.Я буду жить у Тременса. Ты тольконе уезжай…

МИДИЯ:

Оставь мои колени!Уйди… не мучь меня… Довольно… Яс ума сойду!..

ГАНУС:

Прощай… Ты не сердись…прости меня — ведь я не знал. Дай руку, —нет, только так — пожать. Я, вероятно,смешной — размазал грим… Ну вот…Я ухожу… Ты ляг… Светает…

(Уходит.)

МИДИЯ:

Шут!..

Занавес

АКТ II

Комната Тременса. Тременс в той же позе, как в I сцене I акта. У стола сидит Ганус, рассыпает карты.

ТРЕМЕНС:

Блаженство пустоты… Небытие…Так буду повторять тебе, покаместдрожащими руками не сожмешьвзрывающейся головы; покаместтвоей души не оглушу громамимоей опустошительной мечты!..Терзаюсь я бездействием; но знаю:моя глухая воля — как вода,что, каплею за каплею спадаяна темя осужденного, рождаетбезумие, протачивая черепи проедая разум; как вода,что, каплею за каплею сквозь каменьпросачиваясь в огненные недраземные, вызывает изверженьевулкана — сумасшествие земли…Небытие… Я, сумрак возлюбивший,сам должен жить и жизнью быть язвимым,чтоб людям дать усладу вечной смерти —но стойкая душа моя не стонет,распятая на костяном крестескелета человечьего, — на черной,на громовой Голгофе бытия…Ты бледен, Ганус… Перестань же картыраскладывать, ерошить волос буйный,в лицо часам заглядывать… Чего жебояться?

ГАНУС:

Замолчи, прошу тебя!Без четверти… Невыносимо! Стрелки,как сгорбленные, идут; как вдовицаи сирота за катафалком…

ТРЕМЕНС:

Элла!Лекарство!..

ГАНУС:

Тременс… нет… пускай не входит!..О, Господи…

ЭЛЛА:

(лениво входит, волоча шаль)

Тут холодно… Не знаю,верны ли…

(Смотрит на стенные часы.)

ТРЕМЕНС:

А тебе-то что?

ЭЛЛА:

Так. Странно:камин горит, а холодно…

ТРЕМЕНС:

Мой холод,мой холод, Элла! Зябну я от жизни,но подожди — я скоро распущутакой огонь…

ГАНУС:

Невыносимо!.. Элла,вы склянками звените… ради Бога,не надо… Что хотел сказать я? Да:вы мне намедни обещали дать{12}конверт и марку…

ТРЕМЕНС:

…С человеком в маске…

ЭЛЛА:

Я принесу… Тут холодно… Быть может,мне кажется… Сегодня все зеваю…

(Уходит.)

ГАНУС:

Ты что сказал?

ТРЕМЕНС:

Я говорю: на маркеизображен наш добрый…

ГАНУС:

Тременс, Тременс,о, если бы ты знал!.. Не то. Послушай,нарочно Эллу я просил… Ты долженуслать ее, куда-нибудь, на час…Они сейчас придут: решили в десять,ведь сам ты проверял картель{13}… Прошу,дай порученье ей…

ТРЕМЕНС:

Напротив, Ганус.Пусть учится. Пусть видит страх и смелость.Смерть — зрелище, достойное богов.

ГАНУС:

Ты — изверг, Тременс! Как же я могупод взглядом детских глаз ее… О, Тременс,прошу тебя!..

ТРЕМЕНС:

Довольно. Это входитв мой замысел. Сегодня открываюмой небывалый праздник. Твой противник —как бишь его? — забыл я…

ГАНУС:

Тременс! Друг мой!Осталось шесть минут! Я умоляю!Они сейчас придут… Ведь Эллы… жалко!

ТРЕМЕНС:

…противник твой — какой-нибудь летучий,блестящий шелопай; но если смертьон вытянет за белое ушкоиз кулака, — доволен буду: меньшеодной душой на этом свете… Спатькак хочется…

ГАНУС:

Пять, пять минут осталось!..

ТРЕМЕНС:

Да: это час, когда я спать ложусь…

Возвращается Элла.