Дождь не вечен - Ханна Флейм

Медсестры смекнув, что слышала Катя все, раз про мужа услышала, побледнели обе, как по команде. Катя понимала, что пора надавить, пока не сорвалось, момент был подходящий. Не обозначит для этого мужа сейчас, что она уже жива, не выбраться ей еще полгода с этого добровольно-принудительного лечения. Она сурово посмотрела на Анжелу, как на менее принципиальную:

— Вас вроде бы Анжела зовут и работа, я так поняла, вам очень нужна, сына то тяжело, наверное, одной тянуть. Вы уж позовите его ко мне, он щедрый у меня, отблагодарит. А то я так заскучала тут у вас уже, хоть с Любой общайся. С другой стороны, ведь и с Любой есть о чем, о коллегах, о зависти, о злорадстве, а мало ль еще о чем.

— Да, мы его позовем, — тихо пролепетала девушка из черного списка, выбирая собственное спокойствие, сомнительной порчей отношений и возможной потере работы. Обе стрелой вылетели из палаты и быстрым шагом понеслись по коридору.

За окном поползли тучи, закрыв ненавистное солнце, она старалась не нервничать, но получалось с трудом: «Так, молодец, Катюха, это победа! Надо успокоиться…1..2…3…4…»

За дверью послышались тяжелые шаги, поступь была нервной и быстрой. Спешащий был один и по звуку стремительно сокращал расстояние до Катиной палаты. Девушку начинала накрывать паническая атака.

«Вот сейчас, он откроет дверь и я его узнаю. Я правда сама не понимаю как выгляжу, но человек, готовый на такие подвиги ради меня, явно должен быть мне знаком. Ну хоть почувствовать, что он не чужой мне, как окружающие тут, я должна. Волнуюсь как на собеседовании. О чем я думаю? Какое собеседование? Тут муж, это по сути жизнь моя, о которой ни хрена не помню. Моя жизнь, не чужая. А если их перехватит врач какой? Сколько тогда тут еще мне торчать? А если это не его шаги, а тот же Анатолий или и того хуже, Семен или Михаил. Эти непроницаемые как манекены в витринах, ни одной лишней буквы не скажут. Прелесть, конечно, у меня первая встреча с мужем…Как в древние века или в странах третьего мира! Невеста встречается с женихом после свадьбы, по факту. Вот и я — по факту. Кто бы знал, Катерина, до чего вас жизнь доведет. Черт, у меня сейчас начнется нервный припадок по-моему, надо переключить мысли, а то с ума сойду, пока жду».

Катя оправила на себе больничный балахон, принюхалась, отмечая, что все же от нее не пахнет как от «классического лежачего больного», в очередной раз пожалела, что так и не выбила зеркало, приглаживая на ощупь слегка засаленные волосы. Суперзвездой она выглядеть не чаяла, но и совсем отвратительной быть не хотелось.

«Интересно все таки, какой он. Все без ума от него и талдычат о неземной красоте, от врачей до самой распоследней Анжелы. Но ведь на вкус и цвет товарищей нет. А вдруг он совсем не такой феерический? Скорее он может оказаться статусным и как следствие старым, чет так 50, раз так богат, а статус придает лоск, ухоженность, холеность. Уж слишком идеальным его описывают, а мне не может так повезти. Можно ставки ставить, моложавый почти дед, иначе — зачем ему вся возня именно со мной? У меня ноги, как палки, шрамы, что с лицом не ясно вообще, три года я, просто как мумия и правда что, покоилась тут на его деньги. Не говоря уж о том, что прекрасные принцы давно перевелись. Должен быть подвох..»

В полупрозрачном окошке двери появилось очертание высокой фигуры. Он так стремительно подходил, но сейчас вдруг медлил, стоял неподвижно. Казалось, собирается с мыслями или не может решиться на последний шаг, открыть дверь.

«Значит, не только я тут психую, божечки, как же страшно то!»

Ручка медленно начала поворачиваться, с тихим щелчком открылась дверь, показался кожаный носок дорогого ботинка, фаланги пальцев, запястье с массивными серебристыми часами, манжета серой рубашки, рукав шерстяного пиджака, плечо… В палату ворвался шлейф шипрового горького люксового парфюма с налетом пыли, запаха не просто улицы, а городского смога, ароматом больших города.

Катя замерла. Моргнула и даже задержала дыхание.

«Вот сейчас…я увижу его лицо…и наступит то самое гигантское разочарование…как всегда…хотя радует, что это явно не то чучело, которое я бросила в тот день. Он выше по крайней мере на голову…да и плечи у него гораздо шире…спокойствие, только спокойствие».

Казалось, что эта секунда длилась вечность.

Он вошел. Встал, свей фигурой заслонив треклятый луч света, что мучал Катю все утро. Она собралась с духом и распахнула глаза.

Глава 5

«Ни хрена себе…», — единственная мысль, которая проревела в голове. Катя снова закрыла глаза и снова их открыла, зажмурилась, сжав веки со всех сил, проверяя видение на правдивость: «Чтоб меня! Это не сон…или сон?»

Осмелилась поверить и уставилась на посетителя.

Он стоял так близко, что она кожей чувствовала тепло исходящее от его тела, он молчал, рассматривая ее, даже не моргая и вдруг улыбнулся. Медленно растягивая губы, обескуражено замерев с этой удивительной, теплой, но ошарашенной улыбкой, он порывисто дышал, но не двигался. И этот невероятный запах города, свободы, дорожной пыли и парфюма, дурманил, обволакивая ее. Катя снова закрыла глаза, пытаясь зажмуриться, выходило много лучше, чем пару минут назад, возбужденное сердце колотилось, практически причиняя боль груди и обессилевшему мозгу.

«Открой же ты глаза, что за ребячество…сны не пахнут так сногсшибательно…»

Она молчала, рассматривая статного незнакомца, замершего против окна. Свет, проходящий сквозь удлинённые, выбившиеся из небрежно собранного на затылке хвоста, каштановые пряди, делал их медовыми. Остро очерченные скулы и подбородок неожиданно подбросили Кате сравнение с ледовыми или гранитными скульптурами, но эти медовые волосы и миндалевидные глаза цвета шоколада, того самого оттенка благородной терпкости, лучились теплом. Холодная аристократическая бледность и карамель глаз закручивалась в нем в невероятно возбуждающий коктейль. И нет, он и впрямь был невероятно привлекателен и вовсе не был стар, как девушка полагала недавно. Его без всякого грима можно снимать в рекламе духов, подумалось ей. Парнем его назвать язык бы тоже не повернулся, Катя дала бы ему около сорока. Комок подкатывал к горлу, предательски закрывая доступ кислороду, Катя могла поклясться, что человек напротив именно незнакомец.

— Боже мой, — проговорил он, — Боже, боже, боже! Это правда…они не наврали…ты очнулась! Детка, малышка, ты жива.

В его глазах собиралась влага, но он сдержаться, мастерски маскируя слабость. Бархатный