Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна

— Отвянь, трепло! Пошла вон!

— Во-во-вон! — муж не лез за словом в карман.

Первое время Юля пыталась объясниться с четой Кузнецовых по-хорошему:

— Понимаете, Лида, это мои друзья. И коллеги. Разве мы шумим или буяним? Чем они вам мешают? Все интеллигентные люди…

— В гробу я видала этих интеллигентных! Наркота сплошная! Обколетесь, обкуритесь, а у меня, между прочим, ребенок.

— А я вчера тоже обкололась! — признавалась Катя. — Хотела с елочки ветку сорвать, и вот… пальчик до крови!

— Ага! — торжествовала Лидия. — Слыхала? Вон чего девчонка от вас набралась!

— Не, я не набралась, — возражала говорливая Катюша. — это папка вечером набрался и под качелями в лужу упал.

— Заткнись, козявка! — злилась Лида и оборачивалась к супругу, требуя поддержки, но Борис на этот раз молчал, уставив туповатый взор в тарелку борща.

Ольга, возвращаясь сюда после очередного приключения всякий раз вступала с Кузнецовыми в ожесточенную перепалку, но тем самым лишь подливала масла в огонь.

В конце концов, оскорбления стали сыпаться не только на сестер Синичкиных, но и на каждого гостя. В дом стало невозможно никого привести.

Надо было что-то предпринимать. И Юля придумала гениальный стратегический ход.

Однажды, когда Лидия жарила для мужа яичницу-глазунью, девушка задумчиво подсела к своему крошечному столику, подперла голову рукой и, как бы ни к кому не обращаясь. проговорила со вселенской тоской:

— Ох, и осточертела мне эта коммуналка…

— Вот и валила бы отсюда, — незамедлительно отозвалась Лида, — на все четыре стороны.

Юля вроде бы и не услышала, якобы погруженная в свои невеселые мысли.

Продолжала рассуждать, уставившись в потолок:

— А куда мне податься?…

Соседка без промедления подсказала:

— В тюрягу!

Но Юля не отреагировала, продолжала свой монолог, как если бы находилась в кухне одна:

— Разве что замуж… И чтоб муж — с квартирой…

Лида насторожилась. Даже от яичницы отвернулась. Затаила дыхание и больше не вмешивалась, внимательно слушая, что там Юля вещает.

— Переехала бы к нему, — продолжала девушка. — И мне хорошо, и соседям облегчение…

Лида стояла, замерев, и глазунья у нее задымилась. Но это было совсем неважно по сравнению с той идеей, которая зародилась в ее непричесанной голове — зародилась, как казалось Кузнецовой, вполне самостоятельно.

Идея ворочалась и разрасталась, а Юля словно бы ненароком подкармливала ее:

— Но, видно, не выскочить мне замуж никогда…

— Почему это? — невольно поинтересовалась вслух Лида. Девушка пропустила мимо ушей ее вопрос. Она начала тихонечко причитать:

— И коротать весь свой век в одиночестве, в этой вшивой коммуналке… Катюшка уж вырастет, жениха себе найдет, а я все буду одна куковать…

Тут Юля шмыгнула носом и чуть не заплакала. Притворяться она умела не хуже, чем ее сестра. Замычала себе под нос заунывное, бабье:

— Догорай, гори, моя лучина, до-о-огорю с тобой и я!

Тут уж всхлипнула и Лида. Только жалко ей было не соседку, а самое себя и дочурку, которой, когда вырастет, некуда будет привести жениха.

И еще жалела она сгоревшую яичницу, гибель которой наконец обнаружила.

— А ведь я мужчинам нравлюсь… — жалобно тянула Юля. — Да только как заглянут ко мне в гости… так после этого и слиняют сразу же…

Она глубоко задумалась, недоуменно покачивая головой:

— Сама не знаю, почему? Может, я готовлю невкусно?

Тут притворщица уронила голову на руки и что было сил зашевелила животом. Это был актерский трюк под названием «диафрагмальное дыхание»: таким образом можно было вызвать сценические слезы.

Соседка на цыпочках пошла к мусорному ведру и аккуратно, бесшумно опрокинула туда загубленное яство.

Юля, не без злорадства наблюдавшая за ней краешком глаза, не удержалась и добавила:

— Да, стряпаю я отвратительно… Вот недавно, помнится, яичницу спалила…

Но Лида уже драила сковороду и не приняла последней реплики на свой счет. На ее круглом лоснящемся лице появилось хитрое выражение. Соседка вынашивала новые планы завоевания жилплощади. Она считала себя изобретательной и коварной, как Штирлиц и Мюллер, вместе взятые.

Лида решила просватать мешавшую ей соседку и таким образом избавиться от нее.

С этого дня Юлиных, а заодно и Ольгиных гостей встречали в квартире с распростертыми объятиями. Едва завидев очередного гостя, Лида с Борей начинали наперебой превозносить Юлькины достоинства. И умная-то она, и красавица, и без вредных привычек, и даже… готовит изумительно.

Нередко Лидия приносила ей в комнату кастрюльку супа или жаркого, заговорщицки шепча:

— Не стесняйся, говори, что это ты сама варила!

А поваром Лида была отменным!

И невдомек было ей, тупоголовой, что ни о каком замужестве Юля Синичкина вовсе не помышляет и семью считает обузой, которая ограничит свободу передвижения, помешает работе, общению, компанейским развлечениям — вообще всему, что представляет для Юльки ценность!

— Не захлопывай пока лифт, а то не видно ничего! — предупредила Юля Дениса.

Шел третий час ночи, когда они явились после концерта одной молодой и еще малоизвестной, однако любопытной рок-группы, которой почему-то предоставил сцену для выступления Дом культуры МВД.

И, как назло, кто-то вывинтил лампочку на лестничной клетке. Впрочем, такое случалось не раз.

Юля рылась по карманам в поисках ключа:

— Фу-ты… где же он? Неужели забыла?

— Вот растяпа!

— Ага, — весело согласилась она, ничуть не смутившись. — Вместо шляпы на ходу я надел сковороду!

— Ты мужского пола, что ли? А мне-то казалось…

— В данный момент я мужик. Ведь сейчас предстоит стать взломщиком, а это профессия сугубо мужская.

— Зачем?

— Надо же как-то попасть в квартиру!

— Необязательно. Нам с тобой и на лестнице было неплохо.

— Неплохо. Но чего я не терплю — так это однообразия!.. Чем бы подцепить замок?

— В классических детективах взломщики обычно пользуются шпилькой.

— Откуда у меня шпильки? В жизни не отращивала длинных волос! Болтаются, мешают, с прической возни не оберешься. И потом — не хочу казаться дурой.

— Не вижу связи.

— Ну как же! Есть поговорка: волос долог — ум короток.

— Тебя это не коснется никогда. Ума палата.

— А как дверь сломать — не соображу.

— Идея!

— Ну?

— Не легче ли просто позвонить?

— Ха, я не самоубийца. Знаешь, какой тарарам поднимется! Соседи давно баиньки.

— Считаешь, если ломать — они не проснутся? Логика у вас, госпожа Синичкина, чисто женская. Хреновый из тебя мужик.

— Ладно, убедил. Звоню.

— Смелей! Если что — прикрою тебя своим телом.

— Брависсимо! — хмыкнула Юлька и надавила на кнопку с надписью «Кузнецовы». Василия Павловича будоражить среди ночи ей не хотелось: старик неважно выглядел в последние дни. Лучше уж принять на себя гнев супружеской четы…

Амбразура… то есть дверь медленно приоткрылась после долгой возни и пыхтения в прихожей. В полумраке, точно новенькие боевые патроны, блеснули металлические бигуди, обрамлявшие заспанную Лидину физиономию.

«И как ей удается спать на этих железках! — мельком подумала Юля. — Мазохистка! От такой еженощной пытки у кого угодно характер испортится!»

— Пожалуйста, простите меня… вернее, нас… — виновато начала она. — Ключ потеряла…

Лидия заметила Дениса, переминавшегося с нога на ногу, и в ее сонном взоре стал угадываться проблеск мысли: той самой единственной мысли, которую она в последнее время непрерывно обдумывала.

— Какой симпатичный молодой человек! — Лида очень старалась, чтобы голос звучал елейно, однако он, к ее огорчению, был хриплым со сна. — Заходите, милости просим? Всегда рады!

Даже Юля, родившаяся под знаком Близнецов и обладавшая мгновенной реакцией, не смогла сразу перестроиться радушие соседки ошеломило.