Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна

Одни из них были заранее причесаны популярным имиджмейкером, другие еще сидели с распущенными волосами: возводить сложные сооружения на их неотразимых головках должны были в процессе съемок, на глазах у потенциальных зрителей.

Красотки изнемогали от ожидания. Они не привыкли к подобному отношению.

Дабы ублажить страдалиц и замять неловкость, возникшую из-за опоздания автора передачи, им принесли то, что оказалось под рукой: коробку конфет и вазочку с миндальными пирожными.

У девушек текли слюнки, однако они к лакомствам не прикасались: что поделаешь — идеальная фигура требует строгой диеты! Бедняжки даже сахар в чашки не клали.

Зато Костя налегал на сладости со всей мощью молодого мужского аппетита. При этом он разглагольствовал:

— Глядя на вас, очаровательные леди, я задумался над одной глобальной проблемой…

Красавицы, которые были не прочь показать себя еще и интеллектуалками, заглядывали ему в глаза:

— Какая проблема?

— Поделитесь, Константин!

— Я вот размышляю… — оператор проглотил пирожное целиком, и модели проводили исчезнувшую вкуснятину завистливыми взглядами. — Если вам предстоит демонстрировать прически… то есть нечто, находящееся на головах…

— Ну?

— То зачем вам всем такие длинные ноги?

Он беззастенчиво оглядел и даже пощупал выставленные напоказ нижние конечности нескольких собеседниц:

— Как профессионал, я серьезно опасаюсь, что они в кадр не войдут…

— Привет, — поздоровалась Юлька. — Я вижу, ты неплохо устроился. Прямо турецкий султан.

Девушки поглядели на вошедшую со скрытой враждебностью: судя по телосложению, она явно была им конкуренткой.

К тому же самозванка сразу загребла целую горсть конфет и разом отправила их за щеку. Это была безумная роскошь, которой они позволить себе не могли.

— Все готовы, надеюсь? — спросила журналистка.

— Ну, ты нахалка! — с восхищением сказал оператор — Все ли готовы! Да мы уж по домам собрались расходиться! Кстати, тебе сообщили, что ты почти уволена?

— Почти?

— Угадай, кто тебя отмазал?

— Разумеется, ты?

— Молодец, пятерка за сообразительность!

— Мерси. Ты настоящий друг.

— Чего опять опоздала-то?

— Проспала. Уснула только под утро.

— Ха! А ночью чем занималась?

Юлька честно ответила:

— Читала стихи Пушкина.

Оператор расхохотался:

— С каких пор это так называется?

— Вы пошляк, сэр! — И она поцеловала его в плохо выбритую щеку. Костя в ответ чмокнул ее в стриженую макушку.

Тут уж модели совершенно изревновались. И были правы: оператора они действительно больше не интересовали. Он зашнуровал свои потрепанные кроссовки и поднялся, чтобы подготовить камеру и включить расставленные загодя осветительные приборы.

Константин любил работать с Юлькой: с ней никогда не бывало скучно, она вечно готовила какие-нибудь сюрпризы, не согласованные предварительно с начальством.

Андрея Васильевича, привыкшего в безоговорочному повиновению подчиненных, такая непредсказуемость поначалу злила. А потом он смирился, поняв, что в результате редакция от этого только выигрывает, да и лично ему прибавляется популярности.

Юлька окинула взглядом помещение:

— А этот… мейкер… где он?

— Кошкин? Тут где-то околачивался, — пожал плечами Костя. — Я, честно говоря, за ним не следил.

— Понимаю, — сказала Юлька со смешком. — У тебя была более подходящая компания. Девушки, куда делся ваш шеф?

Манекенщицы с достоинством поджали губки. Они не знали.

— Найти немедленно! — Юлька имитировала тон Андрея Васильевича. — Разве вы не знаете, сколько денег вылетает в трубу за минуту… нет, за секунду простоя?

…Маленький длинноволосый Матвей Кошкин крепко спал, свернувшись в клубочек, в углу павильона, за полотнищами какой-то отслужившей свое загородки. Он улегся прямо на полу, подстелив вместо матрасика свою роскошную, смоделированную лично для него Валентином Юдашкиным, дубленку.

— Жалко будить, — улыбнулась Юлька.

— Наверно, тоже Пушкина всю ночь читал, — поддел ее Константин.

Юля присела на корточки, тронула знаменитость за плечо.

— Пшли вы… — не раскрывая глаз, отозвался популярный имиджмейкер.

Юлька рявкнула баском:

— Рота, подъем!

Спящий тут же вскочил на коротенькие ножки и с усилием разомкнул веки:

— Тревога? Учебная или боевая?

— Трудовая вахта, — успокоила журналистка — Вольно.

— А, съемки! — Кошкин заулыбался, отчего его пухлое личико еще сильнее округлилось, и он превратился точь-в-точь в сказочного Колобка. — Зовите меня просто Мотя, без церемоний.

«Замечательно киногеничен, — с удовольствием отметила про себя Юля. — Такою симпомпончика зрители сразу полюбят. Удача, удача!»

— Огромное вам спасибо! — пылко сказал Колобок и с чувством пожал ей руку своей мягкой и теплой, как свежеиспеченная плюшка, пятерней.

— За что спасибо?

— За опоздание. Выспаться дали.

— Дома не получается? — участливо спросил Костя. — Все свободное время посвящаете поэзии?

— Увы, прозе. — Толстячок вздохнул. — У меня, молодые люди, пятеро детишек.

— Круто! — воскликнула Юлька. — Беспокойные?

— Спокойные. Но — все девочки. Всех причесывать надо. Плюс, естественно, жену. А с ее типом волос возни…

При этом Колобок так трагически закатил круглые, навыкате, глаза, что Юлька не удержалась и спросила:

— И какой же у нее тип волос?

— Немыслимый! — воскликнул Кошкин. — Она у меня негритянка. Из Камеруна.

Юлька даже обиделась:

— Что ж вы сразу не сказали? Вашу семью надо в обязательном порядке включать в передачу! Ведь это сенсация, как вы не понимаете!

Имиджмейкер с сомнением покачал круглой головой:

— Вряд ли Сесиль согласится. Она у меня домостроевка. Считает, что женщина должна быть хранительницей домашнего очага — и только. Никакой общественной деятельности… Я уж ее и моделью поработать приглашал: ни в какую! А так хотелось бы увидеть ее на экране… Она неописуемая красавица!

— Хотите, я ее сагитирую? — предложила Юлька. — Вот увидите, получится! У меня дар — людям зубы заговаривать!

— Правда? — как ребенок, обрадовался Кошкин. — Попробуйте! Буду вашим должником!

— Услуга за услугу, — сказала журналистка. — Не хочу, конечно, отнимать кусок хлеба у ваших манекенщиц, но не согласились бы вы…

— Заранее согласен! За Сесиль — все, что угодно! — мячиком подпрыгнул Кошкин.

— Тогда вот что…

Красотки манекенщицы не зря с первого взгляда невзлюбили Юлию Синичкину.

Сейчас они все, с их готовыми и неготовыми прическами, их длинными ногами и вызывающим сценическим макияжем, были отодвинуты на второй план, к задней стене выгородки, и тусовались там единой безликой кучкой.

В качестве же главной модели, на которой должен был демонстрировать свое цирюльное мастерство Кошкин, выступала… Лидия Кузнецова!

Она сидела в парикмахерском кресле в собственном полинявшем халатике, обвешанная от затылка до лба своими привычными, допотопными, железными патронами-бигуди.

Костя едва справлялся с камерой, сгибаясь пополам от смеха всякий раз, когда представлял себе реакцию Андрея Васильевича на очередной сюрприз Синичкиной.

Выглядела Лида несколько скованной, однако совершенно обалдевшей от счастья. Ее снимают! Она прославится на весь мир! Могла ли она когда-нибудь об этом мечтать!

А Юлька, оказывается, не такая уж и дрянь, хоть и оккупировала комнату в их коммуналке. Но, в самом деле, должна же девчонка хоть как-то расплатиться за проявленные к ней Лидией чуткость и доброту…

Кошкин ловко снимал с нее бигуди и со звоном швырял в подставленный лоток.

— Прекрасными могут быть все женщины без исключения, — комментировал он. — Худые и полные, белые и… черные. Может, у черных даже есть преимущества. Их волосы, непокорные и скрученные в спиральки, напоминают спиральное строение нашей галактики…