Драматургия ГДР - Фридрих Вольф

Все трое молча едят.

А б у (небрежно). Путешествие надолго разлучит нас с тобой?

К а л а ф. Смертный не может уехать далеко. Путь недолгий, но тяжелый. Пустыня, море, разбойники бедуины. Да еще песчаные бури, бури на море. А в Кувейте на рынке убийцы, воры, обманщики. Я не хотел уезжать, не запечатлев еще раз ваши лица в глубине моего сердца и не испросив вашего благословения. А еще мне нужен твой совет, единственный друг мой.

А б у. В Кувейт на рынок ковров? Это очень большой путь, драгоценный брат мой, тобой движет великий дух предприимчивости! А что будет с твоими ткацкими мастерскими, с твоими складами? Аллах да охранит твой путь, но даже если он даст тебе крылья, раньше будущего лета Багдад не увидит тебя в своих стенах. Ты ничего не пьешь, я прикажу утопить виночерпия, этого черного таракана!

К а л а ф (выпивает залпом стакан вина). Твой виночерпий заслуживает небесного блаженства. Мои заботы невелики, брат. Только разлука с вами исторгает у меня слезы. Все остальное я оставляю в наилучшем порядке. В моем доме остались верные слуги, хоть они не могут сравниться с твоими, мои склады охраняют преданные сторожа, которые за меня готовы на смерть. Моих неподкупных управителей даже я сам не смог бы подкупить. А вчера вечером я выгодно купил склад шерсти этого старого негодяя — Байга. Шерсти теперь надолго хватит — до моего счастливого возвращения.

А б у. Клянусь Сезамом! Вот что называется настоящее дело! Счастливчик! Вот что называется подготовиться к путешествию! Дардана, он устыдил меня. Я унижен в твоих глазах.

Д а р д а н а. Отныне в Багдаде для каждого, кто захочет купить ковер, существуют только два имени — Кассим и Юссуф. Даже Байг не мог с вами сравниться.

А б у. Потому что мы друзья, моя голубка, единственные в мире настоящие друзья! За два года, действуя сообща, мы получили девять ткацких мастерских — это придает уверенность и вызывает аппетит! И каждый из пяти прежних владельцев еще год назад был сильнее, чем мы оба вместе взятые! Несчастье их заключалось в том, что мы целиком можем положиться друг на друга!

К а л а ф. Аллах наградил нас этой дружбой! Аллах также поймет, что нам теперь необходим еще больший рынок! Вот почему я уезжаю в Кувейт. Мой друг Абу будет оберегать мое имущество, пока я буду на чужбине. Я прошу тебя об этом, Абу, чтобы я мог уехать с миром.

А б у. Твое имущество станет моим имуществом. Любая рука, посягнувшая на него, будет отрублена. Твоя просьба, брат мой, для меня приказ, от которого меня не может освободить даже смерть.

Калаф поднимается, и оба целуются, заключив друг друга в объятия.

К а л а ф. Благодарю тебя, Абу, я чувствую, как твоя кровь струится в моих жилах.

А б у. Дардана, не хочешь ли ты подняться на крышу в твой сад и сорвать самую красивую лилию для нашего друга? Прошу тебя, сорви для него пурпурную лилию, хотя она цветет только один раз в десять лет.

Д а р д а н а. Твое великодушие служит мне укором. (Искоса взглянув на мужа, уходит.)

А б у. Есть ли у тебя еще какое-нибудь желание, брат мой?

К а л а ф (кричит). Сулейман!

Появляются  б е д у и н ы  и ставят перед ним глиняный кувшин.

Еще одна скромная просьба, вот этот простой глиняный кувшин с маслинами, подарок моего чудака прадеда. Маслины собраны в грозу и обрызнуты молоком львицы. Я хочу, чтобы они сохранялись в надежном месте.

А б у (кивает). Следуй за мной в мой самый глубокий подвал, поставь кувшин между сокровищами моих предков, и ты найдешь его нетронутым, даже если за это время солнце превратится в луну.

Оба берутся за ручки кувшина и выносят его из комнаты. Д а р д а н а  появляется из-за ковра, держа в руке лилию, и садится. Она очень раздражена.

Д а р д а н а. Из-за какого-то кувшина с маслинами он выпроваживает меня из комнаты. Это оскорбительно.

Д р у з ь я  возвращаются. Абу садится. Калаф остается стоять.

К а л а ф. Полуденный жар прошел. Человек не может быть зачат без отца, не может родиться без матери. Но что такое человек, если у него нет друга? Мое сердце переполнено радостью. С ней я отправляюсь в путь. Прежде чем зайдет солнце, город останется у меня за спиной.

А б у. Однако, Калаф! В кувшине еще осталось вино!

Д а р д а н а. Не задерживай его, мой повелитель. Только тот, у кого спокойно на душе, быстро отправляется в путь. Он знает цену верности Абу аль Кассима!

А б у. Боль нашей разлуки хотела задержать тебя. О друг мой, прими от меня белую ослицу.

Д а р д а н а. Белую ослицу?

А б у. Пусть она будет моим благословением, Калаф!

К а л а ф. Ах, Абу, я растерян. У меня кружится голова от твоей великодушной щедрости. Почему ты смеешься над уезжающим другом? Я не могу принять твою белую ослицу.

А б у. У меня уже нет белой ослицы. Спеши, мой друг, — аллах да осыплет тебя своими благословениями!

К а л а ф. Какая жестокость. Ты отсылаешь меня, лишая возможности отблагодарить тебя, брат мой.

А б у. Благодарностью для меня будет твое успешное возвращение! Салам алейкум! Пусть мои глаза сгниют и их сожрут мухи, если они станут веселыми, прежде чем снова увидят тебя. Мой Калаф!

Обнимаются. Надолго замирают в объятии. Оба плачут. Дардана тоже плачет, прощаясь с Калафом. К а л а ф  быстро уходит, не оборачиваясь. Абу и его жена смотрят друг на друга, затем залезают на площадку на стене.

Д а р д а н а. Разве было так необходимо отдавать ослицу?

А б у (не отвечает. Еще выше поднимается на стену, машет рукой. Громко). Все сокровища мира тускнеют в блеске настоящей дружбы!

Д а р д а н а. Ты чрезмерно переутомляешься, мой повелитель!

А б у (делает знак). Прикажи принести кувшин с маслинами! (Берет у нее платок, машет им, кричит.) Салам ил аллах! Аллах да пребудет с тобой!

Д а р д а н а  спускается с площадки и уходит в дом. Абу аль Кассим возвращается на свое ложе. Все остатки пиршества уже исчезли. Входит  Д а р д а н а  и садится около своего супруга; перед ней стоит глиняный кувшин. Она погружает в него руку, вынимает горсть золотых монет и сквозь пальцы пропускает их снова в кувшин. Тишина. Ее нарушают лишь легкие звуки флейты и звон золота.

Д а р д а н а. Чудесные прекрасные маслины — чудесная прекрасная дружба!

А б у. Я думаю, здесь их больше тысячи.

Д а р д а н а. Все равно это не основание, чтобы приносить ему в жертву нашу ослицу.

А б у. Очень красивое и дорогое животное. Но, к сожалению, она жеребая. Он не решится убить ее, когда она принесет осленка и задержит его караван. Он пропустит корабль и потеряет драгоценное время. Корабль уходит