Совьетика - Ирина Маленко

Занятия по истории КПСС мы не воспринимали всерьез и почти не слушали лектора, думая, что все к экзамену выучим по учебнику. А зря. Потому что он рассказывал вещи, которых в учебнике не было. Например, о том, чем советская экономическая помощь развивающимся странам отличается от западной…. Кроме того, у нас были общие исторические дисциплины – история СССР, история древнего мира, история средних веков и тому подобное, и специальные – библиография, вспомогательные исторические дисциплины, архивоведение и многие другие. Уже на первом курсе я окончательно испортила себе почерк – благодаря нашему преподавателю по истории СССР досоветского периода, Ивану Аркадьевичу, который читал свои лекции с такой скоростью и выдавал в них такое количество фактов, дат и имен, что этого не было ни в одном учебнике, а записать все это можно было только если ты умел строчить как пулемет. Мне потом самой было очень трудно разобрать собственные каракули – его лекции потом дома приходилось переписывать набело! На экзамене он запросто мог спросить тебя, например, как звали маму Чингиз-хана! И попробуй только не ответь… Почти всеобщей любимицей была Надежда Петровна, преподавательница истории древнего мира. Ей можно было становиться актрисой: она буквально разыгрывала перед нами в лицах сцены из древней истории! Цезарь, Спартак и прочие давно знакомые нам по книгам персонажи на ее лекциях в прямом смысле оживали! Маленькая, с низким театральным голосом, она кроме лекций, еще вела по вечерам кружок для любителей античной истории, в который многие приходили только даже ради того, чтобы лишний раз ее послушать. Кружок этот организовывал исторические суды – над разными историческими личностями, не только античными. К организации таких процессов занятые в них участники подходили очень серьезно: кто-то назначался адвокатом, кто-то -прокурором, кто-то – судьями. Выбирались студенты и на роль самого подсудимого, и на роли свидетелей защиты и обвинения. Например, на процессе Оливера Кромвеля свидетелями от обвинения были ирландские крестьяне. Получив роль, студенты бежали в институтскую библиотеку – тут же, у нас же в здании, – набирать монографии для подготовки своего выступления в суде. Суды были костюмированные, герои являлись на них в одежде, соответствующей эпохе. На них собирались толпы зрителей, и длились они до позднего вечера, но никто не спешил по домам – настолько непредсказуемо и захватывающе разворачивались на них события! Никогда нельзя было предсказать заранее, оправдают персонаж или же признают его виновным. Кромвеля, к слову, признали виновным…. Во многом благодаря показаниям ирландских крестьян!

И кто-то еще спрашивает меня, почему после такой учебы у нас учиться в голландском университете мне потом было не только легко, но и невыразимо скучно?

Да, от нас требовалась определенная дисциплина. Да, на младших курсах у нас было обязательное посещение лекций, и из деканата часто приходили с проверками и проводили переклички, чтобы проверить, кто присутствует. Ну и что? Зато и знания нам давались прочные, с широким фундаментом, возводимые по кирпичику в течение 5 лет, как солидное здание. А не как в Голландии, учеба где, с ее почти абсолютно произвольным набором предметов, сделанным самим студентом (лишь бы общее количество баллов набрать!) напоминала мне известный анекдот:

«… – Так, записываем… «заяц»… Приходи завтра в 8 часов на полянку, я тебя есть буду. Вопросы есть?

– Есть. А можно не приходить?

– Можно! Так… вычеркиваем…»

…И когда мы с Лидой и Любой сидели в метро, напоказ штудируя загогулинки в древнерусской рукописи, которую нам выдавали в качестве домашней работы на семинарах по палеографии, а народ заглядывал к нам через плечо, тоже пытаясь хоть что-то прочесть и поражаясь нашей учености, я была по-настоящему на седьмом небе от счастья!…

Уже на первом курсе нас начали готовить к научной работе. Я упомянула про один только кружок – а кружки у нас были практически по всем предметам. Это была прекрасная практика для желающих начать свою научную карьеру. Но и вне кружков, на занятиях нас учили, что любой архивист – исследователь, научный работник, а не просто человек, который сидит на охране кучи старых бумаг. На семинарах по истории мы должны были по очереди зачитывать написанные нами научные доклады на одну из предложенных тем (можно было по договоренности предложить и свою!), а группа – задавать нам вопросы по зачитанному. Так мы узнавали разницу между источниками и литературой и учились источники интерпретировать. На занятиях по источниковедению нас, среди прочего, учили критериям определения того, насколько можно тому или иному историческому источнику доверять (поэтому у меня с самого начала не было сомнения, что доклад Блэра об иракском ОМП был «липой»!), на занятиях по археографии – как подговить исторический источник к публикации. Потом уже я узнала, что «в западноевропейской исторической науке археография как самостоятельная историческая дисциплина обычно не выделяется, не употребляется и термин «археография»; археография во многом смыкается с палеографией» . У них вообще много чего «не выделяется в отдельные дисциплины», даже химия и физика в школе, превращенные ими в сборную солянку с примесью биологии и даже природоведения под названием «science”! А то люди будут слишком ученые…

Для того, чтобы заниматься научной работой, вовсе не обязательно было оставаться в Москве: ею прекрасно можно было заниматься и на своем рабочем месте в архиве в любом конце страны! Кроме дневного отделения, в нашем институте было и вечернее: для тех, кто днем работал в архиве, а вечером получал высшее образование, и заочное – для архивистов со всех концов страны, и рабфак – годовое подготовительное отделение для рабочих, крестьян и отслуживших в армии. Можно было переводиться с одного отделения на другое. Несколько студентов пришли к нам на второй курс с вечернего, двое перевелись даже с другого факультета и одна девочка – с заочного.

Много чего можно было, будучи студентом! Можно было записаться в спортивную секцию и участвовать в соревнованиях – и не надо было искать для этого никаких спонсоров, можно было ходить летом вместе с другими студентами в походы по Кавказским горам – ведь там тогда не было никаких «террористов» и «федералов»…

Уже в студенческие годы стали мы и членами профсоюза – того самого, которого по заверениям западных университетских учебников, у нас в стране не было вообще! Если у кого-то из студентов были материальные трудности, можно было попросить помощи из специальной кассы взаимопомощи. Если у кого-то рождались дети, можно было на год взять академический отпуск – с сохранением места в общежитии. В каждой группе назначался деканатом староста и избирались самими студентами комсорг и профорг. Староста следил за порядком, за посещаемостью и получал за нас за всех в кассе стипендию и раздавал ее нам.

Стипендия, как я уже говорила, составляла 40 рублей, повышенная, для сдавших все экзамены на «5» – 50. Если кто-то один из экзаменов проваливал, мало было его пересдать: такой студент целый семестр потом стипендию не получал. Для москвичей, которые жили дома, с родителями это было не так страшно, а для остальных, как я уже сказала, если у них из-за этого действительно возникали серьезные трудности, были различные возможности получения помощи. За общежитие было уже заплачено на год вперед, оставались расходы на транспорт ( от 1,5 до максимум 5 рублей в месяц) и на еду (самый дорогой обед из 3 блюд в нашей столовой не стоил больше 80 копеек, а если человек готовил для себя сам в общежитии, то получалось еще дешевле). У нас не было принято покупать каждый месяц новую одежду просто от скуки и выбрасывать старую просто когда она тебе надоест – одежду и обувь новые покупали тогда, когда они становились нужны! Пользование библиотеками было бесплатное, так что остальные расходы составляли лишь мизерную часть в бюджете. Именно там мы брали все учебники – их практически никогда не покупали, разве что если кому-то очень самому того захотелось. Конечно, многим, в том числе и мне, помогали материально родители. Те, кому родители помогать не могли, при желании устраивались на работу – например, дворником по утрам, чистить мусоропровод, как Нариман с Латифом, или сторожем в музей. Во всяком случае, ни у кого не было нужды идти на панель или залезать в долги, чтобы получить образование. Многие, особенно парни, летом зарабатывали деньги в стройотряде -и хорошие деньги, на них потом при аккуратном расходовании чуть ли не полгода можно было жить. После второго курса стройотряд – с оплатой нашего труда! – был для всех студентов на месяц обязательным.

В «цивилизованных» странах мало того, что приходится платить за учебу каждый год – еще и учебники студент должен покупать себе сам, а они стоят бешеных денег (библиотека имеется, но в ней просто не предусмотрено иметь количество учебников, достаточное для того, чтобы все студенты ими пользовались одновременно)! Например, когда я училась в Голландии, моя стипендия (с учетом суммы, которую я брала в долг) составляла около 800 гульденов, из которых надо было 200 отдать за жилье, еще 200- за электричество и отопление, деньги за транспорт уже вычитались из стипендии автоматически, вне зависимости от того, хотела я этого или нет, около 300 гульденов уходило на еду… А один только большой голландско-русский словарь стоил несколько сотен! Мне пришлось работать все лето, чтобы только одну эту книгу купить. К тому же подрабатывать было можно не сколько хочешь, как в СССР – государство бдительно следило за тем, сколько студент получал, и если это превышало определенную сумму, у него начинали вычитать деньги из стипендии. И эти люди еще кичатся перед нами своей «свободой»!