Белый олеандр - Джанет Фитч

Самодовольно улыбнувшись, она протянула руки и закрыла глаза, поблескивая кремом. Как бекон на сковородке. Капельки воды скатывались с волосков над ее верхней губой, стекали в ложбинку меж грудей. Может быть, ей повезло, этой женщине, лишившей себя и прошлого, и будущего. Ни мечты, ни условностей. Курит, пьет, спит с мужчинами вроде Сергея, которые душевно мало чем отличаются от того, что выплывает после дождя из канализационных отстойников. Мне есть чему поучиться у нее. Рина Грушенка не беспокоится о состоянии своих зубов, не принимает витамин С. Любую еду она посыпает солью, к трем часам обычно уже пьяна. Рина точно не стала бы убиваться из-за того, что не поступит в колледж и ничего в жизни не сделает. Она греется на солнышке и дразнит соседских рабочих, пока есть чем.

— Заведешь бойфренда, сразу перестанешь хандрить, — сказала Рина, не открывая глаз.

Я промолчала о том, что бойфренд у меня уже есть. Позаимствованный у нее.

Рина повернулась на бок, большие груди с пупырышками сосков вывалились из лифа к громогласному восхищению рабочих за забором. Рина совсем сорвала его, что вызвало еще больший восторг. Не обращая на него внимания, она оперлась о ладонь подбородком и посмотрела на меня.

— Я уже давно думаю. Тут все получают от производителя рамки для номерных знаков — «Ван-Найс Тойота», «Мы круче всех!». Что если купить пустые рамки, ты раскрасишь их как-нибудь симпатично, можно продать долларов по десять-пятнадцать. Себестоимость всего бакс.

— Какова моя доля?

Эти слова, произнесенные в нужный момент, доставляли мне некое извращенное удовольствие. Вот Риппл-стрит, рай моего отчаяния.

Темно-зеленый «ягуар», застрявший у соседнего дома, должен был сразу меня насторожить, но я ничего не подозревала, пока не увидела ее в гостиной: копна черных кудрей, ярко-красная помада. Я узнала, ее показывали в новостях. Голубой костюм от «Шанель» с белой отделкой, может быть, даже настоящий, фирменный. Она сидела на нашей зеленой кушетке и писала чек. Рина что-то говорила ей, курила, смеялась, блестя золотыми коронками. Мне хотелось броситься вон из комнаты, но удержал нездоровый интерес — что она может сказать мне?

— Ей понравился столовый набор. — Рина повернулась ко мне. — Купила для подруги всю коллекцию.

— Это самое меньшее. — Женщина протянула ей желтый чек. — Коллекцию Тики, стаканы для «Мэй Тай», посуду из «Трейдер Вик'с», все что угодно.

Голос у нее оказался неожиданно высокий, слишком девический для адвоката. Она встала и протянула мне руку с короткими ногтями, ярко-красными на фоне холеной кожи. Ростом она оказалась ниже меня, пахла дорогим свежим парфюмом с цитрусовой ноткой, почти как мужской лосьон после бритья. На шее золотое колье, тяжелое, как велосипедная цепь, с квадратным изумрудом. Неестественно белые зубы.

— Сьюзен Д. Вэлерис.

Я пожала ей руку, маленькую и сухую. На указательном пальце блестело широкое обручальное кольцо, на мизинце другой руки — ониксовая печатка.

— Вы не возражаете, если мы с Астрид?.. — спросила она у Рины, качая между нами пальцем с широким кольцом, будто говоря считалочку. Ини-мини-майни-мо.

— Без проблем. — Рина снова посмотрела на чек и сунула его в карман. — Посидите, посмотрите, может быть, что-то еще понравится. Здесь все продается.

Когда мы остались одни, Сьюзен Д. Вэлерис показала мне на зеленую кушетку, предлагая сесть. Я осталась стоять. Это мой дом, мне не нужно следовать чьим-то указаниям.

— Сколько вы ей дали?

— Не важно. — Она села на прежнее место. — Дело в том, что ты не отвечала на мои звонки. — К моему удивлению, она достала пачку сигарет из своей сумочки от «Эрмес Келли» — фирменной, не подделки, определила я. Сказалась школа Оливии. — Я закурю, не возражаешь?

Я покачала головой. Она вынула зажигалку — «Картье».

— Сигарету?

Когда я опять покачала головой, она положила на поцарапанный столик пачку и зажигалку, выдохнула дым в пыльные полоски солнечных лучей.

— Не знаю, почему я до сих пор не бросила.

— Потому что все заключенные курят, — сказала я. — И вы можете предложить им сигарету.

— Твоя мама говорила, что ты девушка неординарная, — кивнула она. — По-моему, это заниженная оценка.

Сьюзен огляделась в нашей тесной гостиной. Изогнутая вешалка для пальто, музыкальный центр с кассетами, лампа-пудель с молочно-белым абажуром, портрет краснощекой крестьянки в оранжевом платке, прочие артефакты Рининого секонд-хенда. Белый кот прыгнул ей на колени, она вскочила, отряхивая свой голубой костюм.

— В хорошем месте ты живешь. — Она снова села, следя краем глаза за перемещениями лохматого нахала. — Ждешь выпуска? Строишь планы на будущее?

Моя школьная сумка упала с кресла, подняв облако пыли в несвежем воздухе.

— Да, подумываю стать адвокатом по уголовным делам, — отозвалась я. — Или проституткой. Или мусорщиком.

Сьюзен не стала парировать, она не отклонялась от своей цели.

— Могу я спросить, почему ты не отвечала на мои звонки?

Опершись о дверной косяк, я следила за ее точными, уверенными движениями.

— Конечно, можете. Спрашивайте.

Она достала изящный портфель красной кожи, открыла его, достала папку и блокнот.

— Твоя мама предупреждала, что с тобой будет нелегко. Что ты винишь ее во всех несчастьях. — Она внимательно заглянула мне в глаза — непременно хотела использовать каждый удобный случай для такого контакта. Наверняка практиковалась перед зеркалом еще в колледже.

Я ждала продолжения. Что они еще состряпали?

— Знаю, тебе пришлось пройти сквозь тяжелые испытания. — Она пробежала глазами лист в папке. — Пять приемных семей, центр «Мак-Ларрен». Одна из приемных матерей, Клер Ричарде, покончила самоубийством, да? Твоя мама говорит, ты была к ней привязана. По-видимому, это стало для тебя серьезной травмой.

Внутри закипела злость. Клер была моя, она не имела права ее трогать, приплетать к делу матери. Хотя, может быть, это и есть тактика Сьюзен: вытащить все на поверхность, чтобы я не могла замкнуться, скрыть свое отношение к Клер. В шахматах это называется «агрессивный дебют». Она прекрасно знала, что делала — давила на больное место.

— Вы не спрашивали у своей клиентки о ее роли в этом происшествии?

— Ты же не можешь винить мать в смерти женщины, которую она видела только один раз. — Ее тон давал понять, что абсурдность этой мысли не вызывала сомнений. — Она же не ведьма, да? — Сьюзен откинулась на спинку кушетки и затянулась, следя за моей реакцией.

Мне стало страшно. Обе они действительно могли убедить в этом кого угодно. Букет из олеандра и белладонны легко превратится в лавровый венок.

— Но я действительно вижу в этом ее вину, Сьюзен.

— Объясни. — Она переложила сигарету в левую руку, а правой писала в блокноте.

— Моя мать делала все, что могла, лишь бы Клер исчезла из моей жизни, — сказала я. — Клер была хрупкая и ранимая, а мать точно знала, куда бить.

Сьюзен затянулась, прищурилась в дыму.

— Зачем это было ей?

Оторвавшись от стены, я подошла к вешалке со шляпами наверху. Мне стало невмоготу смотреть на Сьюзен, и еще больше невмоготу чувствовать на себе ее взгляд — прикидывающий, оценивающий. Я надела старую шляпу и посмотрела на себя в зеркало.

— Потому что Клер любила меня. — Это была соломенная шляпа с вуалью. Я опустила ее.

— Ты думаешь, что она ревновала, — сказала Сьюзен покровительственным тоном, выпуская дым, как осьминог свою защитную струю.

— Она ужасно ревновала. — Я поправила вуаль и подогнула края шляпы. — Клер хорошо относилась ко мне, и я ее тоже любила. Мать не могла этого вынести. Она не обращала на меня особенного внимания, когда имела такую возможность, но если это делал кто-то еще, он становился ей поперек горла.

Положив локти на колени, она наклонилась вперед, уперла взгляд в пожелтевший потолок. Я слышала тихое щелканье у нее в голове, перенастройку механизма, поворачивание моих слов так и сяк, поиск собственной выгоды.

— Но какая мать не ревновала бы? — сказала наконец Сьюзен. — Видя, как дочь растет, обожая другую женщину, а? Честно говоря? — Она потянулась к пепельнице, круглый зад был похож на вишню.

Я смотрела на нее сквозь вуаль. Хорошо, что она не видит моих глаз, страха в них.

— Честно говоря, она убила Клер. Столкнула ее со скалы, понятно? Может быть, по закону это не подлежит наказанию, но не пытайтесь всучить мне свою новую приукрашенную ерунду. Она убила Клер, убила Барри. Давайте начнем с этого.

Сьюзен вздохнула и опустила ручку. Сунула в пепельницу окурок.

— Ты крепкий орешек, да?

— А вы — адвокат, который собирается выпустить из тюрьмы убийцу. — Я сняла шляпу и бросила ее на стул. Белый кот испугался и убежал из комнаты.