Секретная миссия Рудольфа Гесса - Питер Пэдфилд

После анализа сводок погоды полет Гесса запланировали на воскресенье, 10 мая; для подкрепления значения выполняемой им миссии было решено провести жестокий воздушный обстрел центрального Лондона. В пятницу, 9 мая, верхушка лидеров, имевшая отношение к плану, начала покидать Берлин. Гитлер через Мюнхен, где был встречен Герингом, укрылся в своем альпийском уединении над Берхтесгаденом, Геринг после Мюнхена отбыл в свой замок Вельденштейн, близ Нюрнбега, Риббентроп в свой замок Фюшль, близ Зальцбурга, Гиммлер по всей видимости, в Софию. Гесс остался в Мюнхене, а Розенберг в Берлине.

Роль Розенберга в этом деле не ясна: Стоит вспомнить, что, подобно Гессу, он искренне верил в союз с Великобританией против большевизма и через своего приятеля прибалтийца, ярого антикоммуниста, барона де Роппа, поддерживал контакт с британской воздушной разведкой. Хотя с 1933 года его значительно потеснили Риббентроп, Лей и Гиммлер, он сохранил свое теневое управление внешней политики (АПА) и всевозможные отделы, касающиеся вопросов идеологии, церкви, образования и культуры, а также управление по еврейским и масонским вопросам с недавним довеском в виде института изучения еврейского вопроса во Франкфурте-на-Майне. Там в марте, на так называемой "Международной конференции" по еврейскому вопросу, он произнес речь, в которой заявил, что "решение еврейского вопроса в настоящий момент подходит к своей конечной стадии". По совету Мартина Бормана, упоминать о Мадагаскаре он не стал. Евреи, сказал он, будут помещены в резервации, где под присмотром полиции будут работать.

20 апреля Гитлер назначил его своим представителем в центральной комиссии по вопросам восточноевропейской зоны. После начала русской наступательной операции он получит более высокий статус рейхсминистра Оккупационного Востока и будет напрямую соперничать с Гиммлером, исполнявшим роль комиссара по вопросам консолидации германской нации [на востоке].

Как следует из последнего заявления его адъютанта того времени, в Берлин Розенбергу 9 мая позвонил Гесс и сказал, чтобы тот безотлагательно прибыл в Мюнхен. Розенберг ответил, что это невозможно. Если это так, то есть основания предположить, что в миссию Гесса он посвящен не был, следовательно, де Ропп и британская воздушная разведка не были причастны к информации, полученной Гессом, относительно местопребывания герцога Гамильтона. Скорее всего, свои сведения он черпал из иного источника. Это созвучно словам полковника авиации Уинтерботема, всегда утверждавшего, что в британской части плана он не участвовал. Как бы то ни было, Гесс сказал Розенбергу, что подготовил самолет и этой ночью должен улететь, что соответствовало действительности; тот подкатил к дому Гесса в Харлахинге на другой день, 10 мая, в полдень, они вместе пообедали.

По всей видимости, 9 мая Гесс также позвонил офицеру по правовым вопросам из штата Бормана и спросил его о статусе короля в Британии, странный вопрос для этой ступени плана. В тот же вечер он трижды пытался пробиться к Вальтеру Дарре, министру сельского хозяйства, но, потерпев неудачу, написал ему короткую записку, отложив совещание, назначенное на середину мая: "Я отправляюсь в долгую поездку и не знаю, когда вернусь…", — но он обещал связаться с ним, как только вернется.

Глава 20. Полет

Воскресное утро 10-го мая выдалось ясным и солнечным. Гесс взял сынишку за руку и прошелся с ним вдоль берега реки. Их сопровождала немецкая овчарка с тремя щенками. Естественно, он понимал, что, возможно, гуляет с сыном в последний раз, хотя не мог догадываться об обстоятельствах, которые станут этому причиной. Себя он представлял посланником мира и полагал, что, если прибудет на место целым и невредимым, ему позволят вернуться, чем бы не окончилась его миссия. Во всяком случае, так он говорил впоследствии. С другой стороны, ясно, что Черчилль, как бы не был осведомлен о поощряемой им игре, проводимой секретной службой Стюарта Мензиса и "Комитетом двойного креста", не мог дать официального согласия на прибытие посланника мира. В то же время Гесс должен был сделать вид, что приехал без ведома и разрешения фюрера. Ни фюрер, ни другие официальные лица режима не должны были иметь к миссии какого-либо отношения, чтобы их не заподозрили в слабости. Все должно было выглядеть так, словно он прибыл по собственной инициативе с тем, чтобы убедить британцев в том, что фюрер не желает им зла. Чтобы обман выглядел более правдоподобным, он написал Гитлеру пространное письмо, в котором объяснил цель и причины своей миссии. Письмо это его адъютант, Карл-Гейнц Пинч, должен был доставить в Бергхоф фюреру после его отлета. Еще, как свидетельствовала после войны Ильзе, он написал письма ей, родителям, брату Альфреду, Альбрехту Хаусхоферу и Гиммлеру. В последнем он констатировал, что никто из его сотрудников о задуманном им ничего не знал, в связи с чем он просит никаких действий против них не предпринимать. Однако ни одно подобное письмо обнаружено не было. Ильзе, правда, нашла копию письма мужа к Гитлеру с ее прощальной запиской и позже утверждала, что помнит последний абзац слово в слово: "…И в случае, мой фюрер, если мой проект, который, должен признаться, имеет весьма малый шанс на успех, провалится, он не окажет отрицательного действия ни на вас, ни на Германию; вы всегда сможете отмежеваться от меня — объявить сумасшедшим".

Гесс знал, что предоставлен сам себе; ожидать, что его отпустят домой, он мог только в случае успеха или в расчете на британский охотничий инстинкт. Если так, то он явно недооценивал характер и состояние ума своих противников и их отношение к нему как к нацисту.

В полдень прибыл Розенберг. Дверь открыл дворецкий и проводил его к Гессу. Ильзе к ним не присоединилась; как она позже утверждала, несколько дней она чувствовала себя неважно и в то утро осталась в постели. Мужчины прошли в столовую с французскими окнами, выходившими на лужайку и деревья за домом. Им подали обед, состоявший из холодного мяса, немецкой колбасы и салата; во время обеда в столовой, кроме них, никого не было. Гесс распорядился, чтобы прислуга не входила. О чем они говорили, письменных свидетельств не имеется. Проявляя осторожность, оба хранили молчание и после войны. Следователи на них особенно и не давили. Розенберга спросили, не заметил ли он у Гесса в ту последнюю встречу чего-либо необычного.

"Нет. Я находился в Мюнхене, и он пригласил меня на обед. Мы спокойно побеседовали и после обеда провели вместе еще некоторое время. Только мне показалось странным, что, когда его сын после обеда лег спать, он снова поднял его, а на другой день нам сообщили, что он улетел в Англию… Во время обеда он был довольно спокоен, в его поведении ничего особенного я не заметил".