Секретная миссия Рудольфа Гесса - Питер Пэдфилд

С другой стороны, не вызывает сомнений и то, что в то время для германских миротворцев Хор был мишенью номер один. В этом направлении, как выяснится, по просьбе Альбрехта Хаусхофера все еще действовал сотрудник германского посольства Штамер; вступить в контакт с Хором стремился также агент Риббентропа, Гардеманн, пытавшийся выйти на британца через бывшего испанского министра иностранных дел Хуана Бейгбедера, известного своими пробританскими взглядами. Тем временем усиливались слухи о присоединении Франко к странам Оси и о скоплении германских войск на испанской границе. Хор окончательно утратил душевное равновесие. 1 мая он написал письмо Идену, еще более пространное и сумбурное, чем его предыдущие послания. В нем он подытожил политическую обстановку:

"Последние недели Испанию лихорадит. Катастрофа с британскими войсками на восточном Средиземноморье, вероятно, убедит Испанию в неизбежности германской победы. Если падет Суэц, в Испании почти не останется сомневающихся в близости конца Британской империи, и она поспешит отхватить свой кусок пирога в Гибралтаре и Северной Африке, пока все не досталось немцам и итальянцам. Если же, напротив, мы сумеем удержать свои позиции в Африке и битва за Атлантику не закончится в пользу Германии, неустойчивость ситуации, как мне кажется, сохранится…"

Послание Хора вызывает недоумение; в нем практически не содержится никакой новой информации, за исключением в высшей мере странного предложения заставить Латинскую Америку способствовать сохранению нейтралитета Испании. Создается впечатление, что писал он его для успокоения души и оправдания занимаемой должности. Правда, один абзац в начале депеши позволяет предположить, что он кое-что знал из секретных сведений, на которые делал ставку Черчилль. Вероятно, эту информацию передал ему Иден, когда во время поездки по Средиземному морю останавливался в Гибралтаре:

"Уже несколько месяцев я твержу испанцам, что весна и лето 1941 года станут решающими в войне, что в течение этого периода нам предстоит ожидать жестоких ударов, но по его завершении мы окажемся на более безопасном и открытом пространстве. Я верил в то, что говорил, и они тоже мне поверили".

Трудно понять, как такой разумный и информированный реалист, как Хор, в тот период, когда германские клещи должны были вот-вот сомкнуться, мог поверить, что вскоре они окажутся в "более безопасном и открытом пространстве" уж очень эта формулировка созвучна Черчиллю, хотя кто знает, может быть, эта метафора относится к равнинам России, если только он не был посвящен в секреты Черчилля.

Не исключена возможность и того, что объяснение стресса Хора кроется в отчетах, содержащихся в делах министерства иностранных дел. Датированы они 30 апреля 1 мая, и речь в них идет о давлении Германии на Испанию. Возможно, что их материалы имеют отношение к встрече Гесса с лидером синдикатов Испанской фаланги (отличавшегося крайними фашистскими взглядами), состоявшейся в Мюнхене 30 апреля, о чем сообщалось по германскому радио.

Тем временем в Британии "Комитет двойного креста" продолжал распространять дезинформацию, граничившую с реальностью. Суть ее заключалась в том, что имеется мощная «оппозиция», готовая к заключению мира. Предназначалось ли это конкретно для Гесса, неизвестно. Много позднее Эдуард Бенеш, лидер чешского правительства, находившийся в Лондоне, из секретных источников узнал о том, что на письмо Альбрехта Хаусхофера герцогу Гамильтону ответ писала британская разведка. С МИ-6 у Бенеша были достаточно близкие связи, поскольку чешская разведывательная служба, работавшая за пределами своей страны, совместно с СИС имела в Европе превосходного агента, известного под кодовым именем А-54. Как бы то ни было, известно, что Гесс если и получил ответ, то Альбрехту Хаусхоферу его не показывал, поскольку в докладной Гитлеру от 12 мая тот писал: "Дошло ли письмо [от 23-го числа] до адресата, я не знаю. Вероятность того, что по пути от Лиссабона до Англии оно затерялось, существует немалая". Альбрехт не написал бы этого, если бы это было неправдой, так как был уверен, что Гесс держал Гитлера в курсе о ходе подготовки своей миссии. Это не противоречит и информации Бенеша.

"Комитет двойного креста", несомненно, интересовался Гамильтоном. Следует вспомнить, что цензор передал письмо Альбрехта в МИ-5 в ноябре предыдущего года, и уже через неделю после его поступления герцог взял десятидневный отпуск; следующий его отпуск с 26 января по 4 февраля 1941 года совпал с пребыванием Альбрехта Хаусхофера в Швеции. В конце марта Гамильтон взял еще два дня выходных, потом еще два дня 25 апреля, когда поехал в Лондон, чтобы увидеться с капитаном авиации Д. Л. Блэкфордом, майором Таром Робертсоном и другими офицерами разведки. Как следует из отчета, представленного им Джеймсу Лизору, там ему предложили написать Хаусхоферу, что он хочет встретиться с ним в Лиссабоне. Он проявил нерешительность. Когда у него спросили, готов ли он сделать это, он ответил:

— Если мне прикажут.

— Мы не любим приказывать людям выполнять работу такого рода, — ответили ему. — Мы предпочитаем добровольцев.

На том все и закончилось.

Два дня спустя, спросив совета лорда Юстаса Перси, бывшего члена кабинета министров, Гамильтон написал Блэкфорду, что согласен выполнить миссию при условии, что ему позволят объяснить его задачу британскому послу в Лиссабоне и сэру Александру Кадогану в министерстве иностранных дел. Еще он задал вопрос, как объяснить Альбрехту Хаусхоферу семимесячную задержку с ответом. Иначе может "создаться впечатление, что местные власти переполошились и теперь хотят сесть за стол переговоров". В завершении он попросил объяснить ему, как могло случиться, что письмо утаивали от него с прошлой осени.

Блэкфорд дал ответ 3 мая, извинившись за "отсутствие в Лондоне во время вашего приезда". Фраза вызывает некоторое недоумение, поскольку, как следует из отчета Гамильтона Джеймсу Лизору, на встрече в министерстве авиации капитан присутствовал. Этот же факт позже подтвердил и Джеймс Дуглас-Гамильтон. Судя по тому, что 27-го числа, на другой день после свидания с лордом Перси, Гамильтон снова приступил к выполнению своих обязанностей в ВВС в Тернхаусе, а письмо Блэкфорду написал 28-го, едва ли у него было время, чтобы посетить Лондон вторично. Далее Блэкфорд пишет, что письмо Гамильтона обсудил с коммодором авиации Бойлем, шефом воздушной разведки, "и он согласился с вами, что сейчас не время для ведения дискуссии, суть которой может быть неправильно передана". О мнении Гамильтона Блэкфорд сообщил в "заинтересованный департамент" вероятно, МИ-5Би1а. Затем он продолжает: "На мой взгляд, активность после столь длительного молчания действительно трудно поддается логическому объяснению, и хотя был найден вполне приемлемый выход в виде запроса, почему нет ответов на предыдущие письма, это решение может оказаться малоубедительным и привести к нежелательным политическим последствиям".