Поэмы Оссиана - Джеймс Макферсон

Но не вступает на поле Катлин. Чужеземец стоял у источника тайного, где пена Рат-кола одевала мшистые камни. Клонится сверху береза ветвистая, расточая по ветру листья. Временами копьем обращенным касается Катлин потока. Оскар принес кольчугу Дут-кармора, его шлем с орлиным крылом. Он сложил их у ног чужеземца, и прозвучали его слова: "Разбиты враги твоего отца. Они полегли на поле духов. Слава возвращается в Морвен, как поднявшийся ветер. Почему же ты мрачен, вождь Клуты? Разве осталась причина для горя?"

"Сын Оссиана, властителя арф, скорбь омрачает душу мою. Я вижу оружие Катмола, что вздымал он во брани. Катлин тебе отдает кольчугу, высоко повесь ее в чертоге Сельмы, чтобы в далеком своем краю ты вспомянул злополучное чадо".

С белых персей спустилась кольчуга. То был отпрыск королевского рода, нежнорукая дочь Катмола с потоков Клуты. Дут-кармор узрел, как блистала она в чертоге; он на Клуту пришел ночною порой. Катмол встретил его в бою, но сражен был воитель. Три дня оставался Дут-кармор с девой, на четвертый она бежала в доспехе бойца. Она помнила свой королевский род, и душа ее разрывалась.

Зачем же, о дочь Тоскара из Луты, я стану рассказывать, как угасала Лануль? Могила ее на лесистом Лумоне в дальнем краю. Рядом бродил Суль-мала в дни печали. Она запевала песнь о дочери чужеземцев и касалась печальной арфы.

Приди же, Мальвина, луч одинокий, бодрствующий в ночи!

Суль-мала с Лумона

ПОЭМА

СОДЕРЖАНИЕ

Эта поэма, являющаяся, строго говоря, продолжением предыдущей, открывается обращением к Суль-мале, дочери короля Инис-хуны, которую Оссиан, возвращаясь с битвы в Рат-коле, встретил на охоте. Суль-мала приглашает Оссиана и Оскара на пир в жилище своего отца, находившегося в это время на войне. Узнав их имя и род, она рассказывает им о походе Фингала в Инис-хуну. Ненароком она упоминает Кахмора, вождя Аты (который тогда помогал ее отцу сражаться с врагами), что дает Оссиану повод рассказать о войне двух скандинавских королей Кулгорма и Суран-дронло, в которой участвовалисам Оссиан и Кахмор, каждый с противной стороны. - Этот эпизод неполон, так как часть подлинника утрачена. - Предупрежденный во сне тенью Тренмора, Оссиан отплывает от Инис-хуны.

Кто там шествует столь величаво по Лумону под рев вспененных вод? * Кудри ее ниспадают на высокую грудь. Белую руку отставив, неспешно она свой лук напрягает. Зачем ты блуждаешь в пустынях, словно луч по полю облачному? Младые косули трепещут у скал своих сокровенных. Воротись, о дочь королей: ненастная ночь близка.

* Посещение Оссианом Инис-хуны произошло незадолго до того, как Фингал отправился в Ирландию, чтобы свергнуть с престола Карбара, сына Борбар-дутула. Кахмор, брат Карбара, помогал Конмору, королю Инис-хуны, в его войнах в то время, как Оссиан разбил Дут-кармора в долине Рат-кола. Эта поэма представляет тем больший интерес, что в ней содержится много подробностей, касающихся тех лиц, которые играют столь важную роль в "Теморе".

Точное соответствие нравов и обычаев обитателей Инис-хуны (как они здесь описаны) и Каледонии не оставляет места сомнению, что население обеих стран составляло первоначально единый народ. Кое-кто, возможно, скажет, что Оссиан в своих поэтических описаниях мог перенести нравы своего народа на иноземцев. Но на это возражение легко ответить: поступи Оссиан столь вольно в этом месте, зачем бы ему тогда понадобилось показывать такое различие в нравах скандинавов и каледонцев? Между тем мы обнаруживаем, что первые весьма отличаются своими обычаями и предрассудками от народов Британии и Ирландии. К тому же скандинавы необычайно грубы и свирепы, и по всей видимости этот народ был несравненно менее просвещен, чем обитатели Британии времен Оссиана.

То юная ветвь властителей Лумона, синеокая Суль-мала. Со своей скалы она барда послала просить нас на пир. Песням внимая, уселись мы в гулкозвучном чертоге Конмора. Белые руки Суль-малы перебирали дрожащие струны. Еле слышно меж звуков арфы звучало имя короля Аты - того, кто сражался вдали от девы за ее зеленый край. Но сердца ее он не покинул, он ей являлся в ночных мечтаниях. Тон-хена, глядя с небес в окно, видела, как она простирает руки.

Звенящие чаши умолкли. Осененная длинными кудрями, поднялась Суль-мала. Очи потупя, она речь повела и спросила о нашем пути по морям, "ибо вы королевского рода, величавые всадники волн".** - "Не безвестен, - сказал я, - на потоках твоих отец нашего рода. Весть о Фингале до Клубы дошла, синеокая дочь королей. Не только в долине Коны знают Оссиана и Оскара. Враги ужасались, заслыша наш голос, и дрожали в землях иных".

** Суль-мала догадывается о происхождении Оссиана и Оскара по их осанке и величественной походке. У малопросвещенных народов красота и величавая осанке, служили признаком благородной крови. Именно по этим признакам узнавали чужеземцы представителей царственных родов, а не по праздной мишуре, их украшающей. Причину такого отличия следует в какой-то мере приписать чистоте крови. Ничто не побуждало их породниться с простонародьем, и никакие низменные своекорыстные соображения не заставляли отклониться от выбора в своей среде. Говорят, что в государствах, где давно уже царит роскошь, внешняя красота ни в коей мере не указывает на древность рода. Это следует отнести за счет тех обессиливающих пороков, которые неотделимы от роскоши и богатства. Знатный род (если несколько изменить слова историка) в самом деле, подобно реке, становится тем более достопримечательным, чем длиннее пройденный им путь, но по ходу течения он вбирает в себя наследственные пороки, равно как и наследственное достояние.

"Не остался неведом Суль-мале, - молвила дева, - щит короля Морвена. Он висит высоко в чертоге Конмора в память о прошлом, когда корабли Фингала достигли Клубы во дни минувших годов. Громко вепрь ревел средь лесов и скал Кулдарну. Инис-хуна послала юных бойцов, но пали они, и девы рыдали над их могилами. Беззаботно пошел король в Кулдарну. Сила лесов полегла под его копьем. Говорили, прекрасен он был, осененный кудрями, первый из смертных. Но на пиру не звучали речи его. Подвиги источало сердце его огневое, словно лик блуждающий солнца источает клубящийся пар. Не равнодушно взирали голубыми очами девы Клубы на его величавую поступь. В белых грудях вставал образ властителя Сельмы в пору ночных мечтаний. Но ветра унесли чужеземца к гулкозвучным долинам его косуль. Не навсегда потерян он был для других краев, как метеор, исчезающий в туче. В сияньи своем являлся он временами дальним жилищам врагов. Слава его, словно шум ветров, донеслась до лесистой долины Клубы.*

* Слишком пристрастные к нашему времени, мы охотно объявляем седую древность царством невежества и дикости. В этом отношении наше предубеждение пожалуй, заходит слишком далеко. Давно уже замечено, что познания в значительной мере основаны на свободном общении между людьми и что ум развивается в той мере, в какой его обогащают наблюдения за нравами разных людей и народов. Если мы проследим внимательно историю Фингала, как ее излагает Оссиан, мы обнаружим, что он отнюдь не был бедным невежественным охотником, заточенным в тесных пределах своего островка. Его походы во все части Скандинавии, на север Германии, в различные земли Великобритании и Ирландии были весьма многочисленны, и они совершались в таких условиях и в такое время, когда он имел возможность наблюдать нравы человечества в их первозданном виде. Война и деятельная жизнь, коль скоро они заставляют проявиться поочередно все силы души, наглядно показывают нам различные людские характеры, тогда как во время мира и покоя за недостатком возбуждения силы ума в значительной мере пребывают в праздности, ибо их не к чему приложить, и мы видим лишь искусственные страсти и нравы. На этом основании я заключаю, что проницательный путешественник мог бы извлечь больше истинных знаний из посещения древней Галлии, нежели он извлекает их сейчас из самого обстоятельного изучения искусственных нравов и изысканных ухищрений современной Франции.

Мрак воцарился над Клубой арф; племя королей далеко; в битве Конмор властитель копий, и Лормар - король потоков.* Но не сокрыла их тьма одиночества: близок луч из иных краев, друг чужеземцев в Ате, возмутитель полей.** С высоты туманных своих холмов устремляются вдаль синие очи Эрина, ибо далек он, юный житель их душ. Знайте же, белые руки Эрина, не безобиден он на просторах брани, гонит он пред собою десять тысяч в далеком поле".

* Лормар был сыном Конмора и братом Суль-малы. После смерти Конмора Лормар наследовал его престол.

** Кахмор, сын Борбар-дутула. Судя по той пристрастности, с какой Суль-мала говорит об этом герое, очевидно, что она видала его, до того как он присоединился к войску ее отца, хотя предание недвусмысленно утверждает, что она влюбилась в него только после его возвращения.