Дом на холме - Эдвин Робинсон

Эдвин Арлингтон Робинсон

Дом на холме

Dear friends

Dear friends, reproach me not for what I do,Nor counsel me, nor pity me; nor sayThat I am wearing half my life awayFor bubble-work that only fools pursue.And if my bubbles be too small for you,Blow bigger then your own: the games we playTo fill the frittered minutes of a day,Good glasses are to read the spirit through.

And whoso reads may get him some shrewd skill;And some unprofitable scorn resign,To praise the very thing that he deplores;So, friends (dear friends), remember, if you will,The shame I win for singing is all mine,The gold I miss for dreaming is all yours.

Друзьям

Друзья, не тратьте на упрёки слов,Мне не нужна ни жалость, ни совет,Пусть на воздушный замок – дар глупцовИстратил я счастливых много лет.Пусть он для вас и мал, и неказист,Но мелочи, в которых жизнь прошла,Являют всем, насколько дух наш чист,Правдивей, чем иные зеркала.

Пусть кто-нибудь мои стихи прочтёт —Он выгод для себя не обретёт,Но то, что презирал, благословит…Пусть за стихи я обречён на стыд —Чего лишился, жизнь отдав мечтам —Друзья мои, я оставляю вам!

The story of the ashes and the flame

No matter why, nor whence, nor when she came,There was her place. No matter what men said,No matter what she was; living or dead,Faithful or not, he loved her all the same.The story was as old as human shame,But ever since that lonely night she fled,With books to blind him, he had only readThe story of the ashes and the flame.

There she was always coming pretty soonTo fool him back, with penitent scared eyesThat had in them the laughter of the moonFor baffled lovers, and to make him think —Before she gave him time enough to wink —Her kisses were the keys to Paradise.

Рассказ о пламени и золе

Откуда, и когда, и почемуОна явилась – пусть судачит свет.Что любит он, достаточно ему,Жива ль, мертва ль, верна ли или нет!Как первородный грех, рассказ тот стар, —С их первой ночи он и слеп, и глуп,Един финал истории: пожарЛишь уголь оставляет да золу.

Пусть сотни раз вернётся, обольстит,Изобразив в глазах притворный стыд!Небесная, неверная лунаС улыбкой лживой! Но она– одна…И думать ли об этом, ведь на мигОн рай в её объятиях постиг.

On the night of a friend’s wedding

If ever I am old, and all alone,I shall have killed one grief, at any rate;For then, thank God, I shall not have to waitMuch longer for the sheaves that I have sown.The devil only knows what I have done,But here I am, and here are six or eightGood friends, who most ingenuously prateAbout my songs to such and such a one.

But everything is all askew to-night, —As if the time were come, or almost come,For their untenanted mirage of meTo lose itself and crumble out of sight,Like a tall ship that floats above the foamA little while, and then breaks utterly.

В ночь после свадьбы друга

Когда я буду стар и одинок,Пожалуй, что не стану горевать,Ведь, слава Богу, не придется ждатьПлодов от зерен, что посеять смог.Не знаю, будто чёрт меня стращал,И вот я здесь, друзья уж за столомБесхитростно беседуют о том,Кому же я все песни посвящал.

Нет, всё не так, но час приходит мой:Пустые представленья обо мнеЗабылись и пропали с глаз долой,От миража ни капли не осталось,Как парусник, взлетевший на волне,Внезапно разбивается о скалы.

The house on the hill

They are all gone away,The House is shut and still,There is nothing more to say.

Through broken walls and grayThe winds blow bleak and shrill:They are all gone away.

Nor is there one to-dayTo speak them good or ill:There is nothing more to say.

Why is it then we strayAround the sunken sill?They are all gone away,

And our poor fancy-playFor them is wasted skill:There is nothing more to say.

There is ruin and decayIn the House on the Hill:They are all gone away,There is nothing more to say.

Дом на холме

Они ушли совсем,Заброшен дом и сад,Нет слов и голос нем.

И сквозь обломки стенВетра во тьме шумят:Они ушли совсем.

Ни хорошо, затем,Ни плохо не сказать:Нет слов и голос нем.

Тогда в окно зачемСвой направляем взгляд?Они ушли совсем.

Ни тех людей, ни сценНет смысла представлять:Нет слов и голос нем.

Дом на Холме лишь тлен,Руины и распад:Они ушли совсем,Нет слов и голос нем.

Luke Havergal

Go to the western gate, Luke Havergal,There where the vines cling crimson on the wall,And in the twilight wait for what will come.The leaves will whisper there of her, and some,Like flying words, will strike you as they fall;But go, and if you listen she will call.Go to the western gate, Luke Havergal —Luke Havergal.

No, there is not a dawn in eastern skiesTo rift the fiery night that's in your eyes;But there, where western glooms are gathering,The dark will end the dark, if anything:God slays Himself with every leaf that flies,And hell is more than half of paradise.No, there is not a dawn in eastern skies —In eastern skies.

Out of a grave I come to tell you this,Out of a grave I come to quench the kissThat flames upon your forehead with a glowThat blinds you to the way that you must go.Yes, there is yet one way to where she is,Bitter, but one that faith may never miss.Out of a grave I come to tell you this —To tell you this.

There is the western gate, Luke Havergal,There are the crimson leaves upon the wall.Go, for the winds are tearing them away, —Nor think to riddle the dead words they say,Nor any more to feel them as they fall;But go, and if you trust her she will call.There is the western gate, Luke Havergal —Luke Havergal.

Люк Хэвергол

Люк Хэвергол, да, к западным вратам,Туда, где плющ багряный льнет к стенам,Иди и жди, что сумрак принесет.О ней зашепчут листья, горсткой словЗадевши, опалив, падут к ногам;Иди же, зов ее услышишь там.Люк Хэвергол, да, к западным вратам,К вратам, к вратам.

Нет, не горит восток небес зарей,Рассвет не сломит ночи огневой.Смотри, стекается на запад мрак,И мглу поглотит мгла. Бог, как-никак,Сорвал хоть лист – покончил сам с собой;Почти такой же ад, как рай, большой.Нет, не горит восток небес зарей,Нет, не зарей.

Из мира мертвых выйдя, говорю,Теперь я поцелуй с тебя сотру,Что обжигает пламенем чело,Слепит, – иди куда давно влекло.Да, можно быть с ней рядом в том долу —Путь горький, вере все ж он по нутру.Из мира мертвых выйдя, говорю,Я говорю.

Ворота западные, Хэвергол,На стенах огненный плюща узор,Доверься и ее услышишь зов.Не бейся над загадкой мертвых слов,Падут пусть листьями, что ветер смел,Сметает, больше их не тронь. Пошел!Ворота западные, Хэвергол,Люк Хэвергол.

The clerks

I did not think that I should find them thereWhen I came back again; but there they stood,As in the days they dreamed of when young bloodWas in their cheeks and women called them fair.Be sure, they met me with an ancient air, —And yes, there was a shop-worn brotherhoodAbout them; but the men were just as good,And just as human as they ever were.

And you that ache so much to be sublime,And you that feed yourselves with your descent,What comes of all your visions and your fears?Poets and kings are but the clerks of Time,Tiering the same dull webs of discontent,Clipping the same sad alnage of the years.

Служащие

Не ожидал, что там же их застану,Когда вернулся, но они все здесь.Питали прежде дамы интересК ним, и дни младости хранит их память.Они сплотились ветхим духом братства,Меня, конечно, встретили, как встарь;Все те же добряки, при них мораль —Нетронутое временем богатство.

Вы, знатный род, трясетесь над гербом,Вас, одаренных, тянет ввысь. ВиднаВам истина сквозь страхов, взглядов призму?Поэт иль царь – такой же раб Времен,Такой же серой их выходит ткань,Длина – аршин – унылым, жалким жизням.

The world

Some are the brothers of all humankind,And own them, whatsoever their estate;And some, for sorrow and self-scorn, are blindWith enmity for man's unguarded fate.

For some there is a music all day longLike flutes in Paradise, they are so glad;And there is hell's eternal under-songOf curses and the cries of men gone mad.

Some say the Scheme with love stands luminous,Some say't were better back to chaos hurled;And so't is what we are that makes for usThe measure and the meaning of the world.

Мир

Один для всех людей на свете брат —И эта принадлежность всё, что есть.Другой корит себя, что виноват,И за судьбу вынашивает месть.

Для одного – симфония звучит,Небесных флейт торжественная мощь,Но рокот ада в эти звуки влит,Стенанья тех, кому нельзя помочь.

Одни твердят, что Замысел в любви,Другим отрадней к хаосу свернуть —Но все явились в этот мир людьми,Чтоб составлять число его и суть.

Charles Carville’s eyes

A melancholy face Charles Carville had,But not so melancholy as it seemed,When once you knew him, for his mouth redeemedHis insufficient eyes, forever sad:In them there was no life-glimpse, good or bad,Nor joy nor passion in them ever gleamed;His mouth was all of him that ever beamed,His eyes were sorry, but his mouth was glad.

He never was a fellow that said much,And half of what he did say was not heardBy many of us: we were out of touchWith all his whims and all his theoriesTill he was dead, so those blank eyes of hisMight speak them. Then we heard them, every word.

Глаза Чарльза Карвилла

Печальный вид имел всегда Чарльз Карвилл,Хотя для тех, кто лучше знал его,Улыбку на лице себе оставил,Смягчая тем грусть взгляда своего.В глазах его ни радости, ни страсти,Они всегда печальны и грустны,Его улыбка светится так счастьем,Его глаза печальны и пусты.

Живя, он много слов не говорил,И половину слов не разбирали;Казался странным нам, пока он жил;И мы его всегда не понимали,Пока не умер он. И в этот разСлова услышим опустевших глаз.

Atherton’s gambit