Александр Дейнека - Пётр Германович Черёмушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 2019 году Тамара со смехом вспоминала, что вначале категорически отказалась позировать для портрета, поскольку боялась приставаний — у Дейнеки была репутация ловеласа. Но ее уговорил Михаил Федорович Оленев, ее преподаватель в МАРХИ, которого она боготворила, как и все его студенты. О нем, кстати, говорится в воспоминаниях Георгия Данелии, который тоже у него учился, но позже. Оленев сказал Тамаре Васильевне, что Дейнека — великий художник, картины которого висят в главных музеях мира, а всё остальное — обывательские глупости.
Потом был забавный эпизод с корзиной цветов, которую Дейнека прислал Тамаре домой с посыльным, а мама Тамары не хотела открывать посыльному, потому что боялась знаменитой банды «Черная кошка», которая как раз тогда орудовала в Москве, и пустила его только тогда, когда соседка по лестничной площадке из квартиры напротив через дверь подтвердила, что это и правда курьер с огромной корзиной роз. Тогда курьер, вконец обозленный, был, наконец, с оханьем и причитаниями впущен и напоен чаем. Тамары в тот момент дома не было. Из этого рассказа видно, что Дейнека существовал в несколько ином небожительском измерении по сравнению с простыми советскими людьми и мог отправить корзину с цветами, не очень задумываясь о том, что дверь просто могут не открыть. Действительно, все знавшие его люди вспоминают, что он был мастером широких жестов.
В 1956 году объявили новый конкурс проектов Дворца Советов — старый проект Иофана не вписывался в хрущевскую борьбу с архитектурными излишествами. Место для дворца отводилось не на месте взорванного храма Христа Спасителя, где появился бассейн «Москва», а на Ленинских горах, неподалеку от МГУ. Было проведено два конкурса, открытый для всех желающих и закрытый — оплачиваемый. Потом была выставка всех проектов, среди победителей были Бархин, Ловейко, Мельников, Белопольский. Но в итоге жюри признало, что ни один проект не годится для исполнения. В 1958 году был проведен новый конкурс. Комиссия во главе с Яраловым опять не выбрала ни одну концепцию для строительства, хотя особо отметила проект Александра Власова. Тем не менее в 1959 году Дейнека был назначен главным художником дворца, а главным скульптором стал Николай Томский. В 1960 году снова было образовано УПДС (Управление по проектированию Дворца Советов), которое возглавил Власов, — именно тогда Тамара Милёшина попала туда на работу. Позже, в 1963 году, УПДС расформировали и на его основе в 1964 году создали Центральный научно-исследовательский институт экспериментального проектирования зрелищных зданий (ЦНИИЭП). Сейчас это Институт имени Бориса Мезенцева, куда Тамара Милёшина перешла вместе со всей мастерской и где проработала до пенсии.
По воспоминаниям Тамары Васильевны, когда Дейнека был назначен главным художником УПДС, она встречалась там с ним несколько раз и помнит даже конкретный разговор, когда она отчасти в шутку попросила его подарить ей портрет, а он, слегка флиртуя, объявил цену — десять тысяч рублей. На это Милёшина заявила, что это «слишком высокая цена за не слишком удачный портрет» (она всегда считала, что он ее сделал на этом портрете менее красивой, чем она была в жизни, и ее сын, посмотрев на ее фотографии тех лет, склонен с ней согласиться). Действительно, Тамару Васильевну и я помнил в молодости и ее фотопортрет как-то раз напечатал «Огонек», что по советским временам было «знаком качества» красоты. Дейнека явно изобразил ее более засушенно, несколько схематично, что с ним стало случаться все чаще после войны.
Александр Александрович и Тамара Васильевна посмеялись над этим — и продолжали время от времени сталкиваться в УПДС. Портрет на тот момент уже был дописан, и Дейнека разрабатывал эскизы монументального оформления Дворца Советов. Но в итоге идея Дворца Советов тихо умерла, УПДС расформировали и часть эскизов Дейнеки пропала, однако некоторые мозаики, выполненные им в ходе проектирования дворца, получили немалую известность (в частности, мозаики «Доярка», «Красногвардеец», «Хоккеисты», «Хорошее утро»). Случилось так, что мне довелось знать Тамару Васильевну Милёшину и дружить с ее сыном Георгием Чичуа в 1970-е годы. Она вспоминала Дейнеку как человека крайне приятного и обходительного.
В 1950-е годы Дейнека создает много очень красивых рисунков обнаженных натурщиц. Некоторые из них впоследствии оказались в частных коллекциях. Отдельные, исполненные в основном сангиной, отточенны и поражают всегда присущей Дейнеке точностью линий и контуров — и отменным знанием анатомии. Некоторые из этих рисунков он использовал в известной картине «Купальщицы», написанной в 1952 году. Искусствоведы отмечали, что «это то же „Раздолье“, только в новом варианте». «Мы видим тот же типичный среднерусский пейзаж, тех же здоровых прелестных в своей цветущей молодости простых русских девушек. Но в отличие от хотя и легкого, но напряженного ритма „Раздолья“ здесь тихая радость бытия, тех чудесных ее моментов, когда человек почти растворяется в природе, а природа в нем», — писал исследователь творчества Дейнеки Иван Людвигович Маца[198]. Стилистика Дейнеки становится все более простой и натуралистичной, он стремится вписаться в официально принятое искусство, но ему это удается с большим трудом, с немалым надломом, который отмечают близкие ему коллеги.
О подлинном состоянии души Дейнеки в эти годы мы можем только догадываться. Последние годы жизни Сталина были отмечены нарастанием репрессий, отражавших растущую подозрительность стареющего тирана и подковерную борьбу за власть его приближенных. В 1950 году прогремело «ленинградское дело», по которому были расстреляны 26 высших партийных руководителей Ленинграда и выходцев оттуда в центральной власти. Вслед за этим началось нарастание антисемитской кампании; если прежде нападки на критиков и прочих «космополитов» завершались лишь изгнанием с работы, то теперь дело дошло до тюремных сроков и даже расстрела. Именно эта «исключительная мера социальной защиты» ждала в 1952 году 23 членов Еврейского антифашистского комитета, якобы вступивших в сговор с западными державами с целью отобрать у Советского Союза Крым и устроить там еврейскую республику. Абсурдность обвинений, ценой которых становилась жизнь людей, никого не волновала — значение имела только сталинская милость, ради которой соратники вождя готовы были стереть в «лагерную пыль» и друг друга, и любого человека.
В стране ужесточалась цензура. В июле 1952 года президиум Совета министров СССР подготовил проект постановления об
