Происхождение христианства - Карл Каутский

По поводу этих неясных слов Гарнак замечает, что «земное таинство церкви» — это брак. Речь идет о том, чтобы устранить недоверие общин к таким пророкам, которые отличались странностями в области половой жизни. Гарнак предполагает, что при этом подразумевались люди, которые жили в браке, как евнухи, или жили со своими женами, как с сестрами. Но разве такое воздержание должно было действительно возбуждать негодование? С этим трудно согласиться. Но положение меняется, если эти пророки, хотя и не проповедовали беспорядочное половое сожительство, все же, «подобно старым пророкам», следовательно, первым учителям христианства, практиковали его.

Сам Гарнак цитирует как «хорошую иллюстрацию в отношении к земному таинству церкви» следующее место из «письма о девственности», ошибочно приписываемого Клименту (1:10):

«Некоторые бесстыдные люди живут вместе с девами под предлогом благочестия и подвергаются, таким образом, опасности или же вместе с ними блуждают по дорогам и пустыням, по путям, которые переполнены опасностями и препятствиями, западнями и ямами. Другие же едят и пьют, возлегая у стола, с девами и святыми женами и предаются распутству и позору. Ничто подобное не должно случаться среди верующих и меньше всего у тех, которые избрали для себя состояние девственности».

В Первом послании Павла к коринфянам апостолы, осужденные на безбрачие, настаивают на своем праве свободно странствовать по миру с товарками. Павел восклицает:

«Не свободен ли я?.. Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие Апостолы, и братья Господни, и Кифа?» (1 Кор. 9:1,5).

Непосредственно перед этим Павел отговаривает от вступления в брак.

Эти странствования апостола с молодой дамой играют большую роль в Деяниях Павла, в романе, написанном как уверяет Тертуллиан, во втором столетии одним мало азиатским пресвитером, который сам признал свое авторство. Несмотря на это, Деяния Павла долго были любимым назидательным чтением — доказательство, что сообщаемые в них факты нисколько не казались предосудительными многочисленным набожным христианам, а, наоборот, даже очень поучительными. Самым достопримечательным в них является, говорит Пфлейдерер, «прекрасная легенда о Фекле… которая дает великолепную картину христианских настроений во втором столетии».

Эта легенда повествует о том, как Фекла, невеста одного знатного юноши из Икарии, слышала проповедь Павла и сейчас же пришла в восторг от его речей. В рассказе об этом мы находим описание наружности апостола: маленького роста, лысый, с кривыми ногами, с выгнутыми коленями, с большими глазами, сросшимися бровями, с длинным носом, он был очень симпатичен и похож не то на ангела, не то на человека. К сожалению, мы не узнаем, какие из этих черт относятся к ангельскому лику.

Его блестящее красноречие произвело сильное впечатление на красивую Феклу, и она отказала своему жениху. Последний пожаловался наместнику и указал, что Павел в своих речах отговаривает женщин и девушек от брака. Павла заточили в тюрьму, но Фекла пробралась к нему: ее нашли у него в камере. Наместник после этого изгнал Павла из города, а Феклу приговорил к смерти на костре. Но чудо спасло ее: дождь с грозой потушил пылающий костер, привел в смятение и разогнал зрителей.

Фекла свободна и отправляется к Павлу, которого догоняет в пути. Он берет ее за руку и отправляется с ней в Антиохию. Там им встречается вельможа, который сейчас же влюбляется в Феклу и хочет за хорошее вознаграждение отнять ее у Павла. Павел отвечает, что он не знает ее и что она ему не принадлежит: для гордого проповедника довольно малодушный ответ. Но тем энергичнее сопротивляется Фекла знатному развратнику, который хочет насильно овладеть ею. Тогда ее бросают в цирк на растерзание диким зверям, но те ее не трогают, и она снова свободна. Она переодевается в мужское платье, стрижет волосы и еще раз следует за Павлом, который дает ей право проповедовать слово божие и, если верить Тертуллиану, право крестить.

По-видимому, легенда эта в своей первоначальной форме содержала много такого, что церковь впоследствии считала предосудительным; «но ввиду того, что Деяния Павла считались интересным и назидательным чтением, — пишет Пфлейдерер, — их подвергали церковной переработке: хотя все щекотливое было выброшено, следы старой картины все же сохранились». Но сколько бы таких известий ни было потеряно, все же и те, что дошли до нас, достаточно свидетельствуют о своеобразных половых отношениях, которые резко отличались от традиционных и встречали, по-видимому, нарекания, хотя апостолы выступали их защитниками. Позже церковь, вынужденная считаться с условиями того времени, старалась по воз-можности затушевать их.

Что безбрачие приводит к внебрачным половым отношениям, не требует дальнейших доказательств. Исключение составляют разве только фанатики-аскеты.

Что в своем грядущем царстве, которое должно было наступить вместе с воскресением из мертвых, хри-стиане ожидали уничтожения брака — это видно из следующего места, где Иисус отвечал на щекотливый вопрос, кому будет по воскресении принадлежать женщина, имевшая последовательно семь мужей:

«Иисус сказал им в ответ: чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божий, будучи сынами воскресения» (Лк. 20:34–36).

Нельзя понимать эти слова таким образом, что, по мнению Иисуса, в грядущем христианском царстве у людей не будет никаких плотских потребностей, что они будут существовать только в виде духов. Как мы еще увидим дальше, всюду ясно указывается, что в будущем царстве люди будут обладать нетленной плотью и наслаждаться материальными удовольствиями. Во всяком случае, Иисус хотел сказать, что в грядущем царстве будут уничтожены все существующие браки и потому вопрос — какой из семи мужей настоящий? — не имеет никакого значения.

Если римский епископ Калликст (217–222) разрешал девушкам и вдовам сенаторского звания безбрачные половые отношения даже с рабами, то это не служит еще доказательством его враждебного отношения к браку. Такое разрешение являлось не продуктом последовательного, относящегося враждебно к браку коммунизма, а, наоборот, продуктом оппортунистического ревизионизма, который для привлечения богатых влиятельных приверженцев делает для них исключения. В противоположность этому ревизионизму в христианской церкви все снова возникали коммунистические направления, которые очень часто связаны были с отрицанием брака в виде целибата или так называемой общности жен, как, например, у манихеев и гностиков.

Самыми последовательными среди них были карпокра-тиане. «Божественная справедливость, учит Епифан (сын Карпократа), все создала для общего пользования живущих. Только человеческие законы ввели мое и твое и тем самым создали в мире воровство и прелюбодеяние и другие грехи. И апостол сказал: «Я не иначе узнал грех, как посредством закона» (Рим. 7:7). Если Господь сам привил мужчинам сильный половой инстинкт для поддержания рода, то всякое запрещение половых сношений становится смешным и вдвое смешным запрещение желать жену ближнего, ибо этим общее превращается в частную собственность. Моногамия является у этого гностика таким же нарушением требуемой божественной справедливостью общности жен, как владение частной собственностью — нарушением общности имущества.

Климент кончает свое описание этих гностиков (карпократиан и николаитов, особой отрасли симонитов) замечанием, что все эти еретики делятся на две группы: одни проповедуют нравственный индифферентизм, а другие — самое строгое воздержание».

Таковы были две альтернативы, которые представлялись для последовательного коммунизма домашнего хозяйства. Мы уже указывали, что эти крайности, несмотря на всю их кажущуюся противоположность, сходятся, что они коренятся в одних и тех же экономических условиях.

С уничтожением или ослаблением традиционных семейных связей должно было измениться и положение женщины. Если женщина не связана более тесным семейным кругом и домашним хозяйством, если она освобождается от него, она приобретает интерес к другим, лежащим вне пределов семьи идеям. Смотря по темпераменту, наклонностям, общественному положению, женщина, освобождаясь от семейных уз, вместе с тем может освободиться и от всяких этических правил, от уважения к общественным законам, потерять всякую скромность и стыд. Это большей частью и случалось со знатными дамами императорского Рима: благодаря своему колоссальному богатству и искусственной бездетности, они были освобождены от всех домашних забот.

Глава 2. Христианский мессианизм