Советско-финскй плен 1939-1944 - Дмитрий Фролов

В годы войны отчеты сводились в спецсводки или спецсообщения. Их обычно составляли по откликам на ситуацию на фронте, международные события, выступления И. В. Сталина. Сводки, как отмечает российский исследователь В. Голубев, составлялись по традиционной схеме: вначале делался почти обязательный вывод о массовой поддержке того или иного решения, выступления и т. п., затем приводились примеры, это подтверждающие. Далее приводились примеры «негативных», «враждебных», «фашистских» или «пораженческих» высказываний, причем часто в этот разряд попадали достаточно осторожные и вполне обоснованные сомнения в результативности тех или иных международных соглашений или в справедливости отдельных сообщений советской пропаганды, тем более — в исходе войны[206].

В годы Великой Отечественной войны повысилась роль военной цензуры. Возросло количество перлюстрированных писем. Например, в 1941 году военная цензура Москвы и Московской области проверила 5 132 374 письма (то есть 100 % всех писем, отправленных на фронт и с фронта), причем было конфисковано 6912 писем (0,13 %), частично вычеркнут текст в 56 808 письмах (1,1 %). При этом нередко в раздел «антисоветских высказываний» попадали жалобы на высокие цены, плохое снабжение или питание, не сопровождавшиеся никакими комментариями политического характера и полностью соответствовавшие действительности. На основе материалов перлюстрации составлялись обзоры о морально-психологическом состоянии и настроении войск и населения, которые направлялись в контрразведку и по особым запросам в политотделы.

Впрочем, рисовать картину войны только в черных красках, естественно, нельзя. Нельзя говорить и о тотальном сотрудничестве населения СССР с противником. Не стоит забывать о сопротивлении оккупантам во всех его формах: от активного (саботаж, создание партизанских отрядов и т. п.), до пассивного (нежелание работать на врага и заблаговременная эвакуация). В связи с этим, например в Карелии, многие деревни были захвачены пустыми, без жителей. Всего из республики эвакуировались свыше 500 тысяч человек Например, в Ребольском районе практически не осталось гражданского населения. Всего на оккупированной территории Восточной Карелии остались примерно 85 тысяч человек, половину которых составляли русские, а другую половину — карелы и вепсы.

Взаимоотношения гражданского населения с финнами складывались по-разному. Перед началом генерального наступления 8 июля 1941 года вышел приказ, в котором было определено обращение с населением, остававшимся на занятой территории. Финский исследователь доктор Антти Лайне отмечает в своем докладе, что согласно этому приказу русские должны были быть арестованы и переправлены в концентрационный лагерь. Всего в лагерях содержались примерно 24 тысячи человек Смертность среди заключенных была достаточно высока — от 4000 до 7000 человек Пик пришелся на весну-осень 1942 года и был вызван проблемами с продовольственным снабжением не только на оккупированных территориях, но и в самой Финляндии. Когда союзники по антигитлеровской коалиции стали готовиться к встрече в Тегеране, Советский Союз начал активную пропагандистскую кампанию против захватнической политики финнов. Как следствие, концентрационные лагеря были переименованы в лагеря для перемещенных лиц. Кроме того, были устранены различия в заработной плате и продовольственных пайках, установленные по национальному признаку осенью 1943 года.

В отношении родственного финнам населения проводилась более мягкая политика. Впрочем, так же как и в Финляндии, в оккупированной Карелии была введена трудовая повинность для всех в возрасте от 16 до 65 лет. Однако уровень пайка и заработной платы зависел от национальности. Самые маленькие пайки выдавались русскоязычному населению республики и заключенным концентрационных лагерей. На начальном этапе меньшие заработки русских обосновывали тем, что они не нуждаются в большем, поскольку вскоре будут высланы.

В 1943 году в Карелии ввели систему деревенских старост. В их задачи входили наблюдение за населением, осведомление, контроль над порядком и безопасностью. Впрочем, случаи доносов со стороны карел, связанных с партизанами, были крайне редки. Равно как и помощь партизанам не получила того размаха, как на оккупированной территории Украины, Белоруссии и России. Подпольные организации также не отличались большим количеством членов. Всего на подпольную работу с начала войны и до конца 1943 года были направлены около 120 человек.

Таким образом, гражданское население коренных национальностей Карелии было настроено в отношении к финнам нейтрально. Помощь партизанам оказывалась больше спонтанно, на основе сильно развитых родственных отношений, нежели чем по идейным соображениям. Кроме того, когда в 1944 году начался отход финских войск из республики, вместе с ними эвакуировались в Финляндию на добровольной основе 2799 человек. В отличие от этого, русскоязычное население Карелии из-за проводимой финнами национальной политики не питало к ним никаких добрых чувств.

В связи с вопросом об отношении гражданского населения к финнам целесообразно отметить еще один момент. Речь идет о военнопленных. Уже отмечалось, что пленные работали на стройках народного хозяйства, в портах и на лесозаготовках. В отличие от Зимней войны, во время войны продолжения контактов у советских граждан с военнопленными было гораздо больше и органы НКВД, ввиду экономической необходимости, не могли их пресечь. Жители Вологодской области, где находился Череповецкий лагерь НКВД, отзывались о финнах как о дружелюбных и работящих людях. Иногда пленные, в обход существующих правил, помогали местным жителям по хозяйству, получая за свою работу еду. Впрочем, известны и другие случаи, когда пленные делились своим скудным хлебным пайком с гражданским населением.

Кроме того, финские военнопленные находились на излечении в госпиталях и больницах. Соответственно контактов с гражданским персоналом и охраной, состоявшей, как правило, из военнослужащих старших возрастов из запасных частей (то есть фактически мало чем отличавшихся от вооруженной гражданской охраны), и там невозможно было избежать. В госпиталях, как отмечает бывший военнопленный Теуво Алава, к финнам относились гораздо лучше, чем к немцам.

В советской пропаганде на все население Советского Союза не был создан образ финна как главного врага. Да — враг, но враг второстепенный, ничем не отличающийся от итальянцев, румын или венгров и других союзников Германии. Только в Карелии и Ленинграде, то есть в оккупированных районах и близких к линии фронта, где действовали финские войска, у населения такое представление о финнах было сформировано. Отсюда и известные нам случаи проявления жестокости к пленным. В тылу отношение к ним было более лояльное.

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Картина морально-политического состояния советского общества и его армии во время Зимней войны и войны продолжения была далека от идиллической, как это представлялось в советской пропаганде. Однако, несмотря на недовольство политикой государства, оно так и не переросло в открытый протест. В этом заключался парадокс времени. Публично заявлять о своем несогласии с «мудрой сталинской политикой» было чревато последствиями. У людей выработалось чувство «внутренней» самоцензуры. Впрочем, нередко настроения родственников и друзей в тылу влияли на сдачу в плен и поведение в плену. Это более отчетливо проявилось во время Великой Отечественной войны в РККА, когда на сторону немцев и их союзников переходили целые подразделения Красной Армии.

В Финляндии и во время Зимней войны и войны Продолжения моральный дух населения страны продолжал оставаться на достаточно высоком уровне. Пропаганда внутри страны успешно справил ась с трудностями военного времени. Был сформирован образ русского как врага, покусившегося на территориальную целостность и независимость страны и которому надо дать решительный отпор.

Настроения гражданского населения и его отношение к событиям войны Продолжения никак не влияли на сдачу военнослужащих финской армии в плен. Ни в одном из имеющихся в моем распоряжении протоколов допросов финских военнопленных нет даже намека на то, что он сдался в плен под влиянием этих обстоятельств. Дезертирство — да, уклонение от службы в армии — да, но сдача в плен — нет. В этом, пожалуй, заключалось существенное различие между отношением к войне в СССР и Финляндии.

Таким образом, я считаю правомерным заявить следующее. Сдача в плен — это сиюминутное, сиюсекундное решение каждого военнослужащего, которое он принимает под влиянием различных обстоятельств. Часто солдату приходилось выбирать: умереть сейчас или пытаться сохранить себе жизнь, сдавшись в плен врагу. Причем пленение, вызванное чрезвычайными обстоятельствами, с моей точки зрения, это не преступление и не позор. Естественно, в любой ситуации могут быть исключения, например перебежчики. Люди, которые имеют цель, желание и иногда достаточно долго вынашивают планы перехода на сторону противника. Однако, в общем и целом, таких людей в Финляндии было не так много, как на это рассчитывал Советский Союз. Большая часть финских солдат принимала решение сдаться в плен именно под угрозой неминуемой смерти.