Право на жизнь. История смертной казни - Тамара Натановна Эйдельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Камю приходит к выводу, против которого должны были бы ополчиться многочисленные юристы, отрицающие тот факт, что сегодняшняя казнь является проявлением мести. Нет – ее же совершают не родственники жертвы (хотя, как мы знаем, есть страны, где это не так, и есть страны, где они присутствуют при казни), это государство восстанавливает справедливость! Но Камю непреклонен: «Наказание карающее, но не предотвращающее и впрямь заслуживает имя мести». Мало того, – гуманное общество дает преступнику возможность подать апелляцию, а может быть, даже не одну, ждать и надеяться на помилование – и все это может затянуться на месяцы, а иногда и на годы. Вот как здорово можно уворачиваться от справедливого наказания! А может быть, наоборот, таким образом ожидание «скорой» казни, уже давно ушедшей от мучительных средневековых пыток, само превращается в ужасную пытку и дополнительную казнь. «"Знать, что умрешь, это еще полбеды, – сказал один из узников тюрьмы Френ. – Не знать, суждено ли тебе остаться в живых, – вот страшнейшая пытка"».
Монахиня Элен Прежан, о которой речь еще пойдет ниже, видела совсем других организаторов казни. В тюрьме в Луизиане, где она сопровождала до последнего момента нескольких приговоренных к смерти, все были предельно корректны и вежливы. Сотрудников тюрьмы, может быть, и удивляла монахиня, заботившаяся о преступниках, но они не мешали ей, отвечали на вопросы, реагировали на просьбы, даже когда надо было слегка отойти от правил. Они окружили сестру Элен заботой, когда, ожидая решения губернатора о помиловании ее подопечного (решение будет отрицательным), она не выдержала напряжения и усталости и упала в обморок. Но при этом они действовали как винтики машины убийства.
Кто убил этого человека? – пишет она. – Никто. Каждый может сказать, что просто выполнял свою работу – губернатор, начальник тюрьмы, глава Управления исполнения наказаний, окружной прокурор, судья, присяжные, комиссия по помилованиям, свидетели, присутствовавшие на казни. Никто не считает себя лично ответственным за смерть этого человека. Прокуроры любят говорить, что преступники «оказываются на электрическом стуле». Перед казнью Тима Болдуина, обвиненного в убийстве, 10 сентября 1984 года в Луизиане, один из охранников в отделении для смертников прошептал ему: «Тим, ты пойми, ничего личного»[196].
Но если все, кто участвует в узаконенном убийстве, просто шестеренки огромной карательной машины, то кем тогда становится человек, которого движение множества шестеренок неумолимо приближает к смерти?
Камю, видевший многие ужасы своего времени и воспевавший противостояние этим ужасам, пусть даже обреченное, не мог смириться с тем, что человек, приговоренный к смертной казни, практически перестает быть человеком: «Когда должностные лица, чье ремесло предписывает им убить этого человека, называют его "посылкой", они знают, что говорят. Не иметь возможности противиться рукам, которые перемещают тебя с места на место, держат или бросают, – это ведь и значит быть просто вещью, пакетом или, лучше сказать, стреноженной скотиной»[197].
Может показаться, что сохранение смертной казни – абсолютно логичное явление для ХХ века, когда убийства людей – на войне, в лагерях, в газовых камерах – организовывались с приложением огромных умственных и физических усилий множества людей, которые придумывали новые виды оружия, рационально разрабатывали планы лагерей смерти и способы перевозки туда людей, принимали бесчеловечные законы.
Но параллельно со всеми ужасами ХХ века или, вернее, в противостоянии с ними находились люди, которые по-прежнему, несмотря на миллионы трупов, океаны крови, на, казалось бы, абсолютное уничтожение какой-либо, даже самой малой ценности человеческой жизни, утверждали ценность человека, не принимали рассуждений о величии расы или идеологии, о классовых, партийных, государственных или религиозных интересах, не восхищались грядущим (или уже наступившим?) явлением не знающего жалости сверхчеловека, не признавали страшные слова Ницше о том, что «человек – это мост», который надо просто преодолеть для достижения новых высот.
Для монахини из Луизианы сестры Элен Прежан ни один человек не является мостом. Она не сразу стала одним из самых знаменитых борцов против смертной казни. В 17-летнем возрасте Элен вступила в конгрегацию Сестер Святого Иосифа и, по ее собственному признанию, хотела только уединенной молитвенной жизни. Церковь, казалось, поддерживала ее в этом – сестра Элен жила в монастыре, носила монашеское облачение и была полностью отрешена от окружающей действительности. Но через несколько лет после того, как молодая девушка удалилась от мира, в 1961 году, состоялся Второй Ватиканский собор, внесший революционные изменения в жизнь католической церкви – и монахинь. Они получили возможность жить не в закрытых монастырях, а в небольших общинах в миру, общаться с людьми, помогать им. Элен Прежан много раз говорила, как важна была для нее полученная в то время возможность одеваться в обычную одежду, освободиться от той оболочки, которая, казалось, отделяла ее от мира. Но переход не был простым. В 1980 году ее община дала обет «встать на сторону бедняков», и сестра Элен приняла это не сразу: «Я сопротивлялась этому изменению моей детской веры, для которой главным были личные отношения с Господом, внутренний мир, доброе отношение к другим людям и царствие небесное после окончания жизненного пути»[198]. Но все же вместе с еще несколькими монахинями она поселилась в одном из беднейших кварталов Нового Орлеана, чтобы помогать обездоленным. Элен Прежан выросла в богатой семье; уже став монахиней, она много лет занималась религиозным образованием – жизнь ее была благополучной и спокойной. В 1980 году она оказалась в одном из самых нищих и опасных городских районов, где перед сном приходилось проверять, лежит ли она достаточно низко, чтобы случайная пуля, влетев в окно, не попала в нее. (Район Сент-Томас, где она жила, печально прославился в 1992 году, когда одна такая случайная пуля убила четырехлетнего мальчика по пути в детский сад.) Концентрация бедности, страданий и насилия, окружавших ее, была невероятно высока.
И именно здесь сестра Элен получила предложение стать «духовным наставником» человека, сидевшего в камере смертника. Патрик Сонье и его брат Эдди похитили влюбленную пару – 17-летнего Дэвида Леблана и 18-летнюю Лоретту Бурк, и увезли их в лес. Один из братьев изнасиловал Лоретту, после чего они убили обоих молодых людей. После ареста братья давали противоречивые показания, и до сих пор так и не ясно, кто из них насиловал Лоретту, почему
