Иные песни - Яцек Дукай

Эстлос Бербелек уселся в углу; развязав кируфу, закинул ногу за ногу. Аурелию удивляла эта тяга стратегоса к африканским одеждам. Слуга подал ему чашку горячей кахвы. Бербелек не моргая пил дымящийся напиток.

Одноглазая Яна-из-Гнезна, заместитель Бербелека со времен, когда он был одним из фельдмаршалов Вистулии, что-то самозабвенно чертила на картах, разложенных на крышке сундука, который она пинком придвинула к хлипкому столику. Яна казалась Аурелии старше даже Портэ. Черная повязка бежала наискосок через ее изрытый морщинами лоб, закрывая левую глазницу, через седые волосы, собранные в длинную косу. Яна присоединилась к стратегосу, едва только завершился ее контракт с армией Казимира IV, то есть — летом прошлого года, после первых рейдов Бербелека по отдаленным гарнизонам Москвы. С этого времени она оставалась на содержании у Луны. Что важнее, она одна из немногих среди людей Иеронима понимала, что ее услуги оплачиваются Луной, и не производила впечатление слишком уж возмущенной этим фактом, тем не менее с первой их встречи Яна относилась к Аурелии с явной антипатией. За полгода они обменялись лишь несколькими фразами. Аурелии была интересна причина увечья Яны — разве не хватило бы ей на пристойного текнитеса тела? — впрочем, спрашивать она не решалась. Может, вистулка и вправду впала уже в старческий маразм.

— Знаю, что Солнышко стоит с половиной Третьего Куса на линии Бужней, — бормотала теперь Яна, не понять, самой себе или же глядящему на нее поверх края чашки эстлосу Бербелеку. — Ближе только гарнизоны в Кольне, Чертыче и Нижвах, но они не сдвинутся, у них приказ сидеть на жопе и охранять свои земли. Остается Трепей и Третьи. Забьемся, что Чужебрат послал к ним тревожный призыв, едва только мы перешли границу… А приняв во внимание дожди… Четыре дня.

— Но ты имеешь в виду только конницу? — уточнил Олаф.

— Да, конница Трепея может появиться здесь через четыре дня. Та наша вторая полусотня кавалерии Джобалла, что ты послал за реку, — обратилась Яна к стратегосу, — сметает нынче все более сильные разъезды, группки уже по дюжине всадников. Пока лишь регулярные патрули, но каждую минуту могут послать сюда более сильный отряд. Тьфу, будь я Трепеем, давно бы уже один послала, пусть даже из-за отцовского беспокойства. Мы перехватили уже сколько? Десять гонцов? Слепой бы заметил. По крайней мере я бы — заметила точно.

— У Джобалла приказ отскочить. — Эстлос Бербелек неторопливо прихлебывал кахву.

— Джобалл не вошь, чтобы всё кусать да отскакивать. Ты знаешь кавалеристов. Может, впрочем, у него уже нет шансов.

От чугунной печки волнами шел жар, Аурелия бессознательно поворачивалась лицом к огню. Портэ ощерил к ней в широкой усмешке желтые зубы. Он одновременно кипятил кахву, чи и пажубу, добавлял в каждый напиток разнообразные экзотические приправы, регулярно доставляемые ему НИБ в жестяных банках с гербом Купеческого Дома. Шатер вскоре наполнился смесью острых запахов, даже хоррорный заглянул внутрь.

Пажуба была для капитана Полянского. В последнее время она сделалась популярна в средней Европе (что эстлос Бербелек использовал как очередное доказательство арретесова влияния Чернокнижника).

— Я уже, собственно, должен вас покинуть… — Полянски озабоченно почесывал нос. — Рог, узнай он о моем присутствии здесь, сделает вывод, который —

— Да-да, — прервала его Яна. — Знаем-знаем: смута жаждущего мести стратегоса, приватная война Иеронима Бербелека, в случае поражения Казимир и Святовид умывают руки.

— А что! — взорвался Полянски. — Может, он останется, чтобы ответить перед Трепеем за Тора? — ткнул пальцем в сторону Олафа Запятнанного.

Крыса кратистоса Норда пожал плечами.

— Тор уже не первый год ведет с Чернокнижником открытую войну. Скрывать нечего. Мы охотно поприветствуем стратегоса Бербелека на северном фронте.

— Ведет войну, как же! Рог ни разу не ходил с войсками на Норд, вы сходились лишь в парадных стычках да насылали корсаров на корабли друг друга.

— Спокойно, спокойно! — повысил голос стратегос. — А то выгоню всех! Мы не победили, но пока и не проиграли. Ночью пойду на приступ, подтянем бегемотами пиросидеры и войдем вглубь города. Если только у Крипера не найдется пара-другая чудес. Когда рапорт Бартоша?

— Я пойду с тобой, кириос, — отозвалась Аурелия. — Если хочешь возглавить атаку лично… пойду с тобой.

— Не знаю, хорошая ли это мысль, чтобы так рисковать, эстлос, — сказал Олаф, осторожно поставив на колено чашку с чи.

— Приступ в плотной морфе стратегоса — в этом пока есть шанс, — сказал Бербелек. — Без дополнительных сил… не вижу другой надежды на быстрый перелом.

Аурелия качала головой. Дым сдерживаемой злости начинал разъедать ей горло.

— Весь Византийский Хоррор приплывет сюда не позже, чем через две недели, первая сотня может появиться в любую минуту. Не понимаю, кириос. Это глупо. Чернокнижник не сбежит, адинатосы не сбегут. Погоди.

— Если не займем город в ближайшие три дня, придется отступить, — сказал стратегос Бербелек, отставив пустую чашку и сунув руку во внутренний карман кируфы за махронкой. — Почитай военные учебники, что они говорят об осадах. Соотношение сил должно составлять как минимум три к одному в пользу осаждающих, а на самом деле и все десять к одному. А что у нас? Один к двум, один к трем. Восемь хороших пиросидер, дюжина бегемотов, чуть больше сотни кавалерии и полтысячи регулярной пехоты; еще полтысячи — второпях набранные новобранцы, только и могущие, что валяться в окопах, постреливать из кераунетов, жрать провиант и провоцировать драки. А Крипер Чужебрат сидит в Коленице с полуторатысячным гарнизоном Третьего Куса; сидит без малого семь лет, прекрасно укрепился, был готов, линия фронта ведь проходит в нескольких десятках стадиев к западу. Большой успех уже то, что мне вообще удалось взять его в осаду. И что такое это мое нападение? Безумие. Самоубийство. Крайний риск. Может, будь у меня там, внутри, предатель, эффект неожиданности, открытые ворота… Но чтобы вот так? А ему довольно просто ждать подкрепления.

— Тогда зачем?..

— Потому что я должен одержать эту победу. Знаешь, что напишут все газеты Европы, когда Иероним Бербелек отобьет у Чернокнижника Коленицу?

— Значит, все сражение — ради заголовков в газетах?..

— Ради того, отражением чего они являются.

— Тебе нужно было дождаться Хоррора, кириос, — повторила Аурелия.

— Нет. Он уже знает, что я иду на него. Нынче, несмотря ни на что, я еще мог перейти фронт и окружить Коленицу; а чуть позже придется сперва выигрывать полноценную войну, чтобы вообще подступить к стенам города. Для всего есть подходящие минута и миг, и нынче открылось именно такое время — нынче я могу выстроить Форму победы, которая после понесет меня уже сама по себе, подобно эфирному эпициклу. Годом раньше или позже — и было бы рано или поздно, я бился бы головой об стену.

— Это искусство, схожее с искусством мореходов, — проворчал эйдолос Тора. — Поймать в паруса ветер Истории, когда он дует в твою сторону.

— А с каким искусством схоже, — заскрипела Яна, — искусство, позволяющее всегда развернуться так, чтобы не оказаться Историей выпертым?

Обменявшись парой фраз со стражником на входе, в шатер вошел изгвазданный вестовой с рапортом после штурма. Отсалютовал стратегосу и начал, в потоках ломаного греческого, сыпать числами, именами, описаниями позиций. Аурелия махнула рукой и вышла, встав у шатра. Через миг к ней присоединился Олаф Запятнанный; в руке он все еще держал чашку с исходящим паром чи.

Аурелия искоса поглядывала на Нордлинга.

— И что скажет Тор?

— Тор ничего не скажет. Тор только треснет кулаком по столу.

— И?

— А как ты думаешь, зачем бы я с вами поехал?

— Отправить донесение Тору, стоит ли ставить на Иеронима Бербелека. Захватит ли тот Коленицу; как это сделает; и что бы Тор об этом подумал.

— Это тоже.

Она нахмурилась. Что он ей внушает? Если бы это и вправду была тайна кратистоса, он не указывал бы на нее столь явно. Ведь он знает, она все расскажет стратегосу. Значит, врет. Но как именно звучит эта ложь?

— Его уже боятся? — прошептала Аурелия.

— Если он и вправду в силах одолеть Чернокнижника… Подумай. Иллея может и не вернуться, но он — останется здесь. И из чьих земель тогда захочет выкроить себе удел?

Аурелия смотрела на крысу с явным недоверием.

— Уже боятся его!

— Он ведь хочет убить кратистоса, верно? Конечно же, они обеспокоились.

— Метэр! Не верю. И что же, они оставят его на съедение Чернокнижнику?

— Нет, зачем же, Вдовец и вправду представляет наибольшую угрозу, необходимо разобраться с ним и Искривлением. Но что потом?

— Стратегосу придется встать против Силы адинатосов, неизвестно, вернется ли он вообще, вернется ли как Бербелек. Скорее всего, это самоубийственная миссия.