Яма (СИ) - Тодорова Елена

— Да… Пожалуйста, Сережа…

Настаивала тр*хнуть ее прямо в кухне. Неважно, на какой поверхности или даже стоя у стеночки. Откуда только столько фантазий у вчерашней девственницы? Мотнул головой и, подорвав девушку на руки, унес в спальню.

Бросил на разобранную постель, стянул через голову свою футболку и тут же навалился сверху. Дернул лиф ее сарафана вниз, оголяя сморщенные от возбуждения соски.

Замер взглядом, будто впервые увидел обнаженной. Огладил вершинки кончиками пальцев.

— Сережа… — нетерпеливо потянула его на себя Доминика.

Врываясь языком в ее рот, не рассчитав силы, слишком грубо сжал чувствительные полушария руками. Она выгнулась и застонала.

— Прости. Прости.

— Продолжай. Продолжай.

Быстрым движением сдернул с нее трусы. Они остались на ее левой ноге, и Ника попыталась стряхнуть их до конца, но забыла, едва Градский прикоснулся к нежным складочкам ее промежности пальцами. Выгнулась и промычала что-то неразборчивое прямо ему рот.

— Сейчас, сейчас, девочка…

На мгновение Нику охватило смущение, ведь он еще ничего толком не сделал, а она уже была очень мокрой. Его пальцы, размазывая влагу, буквально выбивали из ее плоти пошлые чавкающие звуки.

— Моя, — растягивая гласные, прохрипел Градский. — Моя. Слышишь, Плюшка? Навсегда же?

— Не знаю…

— Что ты, бл*дь, не знаешь? Намеренно меня доводишь??? Мало тебе моей крови? Никак не напьешься? Ну, че уж… Мочи уже, мать твою.

— Ой, Сережа… Заткнись… Ах… Пожалуйста, хватит говорить… По-о-том…

А потом рука Сергея исчезла. Зажмурившись, Ника услышала, как звякает пряжка ремня, и с характерным шорохом стаскиваются остатки одежды. Горячие спазмы предвкушения, пронизывая ее живот, заставили его мышцы мелко и часто дрожать.

— Сними платье, — грубоватый голос Градского завибрировал в районе ее виска. Он прижался к нему губами, а затем и вовсе, будто нащупывая пульсирующую височную артерию, закусил и лизнул тонкую полоску кожи. — Хочу тебя видеть полностью.

Сжав указательным и большим пальцами ее щеки, всосал в себя выпяченные этими нехитрыми манипуляциями губы.

— Ну? Раздеваешься, Кузя? Будем трах*ться? Или ты уже передумала?

— Да… Сейчас…

Распахнув глаза, поймала его темный взгляд. Прошлась своим по его обнаженному телу: крепким, напряженным, словно вылитым из стали, мышцам, массивному, слегка покачивающемуся от каждого перемещения мужчины, члену.

— Ну? Еще долго ждать? — насмешливо вздернул брови.

— Ты такой романтик, Градский! Я прям поражаюсь!

— А ты что хотела? — склоняясь к ней совсем низко, понизив голос, зашептал в самое ухо: — За член меня хватаешь, тр*хнуть просишь и ждешь, что я нежничать стану? Сказок не будет. Я не умею. Ты же знаешь самое важное, Кузя? Я люблю тебя.

— Знаю!

Когда она выполнила указание и, наконец, полностью разделась, Сергей, пройдясь одурманенным похотью взглядом по ее телу, устроил его именно так, как ему будет удобно. Раздвигая ее бедра, раскрыл Нику и сдвинул согнутые в коленях ноги вверх.

Она дрожала от возбуждения и смотрела лишь ему в лицо. Дышать перестала, когда и Град поднял взгляд. Глядя ей в глаза, пристроил член между ее влажными складками. Отыскав вход, резко толкнулся. И, войдя в нее до основания, с хриплым выдохом замер.

— Больно?

— Нет.

— A глаза почему зареванные?

Казалось, что каждое слово давалось ему с трудом. Ждал и был готов к тому, что она его остановит.

— Не из-за боли, — тихо шепнула Ника, помотав головой. — По другой причине.

Понимая и принимая ее ответ, наклонился и страстно поцеловал ее распахнутые на выдохе губы, одновременно невольно смещаясь внутри нее.

Девушка тотчас дернулась под ним и уже вполне ощутимо задрожала. Замирая, Градский несколько раз успокаивающе прошелся по ее трясущимся плечам и груди ладонями.

— Если будет больно, скажи… Не вздумай мне тут терпеть… Геройствовать ни к чему, ты же понимаешь?

— Угу… Продолжай…

Его руки переместились. Одна прижала ее раскрытое бедро к матрасу, а вторая сжала грудь. Когда же он начал двигаться, Доминика до крови прикусила губу и часто с сипловатым шумом задышала, откидывая голову назад. Не успела ни на чем толком сконцентрироваться. Волна наслаждения толкнула к низу ее живота приток горячей крови и обилие густой влаги в лоно. Взорвалась буквально за пару- тройку толчков. Тем не менее, оргазм оказался мощнее и продолжительнее, чем в первый раз. Он разбил ее тело на яркие горячие атомы.

— Да, маленькая… Умница… Красивая моя девочка…

Его голос доносился до Ники словно издали. Но она все равно неосознанно подстраивалась под него, словно для Сергея, не для себя, кончала. Сжимала его изнутри и беспорядочно стонала.

Выплывая из слепого дурмана головокружительного удовольствия, ощутила, как его ладони, максимально раскрывая ее, надавили на бедра с двух сторон. Хрипло и как-то невыразимо грубо простонав, Градский вышел из ее лона и, по инерции скользя тяжелым членом по клитору между влажными складками, начал бурно кончать. Сперма брызнула мощными теплыми струями на живот и грудь Доминики, пара капель достигла шеи и подбородка.

Прослеживая за всем этим темным и горящим взглядом, Сергей поразил ее какой- то незнакомой самодовольной улыбкой. Не успела она хоть немного прийти в себя, найти слова и отреагировать, как он вновь сунул член внутрь нее и, наклонившись, со страстным голодом смял ее губы в новом поцелуе. Ника осознавала, что так делать нельзя, и Градский, несомненно, тоже прекрасно это знал, но зачем-то поступал подобным образом, а она, на пике безграничной любви и удовольствия, не способна была ему возражать.

31.4

После совместного и не менее увлекательного душа, в кухне, поймав хмурый и сосредоточенный взгляд Градского, офонаревшая Кузя показала ему средний палец.

— Без комментариев, Серёжа. Просто продолжай.

И он, подсознательно желая ее вновь смутить, подошел к самой щекотливой теме:

— Ты не понимала, почему я не довожу дело до конца, почему не тр*хаю тебя по- настоящему…

Как и ожидал, Нике стало трудно удерживать зрительный контакт, но он, конечно, не облегчил ее положение. Приподнял пальцами подбородок, удерживая ее взгляд.

— Думаешь, я тогда не хотел? Я фантазировал о сексе с тобой сутками напролет. Я хотел тебя. Полностью. Хотел быть твоим первым и единственным. И… Я не должен такое говорить, потому что это звучит не особо круто, но один раз, чтобы расставить все точки, скажу: я боялся того, как это произойдет. Твоей боли и своих эмоций. Меня из нутра выбрасывало, когда я только лишь представлял, как это будет. Кроме того, трудно объяснить, потому как намешано, правда, очень много; но тогда, видя твои наивные глаза и миленькую улыбку, я хотел, чтобы ты подольше оставалась моей незапятнанной принцессой.

— Серёжа, — выдохнула она с мягким сарказмом. — Ты и без дефлорации прилично так меня запятнал.

— Да? — якобы удивился он. — Да вроде нормально. В рамках.

— В рамках? — фыркнула Ника, мягко толкая его кулаком в грудь. — Какой же ты придурок…

— Ладно тебе, Плюшка… С тобой у меня никогда не получалось однозначно. Всегда была куча всего. И всегда надо было делать выбор. Последний я сделал неправильный, — признал уже серьезно.

Доминика сглотнула и на мгновение отвела взгляд. А потом уставилась на него с такой уязвимостью, что у Градского все внутренности скрутило.

— Когда я уехала в деревню… Ты тогда был с кем-то? Просто скажи всю правду, раз уж разговариваем… Теперь-то уже неважно.

Если бы было неважно, не спрашивала бы.

— Никого не было, — ответил, как и просила, честно. Обхватывая ладонями ее лицо, коснулся лбом щеки. — Я думал только о тебе.

— Почему не звонил? — ее голос упал до едва различимого шепота.

— Не потому, что не хотел.

— Что же изменилось за неделю?

Градский тяжело вздохнул и, медленно отстранившись, прошел на несколько шагов в сторону окна.