Библия в истории европейской культуры - Геннадий Геннадьевич Пиков

В соответствии с рассказом о том, что Моисей, получив от Бога две каменные скрижали с начертанными на них Десятью заповедями (Исх. 19–31), выступил лишь в роли посредника между Богом и Израильским народом, этот закон именуется также Законом Божьим. Такое наименование делает его фактическим образцом правового документа, регулирующего все стороны жизни общества, и, следовательно, являющимся одновременно и образцом для построения идеального, с точки зрения Бога, общества, которое должно существовать века («дабы хорошо было нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь, как теперь» – Втор. 6 : 24). Одновременно это пример первого всеобъемлющего писаного уголовного права. Закон Моисея как важнейшая составная часть не только Пятикнижия Моисеева, но и всего ТаНаХа должен был регулировать различные стороны жизни общества от внутрисемейных отношений до организации ритуальных церемоний. В своей совокупности его нормы и составляют Бога с «избранным народом», Его выполнение есть служение Богу и условие святости.

Перед нами первое упоминание о законе как правовом документе, который имеет высшую юридическую силу, распространен на всех членов общества и формирует возможность реального достижения общества добра и справедливости («если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля» – Исх. 19 : 5).

Ядром Торы и соответственно Моисеева Закона несомненно являются Асерет Диброт («Десять заповедей», Декалог, Десятисловие – Исх. 20 : 1–17; Втор. 5 : 7–21). Ортодоксальный иудаизм впоследствии считал, что во время Синайского откровения были даны 613 заповедей, из которых десять высеченных на Скрижалях относились только к иудеям. «Гоим» как остальные народы подпадали под защиту иудейского Закона только в том случае, если соблюдали «семь заповедей потомков Ноя». Какое-то время мозаистическая (Моисеева) правовая система действительно оставалась партикулярной, т. е. действовала на ограниченной территории в отношении определенного круга людей. Это суть «Моиссева учения». Эти заповеди фактически кодируют культуру, отличают ее от остальных культур. Они универсальны, ибо фактически описывают все возможные исторические и жизненные ситуации. Отличительной является не только идея единобожия, но и свое понимание Бога как чистой духовности. Это обеспечивало легитимность борьбы с «язычеством», т. е. остатками полисных и племенных культур, и складывание единства «мира». Симптоматично, что заповеди ничего не говорят о культе и обрядах и тем самым делают акцент на «нравственности» восприятия всего Закона в целом. Их пронизывает идея «страха Божьего» как необходимости вечно равняться на Бога как моральный ориентир, осознавать его постоянное присутствие всегда, везде и во всем. Одной из основ этого корпуса является и идея миролюбия и дружбы всех со всеми. Для доцивилизационного периода характерно преобладание ситуативного подхода к праву, отсутствие абсолютных рецептов и запретов. Формирование единого этнокультурного пространства требовало точных и безоговорочных формулировок, абсолютной категориальности «религиозных» и «нравственных» парадигм. Десять заповедей, как и последующие предписания Христа, аподиктичны, безоговорочны.

В силу сказанного заповеди представляют собой фактически общую часть Моисеева Закона, которая раскрывается впоследствии с помощью норм особенной части. Они – источник основных принципов регулирования общественных отношений и формируют таким образом юридический, обязательный, характер дальнейшего развития права. Они внесли в современную цивилизацию ряд важнейших принципов, ибо провозглашали неприкосновенность человеческой жизни (не убий), неприкосновенность собственности (не укради), даже обязательный день отдыха после шести дней труда (Шестоднев). Десять заповедей закрепляют важнейший принцип равенства всех перед законом. Действие Закона в пространстве определяется фактически современными принципами: принцип гражданства и территориальный принцип. В то же время закон отличался неограниченным характером действия во времени, что видно из четвертой заповеди: «не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих».

Одним из базовых секулярных понятий в иудео-христианской цивилизации было «насилие». Как в любой иной цивилизации, это представление оформляется в обоих сферах – сакральной и секулярной. Это связано с ситуацией множества социумов, политических и социальных конструкций, мультикультурности. Библейское понимание «насилия» имеет особое значение, ибо оно есть результат синтеза исторического и социального опыта ближневосточных и средневосточных народов. Через переводы и комментарии библейского текста будут учтены и соответствующие представления других средиземноморских народов, прежде всего, греков и римлян.

На основе библейских сочинений можно проследить определенную эволюцию этого представления. Оно впервые появляется в Торе (Пятикнижии Моисеевом) и явно связано с индивидуальной жестокостью, широко распространившейся:

«наполнилась земля злодеяниями» (Быт. 6 : 11, 13). В основном, это убийства (Быт. 4 : 8; 23; 34; 49 : 5; Суд. 9 : 5, 24). Здесь описывается классический «архаический» период, своеобразная предыстория цивилизации. Формирующийся свод письменных законов пытается поставить под контроль не только биологическую составляющую человека, но и различного рода традиции и неписанные законы, допускавшие произвол в отношении иноплеменников или представителей иных социальных групп. К тому же разнообразие социальных рецептов, выработанных в рамках локальных культур, необходимо было привести в соответствие друг с другом и с динамичной геополитической ситуацией в пределах «Земли Обетованной».

По мере складывания древнееврейской государственности и оформления иудейской религии появляется необходимость правового регулирования отношений как внутри этноса (между «коленами» и стремительно формирующимися социальными слоями), так и между этносами в пределах ближневосточного региона. Здесь под насилием уже начинает пониматься не только физическое действие, но и непонимание «воли Божьей» или культурной парадигмы в целом и социальные конфликты (социальный произвол со стороны верхов общества или жесткие формы социального сопротивления низов).

Именно на основе Торы вырабатывается система идей и механизмов строительства древнееврейского общества, в законченном виде превратившаяся в Танах. Танах – это адаптация универсалистских, в большей степени общеисторических и общефилософских идей Торы к этно-географическому региону (Земле Обетованной). В нем всесторонне обосновывается принцип социального взаимодействия. П. Сорокин назвал его «логическим» и причиной «культуры», так как складывается мир понятий как отражение специфического для цивилизации миропонимания, строятся конструкции социального поведения и формируется механизм «исторической памяти». Фактически Танах формулирует концепцию социального архетипа, на основе которого устанавливаются различные виды отношений между индивидами. Стимулятором жизненных ориентаций людей является религия. В рамках еврейско-израильской культуры налицо связь религии с государством, здесь впервые возникает синтетический комплекс юридическо-религиозного обоснования общественной жизни («теократия» как синтез религии, социальных доктрин и права).

Законы Моисея, таким образом, создают колею правосознания и стимулируют его развитие и приспосабливание к новым условиям («чтобы всегда было так»), поэтому на основе этих идей могут существовать и древнееврейская теократия, и средневековая монархия, и буржуазная республика. Эти же законы очень близко подходят к признанию положений, которые лежат в основе всех позднейших европейских уголовных кодексов: nullum crimen sine