Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

словно бы разливалось пламя. Диор отшатнулся, и меня дернул за собой. — Гвалата туэ... — почему-то он посмотрел на меня, и улыбнулся. В уголках его глаз блеснули слезы. — «Сожжение души», — пояснил он мне, — когда-то мой мастер также закончил свою жизнь. Теперь за ним уйду и я, во Тьму.

— Светлой дороги, Огюст. — Проговорил Диор. Он не стал обращаться к нашим верованиям.

— И по ту сторону все мы когда-нибудь свидимся, друзья. — Тихо проговорил Огюст. В его груди словно росла сфера, переливаясь всеми оттенками, наливалась силой.

— Прощай, Огюст. — Прошептал я.

В этот миг на этаж вышла ещё группа стражников, и Диор поволок меня ниже, увлекал в глубины подземелья, к подземному ходу. Там, на отдалении, я слышал громкий голос Огюста. Звонкий, и певучий. Он пел на родном ему языке заклинание.

Уже через два этажа мы почувствовали, как тряхнуло тюрьму. Что-то взорвалось, отрезая нас от верхних слоев. Диор шел уже кое-как, держась за окровавленный бок, и прихрамывая на одну ногу. Я плелся следом. Уже скоро... скоро мы подойдем к печати. Слова Ваканта звучали в моей голове «ты должен покинуть замок один». Что он имел в виду? То ли, что я выживу один, или то, что мне придется предательски воткнуть нож в спину того единственного выжившего, помимо меня?

Диор остановился, привалившись к одной из колон. Дышал он тяжело, а с руки, пережимающей рану, уже капала кровь. Нас так легко будет найти... если они, конечно, перейдут через завал. В этом я, впрочем, уже сомневался.

— Сэм...

Я смотрел на Диора.

— Минуту... я... мне надо перевести дыхание.

Я сжал кинжал. Нет... такой раной, увы, он не уйдет далеко.

— Конечно, Диор... думаю, Огюст отрезал нас от погони. У нас полно времени. — Впрочем, и в это я тоже не верил. Сделал шаг к Диору. Рана выглядела ужасно на самом деле. Я искренне удивился, когда понял, что все это время он дрался, он бежал, и не рухнул на землю. Как?

— Выглядит дерьмово, да? Ха... ха... — смех смешивался с ритмом дыхания. Лоб его был обильно залит холодным потом, намокла и повязка, прикрывающая один глаз. — А я, знаешь, почти поверил... что мы уйдем. — Я молчал, поджав губы. — Ты только не расстраивайся, ладно? Ты прыткий, ты сбежишь... — губа предательски дрогнула, как и голос Диора в этот момент. — Только... просьба у меня к тебе есть. Ты не подумай, я ведь просто не хочу долго-долго истекать кровью.

Диор сполз по стене, плавно оседая на каменный холодный пол. Я знал, о чем он меня хочет попросить. Я вздохнул, присаживаясь рядом.

— Кто, Диор?

Капитан бросил на меня удивленный взгляд, его брови стали «домиком», а потом он усмехнулся, поймав мою мысль.

— Брат. Младший был. Славный мальчишка... и ты тоже славный. — Он потрепал меня по голове, словно юнца. Тошно. Просто тошно стало в этот миг, и я опустил голову.

— Прости, Диор... я подвел нас.

— Ты? — Капитан усмехнулся снова. — Брось, Сэм, никто в этом не виноват. Никто, кроме, разве что, меня. — Он медленно и осторожно втянул воздух. Сырой, стылый воздух, пропитанный страданиями пленных. — Ты же поможешь мне?

* * *

Сегель осторожно сел. Голова болела так, будто кто-то очень здорово приложил её о дубовую столешницу. Трижды. Он простонал от боли, сжав виски руками. Пожалуй, никакая боль за всю его жизнь не сравнится с тем, сколько её подарило их «приключение». И все-таки он неловко поднялся. Песня все ещё шумела. Сегель взглянул на запястье. Последняя руна на браслете горела неярким светом, переливалась в отблесках силы.

Только бы сработала.

Впереди, за фонтаном, высились двустворчатые двери. Тяжелые, древние. Сам камень дышал магией, металл был им пропитан, и пронизывал дерево, довершая контур. Все они слегка опасались её, но Сегель положил руки на двери, и тихо прошептал: «впусти нас».

Двери распахнулись легко, будто от порыва воздуха. Только никто его не ощутил. Лишь поднялись частицы пыли в коридоре.

— Асари...

— Чего тебе? — Недружелюбно отозвался юноша.

— Да так, просьба есть. — Проговорил Сегель.

Они шли все равно рука об руку. На миг ему почудилось, что злоба Асари напускная. Что Хирем сейчас расслабится, но этого не происходило. Что ж... у него есть право на эту злобу. Пусть... Юноша бросил взгляд на наемника, но он только продолжал смотреть вперед. Лицо у него было удивительно расслабленным, взгляд — отрешенно пустым, и бесконечно печальным. Асари внутренне ужаснулся этому умиротворению.

— Слушаю... — устало выдохнул юноша.

— Что бы со мной не стало, не мог бы ты позаботиться о моей сестре?

— Не дави на жалость, а... — поморщился Асари. — Может, я ещё передумаю на счет тебя, и все будет хорошо.

— Я серьезно.

Юноша взглянул снова на своего спутника. Глаза Асари расширились от осознания. Только тогда Сегель посмотрел на него, вымученно улыбнулся, машинально потеребив браслет на руке. Протез стал работать странно, с перебивками, то подергивал пальцами, отчего дрожали кинжалы, то повисал безвольной рухлядью. Сначала мужчина попытался вправить это с помощью инструментов, но, кажется, проблема была уже за гранью его понимания. Тогда он сдался, и больше, будто бы, не обращал внимания на эту проблему.