Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

а затем прячет лицо в ладонях. — По правде говоря, я почти не пила, но свалить все на выпивку оказалось гораздо проще, чем признаться, что я хотела поцеловать Тициано. Какая же я идиотка!

— Это был просто поцелуй? — Осторожно спрашиваю я, и она убирает руки от лица, чтобы показать мне свои расширенные глаза. Я поднимаю руки в знак капитуляции, прежде чем она успевает заговорить. — Прости! Мне просто нужно было убедиться, ведь это ты сказала, что он не просто хотел этого.

— И он не хотел, но я еще не совсем сошла с ума, Габриэлла. Только наполовину. — Я смеюсь. — Это не смешно! — Жалуется она.

— Почему это такая большая проблема?

— Потому что это было хорошо! Это было… это было абсурдно хорошо! Я даже не представляла, что поцелуй может быть таким.

— Другие парни, с которыми ты уже целовалась, не были бы очень польщены таким комментарием, — говорю я, и Рафаэла отворачивает лицо, заставляя меня расширить глаза во второй раз менее чем за десять минут. — Рафаэла!

— Хм! — Отвечает она, по-прежнему не глядя на меня.

— Были и другие парни, верно?

— Нет? — Она снова смотрит на меня, и выражение ее лица — смесь неуверенности и… сожаления?

— Ты жалеешь, что поцеловала его?

— Да! — Она отвечает сразу же, но проходит всего несколько секунд, прежде чем она исправляет себя. — Нет? — И снова она придает этому слову интонацию вопроса.

— Ты уверена?

— Конечно, нет! Я ужасно хочу сделать это снова!

— Хочешь или не устоишь перед желанием, которое ты уже испытываешь?

— С каких это пор ты стала такой проницательной?

— Ой! — Жалуюсь я, прикладывая руку к груди и делая вид, что обиделась. Рафаэла опускает голову на столешницу.

— Что мне делать, Габриэлла? — Спрашивает она меня, поворачивая голову и прижимаясь щекой к деревянной столешнице. Ее волосы завязаны в хвост, а голубые глаза пристально смотрят на меня, как будто действительно верят, что у меня есть ответ на этот вопрос.

— Хочешь поменяться?

— Что?

— Ты говоришь, как я должна действовать, а я говорю, каким будет твой следующий шаг.

— Звучит как плохая идея, — отвечает она.

— Это похоже на нас.

— Нам определенно стоит ее перенять, — подтверждает Рафаэла, и вскоре мы обе смеемся. — По крайней мере, мы забавные, — комментирует она и пожимает плечами, заставляя меня смеяться еще больше.

— Да, могло быть и хуже. Мы могли бы быть глупыми и скучными. Определенно, все могло быть гораздо хуже.

ГЛАВА 44

ВИТТОРИО КАТАНЕО

Мне было трудно не пропустить семейный ужин и не отправиться прямиком в свое крыло, когда, еще сидя в машине, я встретил в окне тревожный взгляд Габриэллы, возвестивший о моем возвращении домой. Ничего удивительного, если учесть, что весь сегодняшний день я провел так, что голос, запах, вкус малышки терзали меня, потому что они были лишь воспоминаниями о прошедших часах, а не компанией настоящих моментов.

Весь гребаный день.

Каждый мой шаг, каждое решение, каждый разговор были последствиями моего упорного отказа поддаться своим первобытным инстинктам, которые говорили мне вернуться домой и трахать Габриэллу, пока мы оба снова не вырубимся от изнеможения.

Я думал, что знаю, что значит сдаться, но даже не представлял, как сильно желание обладать Габриэллой захлестнет меня. Одного взгляда на то, как она спала в моей постели этим утром, завернувшись в мои простыни, а аромат моего мыла пропитывал ее кожу, было достаточно, чтобы я стал твердым.

Проведя последние два часа за семейным столом, слушая, как мама рассказывает о хорошей дочери Саграда, которую она собирается пригласить завтра на ужин, я выхожу на лестничную площадку своей гостиной и обнаруживаю, что она пуста, но в ней горит свет.

Образ Габриэллы, завернутой в разноцветные одежды и делающей приседания несколько недель назад, заполняет мое сознание и заставляет меня чувствовать себя нелепо. Почти так же, как и то, что первое, что я делаю, войдя в собственный дом, — ищу ее.

Я нахожу ее на сиденье под окном, точно такую же, какой она была несколько часов назад. Распущенные волосы ниспадают по плечам и спине, на ней облегающие брюки, а ноги босые.

— Что такого интересного в этом пейзаже, что заставляет тебя часами смотреть на него каждый вечер? — Габриэлла удивляется, услышав мой голос.

— Ты всегда такой тихий! — Восклицает она, поворачиваясь ко мне и испуганно прижимая руку к груди. Я подхожу ближе и выглядываю в то же окно, но не нахожу ничего достойного внимания. — Бассейн, — признается она через некоторое время, снова отвернувшись к стеклу.

— Бассейн? — Она кивает. — То, на что ты смотришь неделями, бассейн? — Еще одно утвердительное покачивание головой. — В твоем шкафу нет бикини? — С любопытством спрашиваю я, и образ обнаженной Габриэллы, плавающей только для моих глаз, наполняет меня удовлетворением. Однако лицо девочки краснеет от моего вопроса.

— У меня есть несколько. — Я сужаю глаза, ожидая ответа, который так и не последовал.

— Так в чем же проблема? Почему ты тогда только смотришь и никогда не плаваешь?

— Я не умею плавать. — Ее голос звучит очень тихо, прежде чем она переводит взгляд на меня. В очередной раз, когда я не могу остановить свою реакцию, которую способна вызвать только она, мои брови поднимаются. — И я боюсь утонуть. — Вторую часть она произносит низким голосом.

Я должен сказать ей, что в бассейне неглубоко и что если она не ребенок ростом в четыре фута, то утонуть ей не грозит. Однако ни одно из этих слов не слетает с моих губ.

— Хорошо. Тогда давай разберемся с этим. Иди надень бикини, Габриэлла. Я научу тебя.

— Сейчас? — Спрашивает она, ее глаза расширяются от смеси неуверенности, ожидания и удивления, которые на лице любого другого человека выглядели бы нелепо, но на ее лице они выглядят восхитительно.

— У тебя есть какие-нибудь планы? — Спрашиваю я, и ее прозрачное лицо показывает мне быстрое разочарование, промелькнувшее в ее глазах, прежде чем она качает головой в сторону, отрицая это. И все же я смеюсь. Габриэлла хочет секса, что совсем не удивляет меня после прошлой ночи. Я наклоняюсь к ней, и ее шея следует за моим движением, тоже наклоняясь. — Ты уверена? — Я дразню ее, и она облизывает губы. Влажность, от которой они блестят, это приглашение, от которого я не знаю, как отказаться.

Я втягиваю ее губы в свой рот и посасываю, ее сладкий вкус — еще одно новообретенное пристрастие. Первое пристрастие — это вкус ее нижних губок, она первая за всю мою жизнь, которую я ел и буду лакомиться