За золотым призраком - Владимир Иванович Буртовой

целью. И все же помимо воли у него вырвалось скорбное изречение, которому он не придал особого значения:

– Кабы я плохо знал своего отца, разве я посмел бы, мысленно, конечно, а не в глаза, называть его Протеем? Такое о своем отце не каждый помыслит!

Марта хотела было спросить, кто это такой – Протей, но Вальтер не остановился, продолжил говорить уже не об отце, а о своем прошлом:

– Война забрала у меня, совсем еще маленького, маму, сильно потрясла меня самого… Я не могу спокойно вспоминать те ужасные дни, когда огромный город лежал в развалинах и весь горел, от рухнувших крыш и до забитых людьми подвалов. У меня сразу же начинается нервный приступ и я становлюсь как ненормальный… А может, и в самом деле я уже психически ненормальный человек, только врачам это пока неинтересно знать. Вот когда я натворю чего-нибудь из ряда вон выходящее, тогда примутся докапываться до первопричины…

– И не надо лишний раз бередить себе душу, не надо, прошу вас, Вальтер. Как быстро меняется у вас не только цвет лица, но и глаза принимают совсем другой оттенок… – Марта ласково погладила юношу по плечу, и это была забота старшей сестры над огорченным младшим братиком. – Я уверена, что вас с Амритой ждет большое счастье, когда вы вернетесь домой… Хотелось бы мне с ней познакомиться, подружиться и порадоваться за вас, если у самой… – и умолкла, потупила глаза вниз, стала смотреть на светло-желтые доски палубы, но Вальтер понял, что баронесса прячет глаза, на которые навернулись слезы.

«Как знать, как знать, милая Марта, – в печальном раздумье пожал плечами Вальтер, наблюдая за тем, как плавно раскачиваются на волнах паруса “Виктории”. – У меня такое подозрение, что не спроста отец уговорил баронессу Анну отпустить тебя с ним в это длительное путешествие… Только вот для кого он тебя предназначает? Для меня или же…»

– Ага-а, вот вы где секретничаете, любители созерцать полуночное небо! – со смехом появился из-за невысокой ходовой рубки Карл – над рубкой во время маневра перемещали на гика-шкотах горизонтальный гик. Придерживаясь за поручни, Карл подошел ближе, присел рядышком на свободный стульчик. – Да-а, вечер сегодня сказочной красоты, даже спать не хочется. Если бы так всю дорогу до Тасмании, а потом и до Новой Зеландии – в тишине и спокойствии, без штормов и проливных дождей за мокрый шиворот… Бр-р, премерзко тогда работать со шкотами на палубе!

– Не жалейте монеток, Карл, если этого так сильно хотите, – улыбаясь, сморщив носик, подсказала находчивая баронесса, умело сгоняя с лица последние тени прежних воспоминаний, которыми только что была полна ее душа. – Есть же примета, что, бросив в море монету, можно задобрить грозного морского царя.

– Если так, готов высыпать все, что у меня накопилось за эту дорогу, – подхватил Карл шутку баронессы Марты и полез в карман за кошельком. – Надеюсь, царю Посейдону хватит хотя бы на несколько суток нашего плавания, до острова Кинга, скажем…

Вальтер встал со стульчика, вздохнул – никакие монеты не спасут, если со стороны южного безбрежья налетит регулярный в этих местах шквалистый ураган.

* * *

Глянцево-изумрудная зелень прибрежного моря сливалась с зеленью острова, а неширокая золотисто-желтая полоса песка только подчеркивала особую прелесть этого уютного кусочка суши – там царили спокойствие, тишина и нега, по которой так скучает человек, долгое время пробывший на зыбкой горячей палубе судна.

– Если и есть рай на земле, так он теперь перед нами! – Радости баронессы Марты, казалось, не было конца. Она восторгалась буйной зеленью острова Кинга, простодушно ойкала, когда огромные чайки бесстрашно проносились над палубой яхты, едва не касаясь свистящими крыльями ее легкой белоснежной шляпы. И при этом издавали пронзительные крики, будто предупреждая путешественников о какой-то большой опасности на своем птичьем языке.

– Баронесса, скорее бросьте им что-нибудь проглотить, иначе они не успокоятся до глубокой ночи и не дадут нам спать! – смеялся из открытой рубки Роберт, видя, что прожорливые птицы вот-вот от просьб перейдут к решительным действиям.

– Наш Аполлон прав, – проворчал боцман, появляясь на палубе с полной кастрюлей пищевых отходов. – Чайки на острове Кинга на удивление бесцеремонны! Ловите, дармоеды пернатые! – и Майкл вывалил содержимое кастрюли за борт. – Ишь, совсем обленились нырять за рыбешками, надеетесь на подачки таких вот добряков, как я!

За кормой «Изабеллы» началась настоящая птичья свалка – до сотни крикливых чаек заклубились над вываленными в воду продуктами, а яхта, спокойно миновав прибойную полосу – было время прилива, – вошла в уютную, густыми зарослями окаймленную бухту, почти надвое разделенную невысокой каменистой грядой. В западную половину бухты, подальше от этой опасной гряды, на расстоянии до полумили, бросила якорь «Виктория», так и не отставшая ни на шаг от «Изабеллы» за время плавания от Мельбурна.

Отто Дункель в бинокль наблюдал за маневрами бесцеремонных спутников, так похожих на вежливых, но неотступных конвоиров, однако и на этот раз не смог разглядеть, кто же там командует матросами – хозяева яхты умело маскировались в темные очки и в широкополые ковбойские шляпы.

– Таинственный маскарад продолжается, – проворчал Фридрих Кугель, в досаде раскачиваясь на толстых ногах. – Хотелось бы знать, какого черта этот Кельтман послал их следом за нами? Ишь, повыползали на солнышко греться, словно тараканы после зимней стужи!

На баке «Виктории» две дамы в купальных костюмах вальяжно разлеглись в шезлонгах под горячими послеобеденными лучами солнца, а чуть в стороне, у самого бушприта, какой-то мужчина без очков улегся на шезлонг с раскрытой книгой.

– Получается, что и «Викторию» кто-то зафрахтовал для прогулки! – задумчиво обронил Отто и опустил бесполезный бинокль. – Тогда почему увязались за нами?

– Хорошо, если это случайное совпадение… Может, туристы на нашем мателоте не имеют определенно намеченного маршрута? И чтобы было не так страшно, плетутся у нас в кильватерной струе, – поразмыслил вслух Фридрих, взял у Дункеля бинокль, повесил его на стенке ходовой рубки. – Бесполезно на них пялить глаза – далековато, да и не намерены они нам предъявлять свои визитные карточки.

– Вот это и беспокоит меня! Если они плывут без всякого злого умысла за нами, то почему бы им не открыться и не завести прочного знакомства? Не-ет, тут какой-то пакостный умысел!..

«Изабелла» бросила якорь, с помощью машины развернулась кормой к берегу, и чтобы оставаться в таком положении, боцман подал команду бросить вспомогательный кормовой якорь.

– Майкл! – распорядился Отто. – Накормить команду. После обеда мы с тобой навестим вон тот населенный пункт, который виднеется в одной миле восточнее бухты. Во-он, видишь, над деревьями торчат шпили собора. Значит,