Между двух огней - Ande

трех, максимум пяти человек. Теперь он, похоже вырос в иерархии. Приехал на трех машинах. Его быки сурово встали у обоих входов и заняли пару свободных столиков. Прямо встреча двух Capo di Tutti Capi.

— И кто кому должен целовать перстень?

— Ты все шутишь Айвен, но дело, похоже, непростое.

— Давай, говори. — я махнул Августу повторить виноградной.

— Тебя искали.

Я подобрался.

— Меня?

— Да, именно тебя, Айвена Колтцоф. Спрашивали и на Монмартре, и в Ля Пост. И даже к девочкам мадам Мариз заходили.

— Что за люди?

— Это — самое интересное. Испанцы. И не простые. А политические. Анархисты.

— А что спрашивали?

— Как обычно. Кто, что, с кем, на что живет. Где бывает. Наши поначалу решили что легавые. Но — два испанца в полиции? А потом проследили, и выяснили. Они в предместье, у анархистов жили.

— Жили?

— Нет-нет — засмеялся Гастон. — просто уехали. С Вокзала Сен-Лазер. В Брест.

— Все страньше и страньше — пробормотал я на русском.

— Ты, Айвен, если что — обращайся. Нечего каким-то придуркам по городу шляться, приличных людей беспокоить.

— А с кем встречались, не обратили внимания?

— Да в том-то и дело, что вроде ни с кем. Но сам понимаешь, телефон мы не слушаем.

— А пора уже, Гастон, найти какого-нибудь парня, что разбирается. И использовать. А не бегать, по башке всем подряд стучать.

— Гм. Нам бы посидеть, выпить, Айвен. Я бы послушал умного человека. Может еще что-нибудь посоветуешь.

— В другой раз. Но, по-любому, я твой должник Гастон.

— Брось. Ты даже не поинтересовался, что мы взяли в том доме. — засмеялся Ожье — а я об одном жалею, времени было мало. Там, похоже, больше сгорело.

Цех в Сен-Дени мы с Марком оформили на себя. Этот Мейдель — одна суета от него. Оглянутся не успеешь, все бочками с вином заставит, и побежит искать где бы еще поставить. Будет возбухать, расскажем что в Ланжюмо прекрасные склады как раз для вина.

Заехал в цех, загнал вихикл на эсткакаду. Марк курил у стола. На столе стоял бочонок с кальвадосом. Он с видом скульптора рассматривал автомобильную раму. С двумя ведущими мостами, двигателем, рулем, и одним сидением.

— Кальвадос? Марк, тебя подменили? Или после Жуаньи ты на приличный алкоголь смотреть не можешь?

— Это трактор, Айвен. Похож?

Я обошел раму по кругу.

— Нуууу… а зачем?

— Нашу установку управления дворниками, в Ситроене, продают как опцию. Тебе не обидно?

— Мне плевать.

— Русские… вам на все плевать. Это — очень приличные деньги, что у тебя украли.

— Перестань, Марк. В следующем году обкрадут уже Ситроен. Я буду злобно хахатать.

— В общем, пока суть да дело, будем считать, и всем говорить, что строим трактор.

— Мне кажется, на нем можно пахать и боронить. В остальном, не вижу причин для таинственности. И немцы, и американцы, и чехи что-то похожее делают.

— Кольцов! Ты сам себя слушаешь? Ты помнишь, что тогда сказал?

— Что я тогда сказал?

— Максимально дешево и технологично. Одноразовый. Знаешь, сколько вот это стоит?

— А оно ездит?

— Еще как! Но давай, на следующей неделе, в Ле Манн съездим. А стоит это — полторы тысячи франков. Абсолютно рабочий прототип. Только крылья навесить, и оптику. На круг будет две-две с половиной тысячи франков!

Меньше ста долларов. А в серии и вовсе долларов семьдесят. Занятно.

— Ну и занимайся.

— Тут вот какое дело, Айвен. Звонила Наташа. Просила посмотреть ваше отопление.

— С ним все отлично!

— Айвен, я вчера слышал этот взрыв. В Нейи, Айвен!

— Вот надеру я ей задницу!

— Я завтра с утра заеду.

— Это унизительно! Я эксперт по горелкам-форсункам.

— Никто и не спорит. У неумехи так не бабахнет.

— Давайте, топчите меня. Глумитесь. Припомню я тебе, Марк, все припомню.

— Кальвадоса?

— А у тебя-то что случилось, что ты на кальвадос перешел?

— Наташа потребовала, чтобы я завтра поехал на примерку фрака. Потом перезвонила Лотта и повторила все слово в слово.

— Наливай!

Заметка в газете Пари Суар.

«В светской жизни Парижа окончание лета, как правило, знаменуется яркими событиями. И в этот раз начало осени не разочаровало публику.

Вчера, в кафе Де ля Пэ, при большом стечении приглашенных, было объявлено о помолвке вдовствующей графини Сакс и мсье Ламанова.

Париж не одно столетие является законодателем. Мод, общественных отношений, политических веяний. Помолвка графини Сакс и русского эмигранта Ламанова открывает новую страницу в истории европейской аристократии. Еще десять лет назад подобный союз рассматривался бы не просто мезольянсом, а был просто неприличен. Но сейчас главное — это соединение двух любящих сердец, а не давно отжившие свое условности.

Графиня Шарлотта Сакс трагически овдовела больше двух лет назад. Достойно выдержав положенный год траура, она не ринулась в пучину светских развлечений. Уединенно жила у себя в замке, избегая света. Впрочем, трудно ожидать легкомыслия от представительницы одной из древнейших аристократических фамилий Франции. Светские эксперты единственной страстью графини считают разведение лошадей.

Господин Ламанов, безусловно, является человеком новой формации. Прибыв в начале двадцатых годов в Париж без гроша в кармане, он долгое время был занят в ресторанном бизнесе. Известно, что он бывал в Колониях. В последнее время сотрудничает со Швейцарскими банками. По уверениям экспертов, до вчерашнего дня, мсье Ламанова можно было считать одним из самых состоятельных холостяков Франции.

Они случайно познакомились в Белинцонне, недалеко от Лугано. Мсье Ламанов был там с деловым визитом, а графиня проводила летние вакации. Тем не менее, потом они несколько раз встречались в Лугано, Цюрихе, Женеве и Париже. Затем графиня пригласила мсье Ламанова к себе в гости, в замок Мезокко. И с этой минуты они уже не расстаются.

Как бы то