Между двух огней - Ande

Как в любом бизнес-конфликте, в этой истории козлы — все. Выражаясь языком нулевых, Яков и Геттинген анд Ко. создавали сбытовую контору. Внеся равные доли. Контора работала, что-то там зарабатывала. Потом случился кризис. Яков приехал в Париж, и сообщил, что выходит из бизнеса. А Геттинген, именно в этот момент, получил аванс на партию вина от Якова. Возмущенный Сергей Иванович, потребовал у своих людей этого Мейделя найти и доставить, любым способом. Те энергично попробовали, но случился я. Дальше понятно.

— Но, Сергей Иванович, можно же было поговорить! — растерянно пробормотал Яков.

— Вы ворвались с этим убийцей, и начали размахивать гранатой! Забрали часть аванса и отказались поставить мне вино! — фальцетом закричал Геттинген. В сейфе как раз лежал тот самый аванс.

— Меня били дубинкой по голове! — наливаясь кровью заорал Мейдель!

Дальше они как школьники орали друг на друга не стесняясь в выражениях. Но суть сводилась к извечному да ты козел, да ты сам козел, и ты, бля, кто такой?

Пикантность ситуации придавало то, что выход из бизнеса Яков, благодаря мне, оформил должным образом. А вот договоренность на поставку, между Яковом и Геттингеном, была только на словах. Судебных перспектив у Геттингена никаких. Так и случаются разборки. Все такие лихие и резкие.

— Сергей Иванович — вмешался я — а вот чего вы сегодня-то хотели, от Якова Карловича добиться?

— Я был намерен настоять, чтобы он исполнил договоренность¸ и отправил вино в Марсель! Мы уже почти банкроты, у меня, в случае непоставки, опишут имущество! Вы негодяй, Мейдель!

Савва неодобрительно зашевелился. А Марк, мне кажется, внутренне потешался, на лице его мелькала ехидная улыбка.

— Послушайте, а давайте — все дрова в исходную? Мэр Жуаньи вам продаст вино. Аванс будем считать уплаченным.

— А цена? — встрепенулся Геттинген.

— Вот вам барон Мейдель, с ним и договаривайтесь. — сказал я, и пошел во двор. Марк пошел со мной.

— Как ты думаешь, Айвен, Яков быстро обанкротится?

— Не должен — ответил я, вытаскивая нож из стенки сортира. — ты, Марк — теперь здесь. Присмотришь.

— Если ты перестанешь ему помогать вести торговлю, может и вправду обойдется.

— Нет, позвольте! Я намерен сделать барона мировым монополистом!

— Жалко Жуаньи. Применение здесь тяжелой артиллерии местность не украсит, Айвен.

— Думаешь, виноторговля это не мое?

— Некоторая твоя мечтательность все портит.

Я открыл дверь погреба, и сказал по русски:

— Выходи по одному.

На заднем дворе, возле двери на кухню, Сибил накрыла стол. Повесила над ним керосиновую лампу. Сюда освещение еще не провели. Две деревянные лавки. Большая бутыль вина, приборы на шестерых. Я бы сам так в узилище томился! А Сибил-то, принарядилась!

Это отдельная песня, как и каким образом прислуга заранее знает о решениях хозяев. Ведь не подслушивала же она? Но совершенно очевидно, что Сибил знала, что мы эту козаностру из хацапетовки — отпустим. Я еще сам толком не решил, как с ними поступить, а она уже все знала, и нарядно оделась. С мужчинами в Жуаньи не очень. А тут — целых шестеро. А вдруг?

— Давайте, устраивайтесь, наливайте, чувствуйте себя как дома.

Мы с Марком тоже уселись за стол. Я попросил экономку принести мне виноградной.

— Господа, я Айвен Колтцоф, гость здешнего хозяина. Это — мсье Марк Робер. Тоже гость. Угощайтесь. Мадам Дюбуа готовила специально для вас.

Они вразнобой представились. Николай, Олег, Петр, Александр, Валерий. Тот, которому я вывихнул руку, угрюмо спросил, что с ними будет. Я пояснил, что там сейчас договариваются. Думаю, отпустим мы вас. Я протянул ножик владельцу. Николай Озеров (я хмыкнул). Из Харбина, в Париже год. Сибил принесла pâté de gibier[19]. Чтоб я так жил! Разбойников сегодня угощали agneau à l'ail[20] в соусе из томатов с артишоками. И на десерт — взбитые сливки с цукатами. Запивать недурным бургундским. Для заключенных — все очень скромно, почти аскетично.

— Ну и хули было мне руку ломать?

— Давай посмотрю. — я пересел сел рядом и взял его кулак в руки. Да и вправил его внезапно одним движением. — Это был вывих. Ну-ну… все уже. Сейчас мадам Дюбуа тебе бинтом стянет. С неделю никого не бей.

— Это ты Ахметке палец сломал?

Я пожал плечами.

— Хватал. Грубил.

Мужики под пятьдесят. Озеров моложе. Языком нулевых — экспедиторы. Геттинген сказал, что выхода нет, поедем, заберем партию вина. Не будут отдавать — заставим. Успокоил их, что все нормально, что в деревенской гостинице для них готовят комнаты, и вообще все прояснилось.

Дальше пошел обычный треп малознакомых людей. Только вот Сибил так перевязывала Петру запястье, что мне тоже захотелось чтобы она мне что-нибудь перевязала. Пришел Савва. Уселся. Налил себе виноградной.

— А я думаю, куда вы делись? Ну что мужчины, мир?

— И не хотели бы, да деваться нам некуда. — засмеялся кто-то. И мы все выпили. Потом еще. Сибил принесла большую бутыль виноградной. Я смотрел на них и думал, что вот же, эмигранты… вспомнилось:

А помнишь, в каком-то лохматом, Давно забытом году Мы были — такие ребята! Не знали, Ни про бездну, ни про войну…

Пойди все по другому — ведь перестреляли бы друг друга, запросто. Народ уже посмеивался, и наливал Сибил. Савва строго требовал прислугу не трогать, а то руки-то и заново можно поломать. Ему налили, и заверили что только с согласия дамы. И дальше пошла уже обычная русская пьянка. Где-то через час появились Геттинген с бароном. Насколько я понял, тоже уже под шафе. Угнанный мной Рено остается у Якова. Его уже вполне освоил садовник.

— А денег вы каких-нибудь за вино заплатите? — поинтересовался я.

— Месье Марсиль ждет Сергея Ивановича завтра утром в мэрии. Не выйдет у тебя, Кольцов, моим вином торговать!

— Ох, горе-то какое!

Праздник начался в три пополудни. Раздвигая